Практическое руководство к переживанию Боли после физического насилия и не только. Экспедиция в ночь сердца

Парадоксальное название для карты, потому что всю жизнь я мечтала побывать в лунном саду — ландшафт, в котором растения цветут по ночам и имеют белые оттенки цветов, видимые ночью.

Может быть, я оказалась в саду обратной, теневой лунной стороны.

Тёмные материи пишутся в тёмное время суток.

В моих текстах, написанных за последние три года, встречаются метафоры, являющиеся одним художественным образом — Болью.

Чёрный зверь, приходящий ко мне, чёрные цветы, червь, который точит мозг, слово «проталины», не нравящееся мне тем, что влачит за собой след чёрного зверя. Вместе с тем эта подводная и подземная, одновременно космическая, с других планет чернота влекла меня во всех своих проявлениях. Мне нравилось носить чёрную одежду, хоть иногда я задыхалась в ней. Потому что не была знакома со своей Болью, тёмными сторонами, не опускалась на дно души.

Всё время я чувствовала, будто следом за мной влачится чёрный шлейф. Я чувствовала темноту своей души. Я ассоциировала себя с чёрным хищным зверем, соболем или куницей.

Я пишу о художественном образе и пишу не просто о поэтическом мотиве, а о Боли, которая

носит все другие имена.

Каково это проснуться как в первый раз родиться и с чистого листа увидеть жизнь?

Я очень долго и очень долго варилась в собственных переживаниях. Я ненавидела себя за все микроскопические нити в сторону жалости к себе. Я не понимала откуда Боль приходит, как гребень волны, потому что всё предыдущее время до неё я была, как это называет психолог, в заморозке. 

Когда я обратилась за специализированной психологической помощью во второй, последний раз, моим запросом было — замёрзшее состояние. Я могла проводить замечательные и эмоционально стабильные дни, но вечером на меня непременно накатывала грусть. И так как селфхарм, слёзы и Боль я себе запрещала, то грусть превращалась в ледяной покров, прозрачно-голубую корку, сковывавшую меня, укладывающую меня клубком на кровать. Боль заботилась обо мне. И, конечно, слёзы, которые возникали по любому поводу и не могли быть предотвращены. Казалось, что неведомая боль разложит меня, как труп. И тогда ничего не останется, меня не будет — я отчаянно цеплялась за любые последние попытки предотвратить переживание боли. Предотвратить собственную психическую смерть. Так я пролёживала в темноте часами, не чувствуя ничего. Пережидая бурю. То есть Боль, с которой я уже не могла справляться. Боль, которая, я знала, в один из вечеров захлестнёт и потопит меня. У меня не было ресурсов на то, чтобы безопасно и правильно пережить Её. Прошло несколько лет с последнего физического насилия в мою сторону и за двадцать с небольшим лет во мне накопилось столько пережитой боли. Боли жалости, Боли страха и бессилия, Боли любви и отвержения, Боли потерь.

Психолог сказала, что я начну оттаивать. Но я не знаю, не знаю, всё это кажется несбыточной мечтой. Стать эмоциональной и пережить Боль за ту девочку, которой нельзя было плакать в момент насилия, чтобы не показать уязвимость и слабость перед агрессором.

Моя мать постоянно работала, поэтому мне важно каждое раннее воспоминание о ней. Однажды я увидела, как она плачет на кухне. Она не плакала так одиноко и в себе даже тогда, когда отец устраивал очередные побои в приступе необоснованной ревности. Она заметила меня и сказала уйти. (Я пишу этот текст и безостановочно ковыряю заусенцы. А СЕЙЧАС Я СДЕРЖИВАЮ ПЛАЧ, ПОТОМУ ЧТО МНЕ ТАК ЖАЛКО ЕЁ И Я УШЛА ТОГДА. Я УШЛА, ОНА НЕ ОСТАВИЛА МНЕ ВЫБОРА). Родители так часто отвергали меня, что в моей голове всё время крутились мысли с жалостью и тревогой о переживаемой ими боли. Я РАЗДЕЛИЛА В ОДИНОЧКУ ВСЮ БОЛЬ ИХ ДВОИХ. Я СТЫДИЛАСЬ СВОЕГО ЧУВСТВА ЛЮБВИ, ЗАБОТЫ И СОПЕРЕЖИВАНИЯ К НИМ, так что позволяла себе плакать беззвучно по ночам. Я была очень очень чувствительным к скорби и боли других ребёнком. В тот день она узнала о неприятном диагнозе, и эта история в итоге разрешилась хорошо.

Я стесняюсь своих чувств. Меня приучили не проявлять их —ведь они никому не нужны.

Все женщины моей семьи стойко переживали насилие, абьюз, боль, унижение, непринятие и отвержение со стороны мужей. Они не позволяли себе жалость и уходили в работу. Одну мою прабабушку муж убил топором. Но я не виню ни одну из них в их выборе.

Возможно, это было не лучшей тактикой, но я тогда выбрала именно такую — быть сильной. Боль потери близкого и любимого человека, которую я не могла позволить себе пережить тогда. Я так и не оплакала его уход, и моё бессознательное ждёт, когда он вернётся из поездки. Мы снова встретимся и продолжим говорить о мире, душе, творчестве и природе, как всегда. Эта потеря оказалась тщательно законсервирована и заморожена, мне уже не удастся её почувствовать.

Я изучала и изучаю вопрос того, как мне жить с этой Болью. Со страхом, запоздавшим, но хранящимся во мне. Страх и Боль здесь слились в одно чувство, которому нет названия. Назову его Чёрным зверем. Потому что в моменте насилия ты испытывала отвержение и непринятие любимого человека и одновременно осознание беспомощности перед угрозой жизни. Физическая боль — это всегда угроза жизни и здоровью. Агрессор в момент совершения акта насилия не может контролировать свою силу. Он уже потерял контроль, если перешёл черту и прикоснулся к телу — личной границе другого.

Я выбирала для себя стратегию — вспомнить и пережить всё то, что не удалось ранее, или принять и отпустить прошлое. Оба варианта применимы, но в разные периоды жизни — иногда у тебя нет возможностей, чтобы уделять переживанию время и силы. Я планировала (о, как это утопически) или никогда в жизни не возвращаться к прошлому, или проработать детские травмы, когда я буду счастливой (о, это мнимое счастье из ничего). Но неразрешённая Боль не дала мне жить дальше — работать, заниматься творчеством, любить и ненавидеть, общаться, дружить.

— Мои дни проходят непродуктивно, потому что я провожу вторую часть дня в замороженном состоянии. Я не могу пошевелиться.

Не знаю — любовь ли к литературе, новым знаниям и собственной душе, творящей поэзию, или неразделённые чувства стали стимулом к встрече лицом к лицу с Болью. Я пошла на встречу с ней.

Правда, что Боль, как и память, невозможно забыть или убрать из своей жизни. Я, как неизлечимый или хронически больной, буду вынуждена жить с Болью. Психолог сказала, что мне нужно сделать свою Боль своей Силой. Я поняла это в двух вариантах — принять пережитое, как навык силы духа и психики, бесстрашие и способность пережить любой ужас и преобразовывать Боль в творчество.

Когда я пытаюсь посмотреть на свою ситуацию со стороны, то не могу представить, как можно жить после физического насилия. И вместе с тем, я не знаю, как жить иначе — без этого опыта. Ведь самым страшным во всей этой истории был парализующий страх перед угрозой жизни и здоровью, то есть базовой потребности. Только после этого идут все личностые ранения — в моём случае страдала самооценка, потому что я верила, что если тебя бьют, значит ты некрасив. Мне всё ещё сложно принять цельно свою внешность. Я слишком долго верила в свою уродливость, особенно в немыслимое уродство своего лица. И это не про то, что красивых не бьют — я прекрасно понимала, что дело не в красоте, но моя психика выбрала тогда такой путь компенсации нелюбви и непринятия. Потому что проще оправдать Силу в лице Агрессора через собственные слабость и бессилие, выраженные в том, что урод не достоин хорошего к себе обращения и даже напротив — заслуживает его.

Я положила какую-либо объективную и субъективную нормальность своей внешности, одно из важных на тот момент для меня как девушки составляющих самоидентификации, на гильотину. Не говоря уже о какой-либо привлекательности. Понятно, что такой человек будет приманкой только для абьюзивных и манипулятивных отношений.

Самым важным в исцелении после физического насилия является восстановление или сохранение целостности личности.

В одно и то же время я могла считаться как самым сильным, так и самым слабым человеком — все события и отношения, касающиеся меня или жизни вокруг, были триггерами, выбивающими из меня части, составляющие личность. Вместе с тем была парализующая устойчивость ко всему, что выбивало и к выбитому в том числе. Буду честна, но это признание никогда не пересилит по значимости любые преимущества и просто составляющие жизни без насилия, — опыт пережитого насилия и отвержения делает тебя сильнее по отношению к внешним угрозам, критике, травле. Но это признание никогда не пересилит по значимости любые преимущества и просто составляющие жизни без насилия. Потому что приобретённая сила, устойчивость относятся к той самой ЗАМОРОЖЕННОСТИ. Моя сила — признак замороженности, её рыцарь. И моя Боль и слабость, жалость перед признанием свершившегося акта бессилия, страха, боли — признаки ЖИВОСТИ и ТЕПЛА. 

Здесь я могу наблюдать, как Боль перетекает в Силу, и обратно, в любую точку во времени являясь одновременно и Болью, и Силой. Оба этих бесценных подарка я вижу, как дельфина, выпрыгивающего из воды, который в момент своего возвращения в стихию сам становится этой водой, а вода, в свою очередь, является дельфином, парящим долю секунды в воздухе. И этот темпоральный метаморфоз, происходящий ради самого себя, пока тоже не имеет названия, поэтому пусть будет дельфином. (Примерно так устроена метаметафора в поэтике метареалистов).

Во всём следует соблюдать гармонию. Однако, в своей Боли я нахожу больше, чем в мнимой Силе, устойчивости, — лучше бы я никогда не пережила тот опыт, с которым столкнулась.

Сейчас, после проработки и переживания малой части случившегося, мои чувства разводит в две стороны — с одной, я никогда не смогу быть той, какой могла бы быть без перенесённого насилия, и это грустно, с другой, у меня есть возможность начать жизнь заново, будто возродиться, стать такой, какой захочу. 

Можно сказать, что я переживаю траур по неродившейся, неставшейся девушке. Психолог сказала, что я могу попробовать полюбить этот свой опыт, что я могу гордиться им. Да, я горжусь той девочкой, пережившей страх и Боль, но я не знаю её.  Я не знаю её. Я не знаю, чего она хотела, о чём мечтала и к чему стремилась, какой хотела стать, когда вырастет. Связь утеряна.

Мысленное или реальное заныривание в лакуны памяти, тайники — солнечное утро, когда я только проснулась и рассматриваю цветы на обоях в дедушкиной комнате — красивые, разные цветы с узорами, но о чём я думаю? Попытки вспомнить память той девочки или просто вспомнить ту девочку ни к чему не приводят.

Чувствовала ли я несправедливость? Возможно, но я не понимала её. Я не понимала, что должна быть справедливость. Когда я вспомнила первый раз физического насилия отца ко мне, я не смогла пересилить свою Боль, выразившуюся в слезах. Мне хочется кричать всем нутром, своими внутренностями, во всю глотку, во весь свой живот — и если я когда-нибудь закричу, то моя Боль поглотит этот мир. (Мышцы моего живота всегда напряжены, всегда готовы к защите). Когда он сделал это первый раз, он сделал это, когда спросил у меня что-то и, не расслышав, услышал в ответ ругательное слово. Которое я не говорила. Я ответила ему тихо и спокойно, и он не услышал правды. Он ударил меня рукой по затылку, и из-за силы удара я ударилась лицом о старый комод с резными узорами. Он ушёл на кухню, где сказал матери, что я нагрубила ему. То слово, КОТОРОЕ ОН УСЛЫШАЛ, Я НЕ ГОВОРИЛА. (Я не знаю, какой страх нужно испытывать перед маленькой и худенькой девочкой или какую иметь степень слабоумия. Я не знаю). Я могла пойти и тогда сказать ему, что случилось на самом деле. Но я не пошла, потому что испытывала невыносимую Боль от того, что

МОЙ САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ ЧЕЛОВЕК, МОЙ САМЫЙ БЛИЗКИЙ И САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ ДРУГ мог предположить, что

Я МОГЛА СКАЗАТЬ О ТЕБЕ ЧТО-ЛИБО ПЛОХОЕ

Он подорвал моё доверие к себе самой, к своим чувствам, к любви вообще — за любовь я понесла отвержение, непринятие и агрессию. Я больше не верила самой себе, тому, что моя любовь стоит хоть чего-нибудь.

После первого акта недоверия отца ко мне, после этой ситуации НИЧЕГО СТРАШНОГО ПРОИЗОЙТИ УЖЕ НЕ МОЖЕТ. Ничего страшнее…

Действительная инструкция, если тебе приходится переживать Боль после перенесённого физического (эти пункты могут быть применены к любому другому виду боли и грусти, с которым ты столкнулась/лся) насилия, помни что:

1.      Ты всегда у себя есть. Даже в самые тёмные лунные сутки, ты всегда у себя есть, а это уже говорит о возможности помощи, поддержки.

2.     У тебя большую часть времени есть только ты. Поэтому, развивай отношения с собой. Это тебе поможет лучше чувствовать себя, свою боль и оказывать себе своевременную и подходящую по обстоятельствам поддержку.

3.     У тебя всегда есть несколько вариантов пережить боль или что-нибудь сделать с тем чувством, которое принесло насилие. Пробуй и сам искать новые варианты.

4.    Эти варианты ты можешь сочетать или остановиться на наиболее подходящим лично тебе в данный период переживания боли.

5.     Никогда-никогда не отказывайся от самого себя — и от своей боли в том числе, и от переживания, грусти, траура, если тебе нужно это пережить. Боль и грусть — часть тебя, в какое-то время большая, в другое — меньшая.

6.    Для себя я определила, что пока я могу испытывать Боль — я могу любить. Боль и Любовь не могут существовать вне взаимодействия друг с другом.

Инсталляция «Карта Боли и Чёрных Цветов души» — это изнанка моего сердца, все объекты — пережитая или переживаемая боль, её причины. Вы можете видеть, как много здесь слёз — жемчужин, они буквально повсюду, потому что многие так и не были и не будут выплаканы мной по разным причинам. Вы также можете видеть, что здесь много серебра и деталей его цвета — для меня этот материал несёт сакральный смысл и имеет отношение к зеркалам — порталам в другие миры.

Колыбель для белых лошадей — небесное место рождения моих стихов-лошадей, которое Бог смог перенести и разместить в моём сердце. Это буквально то самое место, откуда появляется поэзия во мне.

Цветы Боли – самая молодая галактика в пространстве Боли. Цветы свежие и упругие — незрелые, ещё источающие во всю силу свою амброзию грусти.

Созвездие слёз — второе название — Колодец в балканской деревне, в балканской, потому что долгие годы с юности румынские и сербские сюжеты, пейзажи и произведения искусства влекли к себе моё сердце. И я не могу не сопереживать их судьбе.

Сердце-трафарет — это оно, моё сердце. Хрупкое и безмерно нежное. Раненое, оно пока ещё в силах сохранять свою красоту и искренность.

Области нераскрытой боли — коллажные цветы и цветок из текстиля по углам карты. Неизведанная, прячущаяся за туманом боль, которая пока ещё не раскрылась мне. Ждёт своих триггеров.

Не каждая боль – чёрного цвета. Так говорит каждому смотрящему на неё метафора вульвы. Я чувствую, что моё тело, отдельные его органы, какими бы примитивными функциями их не наделяло большинство, обладают своей памятью, болью и границами — тех пределов, что может себе позволить тело или кожа одного человека, не может позволить тело и кожа другого. Вульва, оказалась, неотделима от сердца и души — она как физический проводник разумной и душевной любви.

Китайский дворик – подруга моей души год прожила в Китае. И я как бы присоединяюсь к ней и к истории последних императорских парков Китая. Для меня этот объект окутан загадкой не меньше, чем для тебя, зритель. Кажется, раскрытие его тайн мне ещё предстоит…

Текст/карта: Мария Кривова