Существование автора в литературе и кинематографе и *cancel culture*
В двадцатом веке Ролан Барт ввел в литературоведение понятие о «смерти автора». Видимо из — за необычной формулировки это понятие стало знаменитым и даже вошло в массовую культуру. Между тем строго говоря Барт не сказал ничего необычного. Он всего — навсего высказал мысль, что художественный текст следует судить исходя из того, что в нем написано, а не из того, что его автор счел нужным потом о нем разъяснить (или, что бывало чаще, сочли бы нужным разъяснить за автора литературные критики или литературоведы). Точно так же, разглядывая творение живописца, на котором изображен осел, мы предпочитаем исходить из того, что мы видим именно осла, даже если художник вздумает нам рассказать, что желал изобразить льва.
Немного позднее Мишель Фуко не то чтобы оспорил, а скорее несколько поправил Барта.
По — мнению Фуко автор
Автор, по мнению Фуко, это способ классификации художественного произведения, и, в тоже самое время, это способ понять заключенные в художественном произведении смыслы. Точнее, не столько понять, сколько ограничить возможности для нахождения различных смыслов, возможности для интерпретации произведения. Очевидно, потребность в ограничении собственных трактовок изначально заложена в сознании воспринимающей стороны. Поэтому автор произведения возникает даже в том случае, когда настоящий, реальный автор никому не известен. Пример — «Тысяча и одна ночь». Этот старинный «сериал», включающий в себя множество текстов, которые были написаны в разное время самыми разными людьми, приписывается одному мифологическому автору — Шахерезаде. Тем самым все эти тексты определенным образом классифицируются и определенным образом истолковывается.
И, наконец, следует сказать о том, что Фуко приписывал функции автора еще одно значение, а именно — значение власти, присвоения. Это имеет смысл запомнить.
А пока давайте посмотрим, как обстоят дела с фигурой автора в наше время. Ответ, как мне кажется, представляет интерес. Даже поверхностный обзор заставляет нас заметить, что существовавшая века фигура автора сейчас практически совсем исчезла. Или, по крайней мере, ее атрибуты теперь отошли к другому объекту, который, казалось бы, не очень для этого подходит. А именно — к бренду. Или лучше, наверное, написать с большой буквы, — к Бренду. Именно Бренд — Дисней, Марвел и так далее воспринимается теперь как Автор. Причем (хотя закон вроде бы постулирует иное) авторство можно передавать от бренда к бренду. Денежный перевод из одного банка в другой — и автор вселенной «Звездных войн» у нас уже не Лукас, а Дисней. Странный такой автор получается.
Конечно, этот автор — бренд больше всего заметен в кино. Однако очень многие популярные книги (не говоря о комиксах) принадлежат автору — бренду. Их читают, они оказывают влияние на культуру и, вероятно, даже на повседневную жизнь читателей, но кто помнит имена их авторов — в смысле, тех людей, которые их собственно написали?
Нет, фанаты конечно знают имя Дэна Абнетта, автора наиболее популярных книг серии, но название вселенной «Warhammer « известно гораздо более. И хотя роман «Инквизитор. Ордо Ксенос» держится на рынке уже почти столько же времени, что и романы о Гарри Поттере, авторство Роулинг и авторство Абнетта это два разных вида авторства. Второе — не совсем настоящее и даже немного тайное.
Впрочем, что из себя представляет авторство и само писательство с точки зрения современного общественного сознания? Кажется, навсегда миновали времена, когда публика с увлечением и без зазрения совести читала и смотрела пьесы Шекспира, -читала и смотрела и пьесу «Кориолан», которая была написана по историческим хроникам Плутарха, и пьесу «Ромео и Джульетта», которая была написана по художественной новелле Маттео Банделло. Сейчас Шекспиру пришлось бы сначала купить у Банделло персонажей, а потом уже писать пьесу (по крайней мере, если бы он планировал извлекать из нее прибыль). Писатель уже более не совершает целостного акта творения. С точки зрения общества (и законодательства) отныне его работа разделена на две неравные части. Первая — самая главная — заключается в том, что автор придумывает персонажей (характеры и реалии мира). Вторая — гораздо менее значительная — состоит в том, что писатель или писательница, собственно говоря, пишет книгу. Сделав первую половину работы вторую можно поручить кому — то другому, то есть, продать своих персонажей за деньги. Точно так же разработчики вакцины имеют право продать свои наработки в другие руки и в другие страны, чтобы те по их технологиям наладили у себя производство. Ясно, что процесс разработки вакцины — процесс творческий, а ее производство является творческим гораздо в меньшей степени. Это уже в основном технология. Точно так же после введение в законодательство большинства стран права собственности на персонажа стало выглядеть и писательство. Написание книг превратилось из сотворения нового лишь в технологию по неким, возможно чужим чертежам. Все выглядит так, как будто бы Роулинг могла бы собственно и не писать своих книг. Она могла бы просто придумать персонажей, а потом продать их, и результат был бы таким же, или по крайней мере, почти таким же хорошим. Во всяком случае так говорит закон и общественное сознание.
Впрочем, общественное сознание непоследовательно. С точки зрения общества такие писатели как Джордж Мартин или Роулинг выглядят полноценными авторами и процесс написания их книг они не могли бы никому перепоручить. Но это лишь исключение из правила.
Но как же возникло такое положение? Как получилось так, что в странах, называющих себя «цивилизованными» возникло законодательство, почти полностью отменившее фигуру автора?
Тому было много причин. Прежде всего, на Западе существующий ныне порядок устанавливался весьма постепенно. Он казался выгодным для всех. Писатели и сценаристы могли теперь продать своих персонажей и получить за это дополнительные деньги. С другой стороны, получить разрешение правообладателя и написать произведение по чужому миру и чужим героям тоже не было проблемой. Характерно, что это получалось у молодого Джорджа Мартина, — тогда еще никому не известного, начинающего писателя.
Следует также отметить, что западных университетских интеллектуалов не интересовали проблемы массовой «жанровой» литературы, которую они считали неполноценной.
И тем более их не интересовали проблемы сценаристов голливудских массовых фильмов.
А проблемы у них быстро появились. По закону автор имел право продать своих персонажей, однако финансовое соотношение между сценаристами и кинопродюсерами было таким, что персонажи поступали в собственность предприятия еще до того, как сценарий был написан. После этого сценарист (по английски — писатель — writer) мог заниматься сочинительством по своим собственным историям только с разрешения правообладателя — если, конечно, хотел увидеть свое произведение на экране и получить деньги за свой труд.
В книжной сфере дела обстояли несколько лучше. Однако множество популярных книг фактически не имели авторов. Вернее, имена написавших их людей были не известны широкой публике, и они сами могли писать свои книги только с разрешения правообладателя. Если, конечно, они хотели увидеть свои книги опубликованными.
И тут возникает вопрос — кому же это выгодно? Давайте попробуем приглядеться к тому, как все устроено.
Вот выходит замечательный мультсериал «Легенда об Аанге», замечательный прежде всего своей драматургической, литературной стороной. Зрители с увлечением его смотрят. Сериал длится несколько сезонов, и, наконец, заканчивается, вроде бы развязав все узлы и приведя героев к счастливому финалу. Но поклонники недовольны. Им кажется, что многое в сериале не разрешилось. Прав ли был Аанг, отказавшись отнять жизнь у главного злодея и обрекшего его вместо этого на вечное заточение? Неужели милосердие действительно выглядит именно так? И что случилось с матерью принца Зуко? Однако продолжения не предвиделось и пришлось смириться с тем, что ответа на эти вопросы не удастся получить никогда. Видимо, у авторов сценария их просто нет, ничего не поделаешь, никто не совершенен.
Однако не так давно создатели сериала Майкл Данте Димартино и Брайан Кониецко заявили, что, в свое время они хотели продолжать сериал именно в этом направлении и желали ответить именно на эти вопросы. Однако продюсоры не дали «добро». Что ж, это их деньги и их право. А почему Майкл Данте Димартино и Брайан Кониецко не обратились к другим продюсерам? Да потому, что их собственные персонажи и их собственная история им не принадлежит, они были куплены, точнее, сразу же отошли, согласно договору, к другим правообладателям. А без разрешения правообладателя продолжать свою собственную историю они не имеют права. Так кому это выгодно? Казалось бы, это может быть выгодно одним продюсерам, но совсем не выгодно другим, тем, которые могли бы снять продолжение «Легенды об Аанге», договорившись только со сценаристами и не выплачивая более никому денег. Но на самом деле это не так. На самом деле такое положение вещей выгодно всем «акулам бизнеса».
Потому что, если бы Майкл Данте Димартино и Брайан Кониецко могли бы свободно предлагать для реализации всем желающим свои произведения, то у них бы появилось то, чего у них сейчас нет. Имя. Имя, известное широкой публике, а не только «узким кругам». И их имя связывалось бы с именами их героев — Аанга, принца Зуко и других, точно так же как имя Роулинг неразрывно связывается сейчас с именем Гарри Поттера. А последствие из этого было одно и очень для владельцев средств производства неприятное — обладателям имени пришлось бы гораздо больше платить. Согласитесь, это нехорошо.
Ну, а сейчас, когда имена сценаристов или писателей, пишущих по чужим мирам, никому не известны, им можно платить гораздо меньше, а если они вдруг будут чего — то требовать или просто что — то с ними пойдет не так, то их можно уволить, отменить в любой момент. Читатель / зритель не заметит разницы. То есть, заметит, конечно, что книги / фильмы стали хуже, но не поймет в чем дело.
В таком положении вещей есть некоторые минусы.
Как уже говорилось выше, автор — это способ извлечения смыслов из текстов или фильмов. Наличие этого инструмента у потребителя повышает спрос на контент. Но в целом экономия на зарплате для авторов более чем компенсирует такой убыток.
В общем, для владельцев средств производства все складывалось очень хорошо. Фактически, они приобрели внерыночный, монополистический инструмент для извлечения прибыли, и, конечно, с удовольствием на нем наживались.
И тут пришла сancel culture. Культура отмены.
На первый взгляд не очень понятно, почему о ней так много говорят. Разве она принесла что — то новое?
Актеров отменяли и раньше. Ингрид Бергман почти перестали снимать после того, как она разошлась с мужем, — публике это не понравилось. Конечно, требования тогда были несколько иными, но суть — та же. Вероятно этот феномен связан с существующим и сейчас на бессознательном уровне ощущении, что актеры, играющие богов, божественных героев, или, как в наше время, просто отважных борцов с несправедливостью, несут на себе отсвет некой высшей реальности, которую они воспроизводят. См. об этом например рассказ Геродота о возвращении Писистрата и высокорослой крестьянке, изображающей Афину. На рациональном уровне сейчас так не думают, впрочем, и в 6 веке на рациональном уровне так не думали, иначе Геродот не высказывал бы своего недоумения. Но ощущение сохранилось до сих пор. А раз так, то, по мнению зрителя, актер должен быть достоин божественного отсвета. Если он недостоин — его надо отменить. К тому же, могу предположить, что люди, возможно не совсем сознательно, все же понимают, что значимость актерского труда несколько преувеличена, и что один хороший актер чаще всего может быть заменен другим хорошим актером, точно так же как один хороший парикмахер может быть заменен другим хорошим парикмахером.
Но так было всегда. Ничего нового.
Правда, есть детали. После отстранения от работы актера Кевина Спейси сценаристам пришлось изменить весь свой план и повернуть сюжет сериала совсем в другую сторону.
Это уже не тоже самое, что и отмена актера, который, по правде говоря, с самого начала мог бы быть другим.
Но ведь и тут не было ничего нового. Множество раз сценарный план менялся в угоду продюсерам. Однако доселе такие решения принимали продюсеры, а не публика. Очевидно, в этом и заключается новизна культуры отмены — отменяют теперь совсем не те, кто раньше.
Дальнейшие наши наблюдения это подтверждают.
Еще один пример культуры отмены — за поддержку Джоан Роулинг уволена писательница Джиллиан Филипп. Само понятие «уволен» в отношении писателей — явление сугубо современное. У писателя или писательницы могли не купить роман или рассказ, с ними могли прекратить сотрудничать, но как можно было бы уволить его или ее? Однако Джиллиан Филипп именно уволена. Так произошло потому, что у нее нет авторства в полном смысле слова и ее собственные книги ей не принадлежат. Она писала в межавторской серии «Хроники стаи» и ее читатели не запоминали толком ее имени, а запоминали лишь название серии. Ее персонажи, как считается, не принадлежат ей. Насколько «Хроники стаи» своим успехом обязаны именно Джиллиан Филипп? Может быть она лишь случайно попала в проект, которому просто требовалось в данным момент времени выпустить побольше текстов, а может быть ее произведения составляют основу его существования. Но это неизвестно ее читателям, которые не связывают ее героев с ее именем. В отличие героев Джоан Роулинг.
Самое интересное в этой истории то, что сама Джоан Роулинг, за поддержку идей которой была уволена Джиллиан Филипп, нисколько не пострадала. Продажи «Гарри Поттера» и не думали снижаться. Никакое «увольнение» ей не грозит.
Характерно, что так обстоят дела не только с Джоан Роулинг, но и со всеми другими авторами, которые, с одной стороны, успели приобрести известность, а с ней и имя, а с другой, — не работают в той сфере книгопроизводства и кинопромышленности, где приобрести имя принципиально нельзя.
Никто не отменил Тарантино (не только режиссера, но и сценариста своих фильмов) не смотря на критику (причем обоснованную) его способа воспроизведения в его новой киноленте реального человека — Брюса Ли.
Никто не отменил Майкла Джексона (не только исполнителя, но и автора своих песен) несмотря на настойчивые обвинения в педофилии.
Более того, никто не отменил даже Вуди Аллена, хотя обвинения его в педофилии и в преступлении по отношению к его падчерице выглядят, увы, вполне обоснованными. Но никто не убирает его фильмов (в которых он также выступает и как режиссер, и как сценарист) и они по прежнему пользуются спросом.
Очевидно, что по той или иной причине люди не готовы отменять того, кто является автором — настоящим Автором — то есть творцом некой иной реальности. Почему? Потому ли, что они внутри себя может быть бессознательно понимают, что (по выражению Толкина) выдуманные истории возникают из какой — то другой, лучшей части души их творца? Или потому, что в этом случае им понятна уникальность получившегося продукта? Или по этим двум причинам и еще каким — то другим? Во всяком случае факт остается фактом. Автор с большой буквы не отменяется культурой отмены.
А вот авторы с маленькой буквы, вроде Джиллиан Филипп — вполне себе могут быть отменены. И вовсе не их работодателями — а толпой. Не правда ли, возмутительно? Люди, которым говорили — а у нас все сотрудники хорошие — начали действовать так как будто бы все наши сотрудники и впрямь одинаково хороши. Как будто бы можно уволить одного писателя и взять на его место другого, нисколько не хуже. Разумеется, современные законы об авторстве устроены так, как будто бы это положение истинно. Но ведь решение об увольнении писателей должны принимать работодатели, а вовсе не толпа. Как они могли решить, что правом отменять обладают они, а не мы? Проклятая, возмутительная, тоталитарная культура отмены! И откуда она только взялась, эта сancel culture?
Ну хорошо. А как же обстоят дела в России?
Как видите, я, по старой российской традиции вела здесь речь в основном о Западе, Эта традиция связана с другой российской традицией, а именно, — наподобие обезьяны перенимать все с Запада, и перенимать, разумеется, почти исключительно плохое. Почему так получается — вполне понятно. Ведь для того, чтобы взять что — то хорошее у соседей и устроить по их примеру нечто похожее у себя, требуется усердный труд и разум; в противность этому, для того, чтобы взять что — то плохое, решительно никакого ума не нужно.
Именно так все произошло в и сфере российского авторского права, относящегося к праву собственности на персонажа.
Надо сказать, что в советский период с произведениями, написанными по мотивам других произведений не возникало никаких проблем. Законы их вполне себе допускали.
Так был создан знаменитый «Золотой ключик» Алексея Толстого, хотя «Пиноккио». Коллоди еще не отошел в то время в народное достояние.
Так были созданы повести Волкова, посвященные приключениям Элли и ее друзей. Из того, что они написаны по мотивам Баума никто не делал секрета.
И «Волшебник изумрудного города», и «Золотой ключик» до сих пор пользуются популярностью, несмотря на полную доступность для российского читателя их «первоисточника». Но Пиноккио и Дороти не могут затмить Буратино и Элли, хотя казалось бы, судя по современным представлениям, они вторичны и вообще только паразитируют на западных оригиналах. Но жизнь почему — то не желает соответствовать этим представлениям.
Точно так же и доктор Дулиттл сильно уступает в популярности в России доктору Айболиту. Доктор Айболит — это еще одно вторичное произведение, написанное Корнеем Чуковским, на котором уже выросло не одно поколение русскоязычных детей.
Но вот наступили девяностые годы. Время, согласно нынешнему представлению, наполненное безграничным преклонением и пресмыкательством перед Америкой и вообще перед Западом.
И что же произошло с правом собственности на персонажа?
Да ничего. В этом отношении все осталось так же, как и советские годы.
В 1992 году вышла из печати книга Николая Перумова «Кольцо тьмы», произведение, написанное по мотивам Толкина.
В 1994 году появилась «Черная книга Арды» Натальи Васильевой и Натальи Некрасовой, также посвященная переосмыслению событий, описанных Толкином.
И «Кольцо тьмы», и «Черную книгу Арды» читают и обсуждают до сих пор. Они держатся в сфере читательского внимания уже дольше, чем «Гарри Поттер» Джоан Роулинг. Хотя, благодаря современным законам, в отличие от Роулинг эти книги нельзя рекламировать на коммерческой основе.
Так когда же были приняты эти законы в России?
В двухтысячные годы. Как раз в то время, когда Россия встала с колен и начала вести независимую от Запада политику. Тогда же был принят закон об авторском праве, сделанный под копирку с западных образцов. Точнее, — с худшей части эти образцов. Никто, конечно, не собирался вводить в законодательство реальные механизмы борьбы с книжным «пиратством». Но пункт о «праве собственности на персонажа» был внесен в состав законопроекта об авторском праве в 2006 году, и окончательно утвержден в 2008 году.
В отличие от Запада этот закон был введен в действие очень резко. В отличие от Запада он даже на первом этапе не был выгоден никому, — ни книгопродавцам, ни писателям. Почему же его ввели? Да потому, что правительство сочло удобным привести свое законодательство в соответствие с американским и европейским, — не смотря на антизападную риторику торговые связи все расширялись и при сходном законодательстве, как тогда виделось, было проще вести дела.
Отныне авторы «вторичных произведений» не имели даже шанса получить вознаграждение за свой труд. Их невозможно было также и рекламировать на коммерческой основе, и поэтому, несмотря на сохраняющуюся известность в некоторых кругах, они все больше и больше вымывались из общественного поля зрения.
Как сказано в той же самой «Черной книге Арды» —
*
Имен — не осталось.
Приказано — забыть
*
В «Черной книге Арды» повествуется не только об уничтожении памяти, но и об уничтожении целого народа. Но оказывается, все можно сделать проще, мягче и гуманнее. Не надо убивать людей, память можно уничтожить тихой сапой.
Все эти изменения законодательства произошли при совершеннейшем равнодушии российской интеллигенции. Сейчас некоторые из них сожалеют о культуре отмены, существующей на Западе. Читать их сетования немного грустно, но зато очень смешно, — эти люди были совершенно спокойны, когда одним движением руки отменили целый большой кусок русскоязычной культуры.
В общем, как сказал бы Ханс Кристиан Андерсон, — мы уже знаем, что произошло, но еще не знаем, что будет дальше. Но точно ли не знаем?
Я нисколько не сомневаюсь, что на Западе «право собственности на персонажа « будет отменено примерно через двадцать лет.
Я так же нисколько не сомневаюсь в том, что вспоминать о позорном прошлом, когда были почти запрещены целые пласты литературы, западные интеллектуалы будут почти с таким же стыдом, что и о времени расовой сегрегации.
Но что будет в России?
Поскольку в России будущее определяет не общество, а власть, есть некоторая вероятность, что на волне конфронтации с Западом «право собственности на персонажа» уберут из законодательства относительно быстро. По — крайней мере, раньше, чем на Западе.
Но эта вероятность невелика.
Скорее всего наши законы изменяться только после того, как изменяться законы в Европе и в Америке.
И, конечно, наша интеллигенция не будет испытывать никого стыда за прошлое. Наоборот. Она будет гордиться тем, что законы, запрещающие «вторичные» произведения существовали в России гораздо меньше времени, чем на Западе. Тем более, что это правда.
