Мне тяжело даются прикосновения, потому что другой для меня невозможен и невозможен контакт между нами. В трезвости оказалось, что принимать или применять тактильность — нереальная для меня задача, тело абсолютно закрыто, оно закостенело. Как сказал мой друг, когда целуешь нелюбимого, чувствуешь только слюни — по аналогии когда я трогаю нелюбимого, я чувствую только кожу. Мне сложно обниматься иначе, кроме как аккуратно в начале или после встречи, но это всегда про удержание существенной деликатности. При этом степень близости не имеет значения, я сторонюсь и в прошлом возлюбленных, и мужа, и близких друзей. — такая преамбула Я никогда не верила в то, что любовь с первого взгляда возможна. Мне многие рассказывали про специфический трепет при знакомстве, про волны оргазма (у меня такое было, но в процессе признания в любви и в процессе исключения фигуры из влечения — требуется отдельный рассказ), и я очень хорошо знакома с магией взгляда (очень особенная вещь / другой мой друг говорил, что взгляд — это единственное, что интересует его в человеческих взаимоотношениях); тем не менее, у меня никогда не получалось вникнуть в человека сразу. Здесь как-то специфически получилось. Я увидела его, и я была захвачена. Абсолютно неприметный, но Бог, и в лохмотьях — все стало ясно когда мы заговорили. Описывать хитросплетения души, подробности беседы, играть в карусель чувственности я не хочу. Ничего не схлопнулось ('весь мир на его сущности'), но за 10 минут беседы он научил меня большему, чем родители и/или 5 лет университета и/или книжка по философии (даже если я прочла ее от корки до корки и вникла). Самое поразительное, что мне хотелось его трогать. Было ощущение, буквально сразу же, что у нас одно тело — такое родство. Во всем этом была игривость, радость, праздник был гарантирован одним его присутствием. Причем мне совершенно не хотелось 'оставаться подольше': жадность была нейтрализована, не знаю, такой качественной любовью, либо просто комплексом скитания… Я ускользала и это не было ни позой, ни флиртом, ни танцем. Я полюбила, но имела право оставаться в собственном режиме, быть настолько аутичной, насколько я к этому привыкла. У него есть девушка, — это обнаружилось очень быстро и подчеркнуло в очередной раз тот фетиш, от которого надеюсь когда-нибудь избавиться. Мы игрались в речи, в готовке и в деятельности как зверьки; я раздавала все, что могла раздать, а он сыпал мне в пачку табак, перемолотый с шишками (отвергла дар) и подарил упаковку семечек (сказал, что любит и сказал, что наркотик). Он произнес одну фразу: "Я хочу либо жить на лодке, либо купить город" — и эта фраза молниеносно научила меня воображению. Причем, обсуждая эту деталь с Бренером, я смогла внутренне отстоять право на капиталистическую и насильственную сказку (к разговору о пиратстве): с деньгами действительно можно играть, заработок и траты могут (и должны!) быть кокетством — потому что деньги не исключить из мира без болезненной степени вынужденного остракизма (которого я не хочу). Мы один раз обнялись на кухне и это было самое чувственное объятие за бесконечные годы телесной изоляции, которую прорывала только череда инициированного мной же само_насилия: в какой-то момент в нем сгруппировалась вся возможная близость, и я чуть не задрожала. Простите мне этот кажущийся пафос, но я не преувеличиваю ни на йоту, живу действительно в таких крайностях. Я очень хотела быть ненавязчиво рядом и говорить на ломаном английском, объясняя друг другу принципы исцеления/карнавала/дома/всеобщности — такие беседы и вели. Я аккуратно взяла номер телефона в надежде, что именно переписка прояснит взаимность: так ли это? Тогда и родился текст про одиночество и не-разделение общего мира с надеждой на банальный слом в интерпретации. Финал ясен, как вы понимаете. Написав на следующий же день простое "Привет", ожидала приглашения 'обратно', но его не было. По ответу, точно такому же по смыслу, но очень специфическому 'привет' я поняла, что меня нигде не ждут. Я проплакала весь вечер ха-ха, пытавшись успокоиться гаданием, которое еще больше все это дело усугубило. Возможно кажется, что вещь эта пустяковая, и нужно было быть либо менее чувствительной к таким вещам, либо прогнуть свою линию, но… На то она и влюбленность такая, что обнажает общий мир до хрупкости и неадекватной чувствительности-чувственности. Я буду любить, разумеется, всегда, потому что после любви не любить невозможно. Грустной ноты не будет, очень рада, что это все свершилось. _______ Друзья, если вам понравился текст, пожалуйста, поддержите мой нищенский лайфстайл любой доступной и адекватной для вас суммой: 89295290578 — сбер/тинькоф Для международного перевода: LT233500010018148416 Hanna Yermakovich  — это счет моей подруги