Лекции о Лейбнице, прочитанные Делезом в 1980 году, в очередной раз показывают филигранную технику анализа текстов. Как обычно, он строг в понятиях и разворачивает свое повествование издалека, оставляя самые важные вопросы на конец, когда рамки проблемы строго очерчены и всевозможные варианты разночтений исключены. Следуя своему стилю, французский мыслитель заинтересован в проблемах складывания, события, территории и индивидуальности.

Начинается повествование французского мэтра, безусловно, с рассмотрения вопросов о том, кто такой философ, что такое философия. Здесь он верен себе, настаивая на мысли,что философия — это творение концептов, а вовсе не поиск какой бы то не было истины. Он определяет концепт как систему сингулярностей, выделенную из потока мысли, при этом определение сингулярности он дает аудитории гораздо позже. В лекциях встретится также и множество метафор: философ это художник, который творит не линии и цвета, а соединяет потоки мыслей, философ как музыкант, который работает не гаммами, а концептами, философия как крик, а не простое пение и т.д.

Забавно выглядят и две, представленные Делезом, разновидности философов. Трезвые философы — это те, кто создают концепты на уровне одной сингулярности. Это означают, что они нацелены на решение одной какой-либо проблемы и изготавливают концепт для ее решения (хотя, относящийся по мнению Делеза к этому списку Декарт, является автором 6 концептов). Отчаянные философы — те, кто создают концепты, рассчитанные на целую совокупность сингулярностей (по сути, выясняется, что эти концепты пригодны для различных дисциплин). Как правило они более плодовиты и создают концепты по мере развития собственных философских взглядов (ярким примером тут является наш немецкий мыслитель).

Перечисляя принципы тождества, принцип достаточного основания, принцип причинности и принцип неотъемленности, Делез, по сути, подготавливает почву для того, чтобы показать положение субъекта в философской системе Лейбница. По мнению Делеза, Лейбниц пытается примирить концепт и индивида, хотя между ними стоит целая пропасть — концепт отсылает к всеобщности (собачность всех собак), а индивид к сингулярности (нет медоровости всех Медоров). Субъект, в его понимании, выражает тотальность мира и в субъекте как в сингулярности разворачиваются события.

Для понимания тотальности субъекта Лейбниц (в лице Делеза) подключает концепт точки зрения, который основывается на понятии апперцепция (= перцепция), т.е. осознанном восприятии. Каждый из нас выражает тотальность мира через собственно восприятие событий, но это восприятие носит ограниченный характер, существует определенный дифференциал восприятия. Пример достаточно яркий — шум у моря. Море это огромное количество капель, но мы слышим только шум моря, а не каждой волны или капли отдельно. Это восприятие и есть наша точка зрения, наш апперцепция моря, то есть наше восприятие мира. Делез воспринимает Лейбница также как и Спинозу. У последнего — мир разворачивается в потоке восприятия субъекта, а у немецкого мыслителя — тотальность субъекта проявляется в перцепции мира.

Однако Лейбниц идет дальше, он создает концепт несовозможности. Проблема возможности существования других миров, альтернативных реальностей, если угодно. Откуда она тянется? От вопроса, мог ли существовать мир без Адама-грешника? И если мог, то почему Бог не выбрал такой мир, такую тотальность своей сингулярности, своего развертывания? Каковы критерии выбора Бога? Делез, ссылаясь на «Теодицею», утверждает что Бог выбирает для развертывания тот мир, который включает в себя лучшее сочетание событий, но лучший не в смысле морали, а в смысле теории игр. При этом миры, которые совозможны — это пространство виртуальности, а мир который избран Богом — актуальности.

На этом месте Делез считает необходимым соскользнуть с темы теории игр, на тему бесконечности, оставаясь еще в теме совозможности миров. Актуальность для него существует только в бесконечности. Актуальность — это процесс, перебирание вариантов, последовательность концептов. Мир равен единице, целому. Наличие бесконечности, означает что мир будет разворачиваться без конца: 1 = ½ +¼+⅛+1/16+1/32 и т.д. Лейбниц знал, что ни человек ни даже Бог таким бесконечным анализом заниматься не может, бесконечность сильнее. Но выбрать мир с наиболее длительным развертывание (те. мир удачный с точки зрения бесконечности) Бог может. И именно это он и делает, это и есть его главный критерий. Таким образом, мир, который доходит до существование — это наилучший мир с точки зрения непрерывности, наибольшего количества событий и существований.

Все это является долго прелюдией к проблеме субъективации. Делеза интересует концепт сингулярности, чьим автором был Лейбниц. Сингулярное необходимо понимать как регулярное, в противовес уникальному (, примечательно и обыкновенное, частное и общее также подходят как аналоги), но их надо рассматривать во взаимодействии. Пропустив интереснейшие примеры сингулярностей в геометрии, логике и математике, необходимо понять, что сингулярность это некая точка (в любом пространстве), после которой и до которой целый ряд точек создают регулярную длительность и тянутся вплоть до другой сингулярности (к примеру точки в четырех углах квадрата). Следовательно, если наш мир это непрерывность (1 = ½ +¼+⅛+1/16+1/32 и т.д.) то он состоит из набора сингулярностей и регулярностей. Прерывность наступает тогда, когда эти ряды расходятся. Но что такое совозможность? Это множество составных непрерывностей. А несовозможность? Это невозможность сочетать непрерывность одного мира с другим. Все это называется законом складывания непрерывностей.

Таким образом, мир по Лейбницу это распределение сингулярностей и регулярностей, которые избраны Богом и характеризует максимум непрерывности. Однако мы ведь не забыли, что мир является нам только лишь с нашей точки зрения, то есть в нашем индивидуальном понятии? Это индивидуальное понятие обозначается как монада. Индивидуальность (монада) — это комплекс сингулярностей, формирующих точку зрения. Вот здесь Делез и подбирается к проблеме субъективации.

Но что он делает в последней лекции? Делез сталкивает лбом Лейбница и Канта по проблемам познания, пространства и времени, феноменологии и субъективности, но напрямую не обращается в проблеме субъективации. Его удовлетворяет дискуссия на уровне субъективности. Он говорит, что если Декарт открывает субъективность, мыслящего субъекта, то он делает это в рамках философии Нового Времени, когда в философии еще господствовала идея бесконечности. Делез настаивает, что тогда субъективность понимали только как сотворенную. Субъект мыслящий потому, что Бог создал его таким. Но он (субъект) все равно вещь, субстанция. У Канта дела обстояли иначе, он уже не был так сильно подвержен идее творения, бесконечности и т.д. Он построил свой субъект исходя из вопроса об обоснованности, явленности. То есть у Канта не было субъекта как продукта точки зрения Бога, как части его плана развертывания мира. У него субъект — это причина всего явленного во времени и пространстве вообще. Я как первопричина того, что можно воспринимать мир.

Делез настаивает, что Лейбниц виртуально уже предвосхитил Канта, зашел с другой стороны к тем же проблемам, но проблему субъективации он по-настоящему раскроет лишь в своих более поздних лекциях, уже после смерти своего коллеги Фуко и прочитанных им лекциях, где также поднимается тема субъективации как практики духовных упражнений. Тем не менее, понятно, что основные понятия Делез оставит на своих местах — мир как набор сингулярностей и ординарностей, монада как индивидуальность и точка зрения на разворачиваемый мир, человек (как и у Спинозы) — перцептивный автоматон, а Бог — не столько создатель, сколько математик, просчитывающий бесконечное в виртуальном пространстве.