Недавно мой коллега на докладе поднял вопрос, который не теряет своей актуальности, несмотря на то что был задан ещё Платоном: какова должна быть роль философа в государстве? Иначе говоря, надо ли обратно спускаться в пещеру?

Сразу скажу, что платоновской оптикой я пользоваться не буду. Я не согласен с его превознесением философов. Он считает, что философ — это человек, знающий истину, но неспособный высказать её тем, кто далек от философии. Такой человек должен отблагодарить своё государство, которое дало ему возможность не работать, а заниматься философией. Но эта признательность заключается в том, что он своим просветлённым разумом будет всех учить жизни.

В словах Платона это, конечно же, звучит пафоснее: философ будет воплощать в мире вещей то государство, которое он созерцал в мире идей своей чистой душой. Но самих людей никто не будет спрашивать о том, что они думают на самом деле — они ведь только «полагают», в отличие от истинного «знания» философа. Это приводит к поспешному умозаключению, что нужно лишь слушать эффективных технократов, и это приведет к правильным поступкам.

Я, конечно, утрирую, но исключительно для того, чтобы подчеркнуть чересчур упрощенное и недоработанное видение Платона. Под политикой он имеет в виду лишь контроль над стражами, которые будут обеспечивать безопасность трудящимся. А философ должен контролировать стражей так же, как разум контролирует эмоции. В связи с этим возникает вторая проблема. В своём описании государства Платон рассматривает человека как функцию: работник — работает, страж — сторожит работника, а философ — управляет стражем.

У Платона государство — это большая машина по обеспечению порядка и гармонии среди хаотичного и неорганизованного мира, а люди — расходный материал, которым нужно исправно эту машину снабжать. Может, кому-то такой подход нравится, но я считаю, что современные представления о государстве и политике намного сложнее. Поэтому платоновская методология не позволит нам увидеть все аспекты разбираемой темы.

Но какие ещё есть ответы на вопрос, поставленный Платоном? Например, сад Эпикура.

На первый взгляд, концепция Эпикура идеалистична, и каждый философ мечтал бы так жить. Идея заключается в том, что мы собираемся небольшой компанией просветленных друзей, у которых общие цели, интересы, одинаковые мнения по поводу того, что такое благо и как к нему надо стремиться. У нас один понятийный аппарат, и нам не нужно вести бесконечные споры о дефинициях. Можно прекратить бессмысленные дебаты с идеологическими оппонентами и с головой уйти в познание истины, а внешний мир — не наше дело. Пусть все остальные делают то, что хотят, главное, чтобы нас не трогали. Мы принесем жертвы их идолам, заплатим налоги и будем спать споко… то есть заниматься философией.

И в чём же тут загвоздка? А в том, что это скорее описание секты, чем жизни философа. Когда я читаю Эпикура, мне порой кажется, что уж очень он похож на современных «гуру», которые делятся со своими последователями чудо-рецептами счастья. Достичь его возможно путём духовной связи со сверхъестественными существами, живущими за пределами нашего мира в божественной гармонии и не знающими невзгод. При этом «гуру» объясняют всё устройство мироздания и нашего места в нём наукообразными россказнями.

А если серьёзно, то такая замкнутость ведёт к консервации идей — не хватает свежего «интеллектуального воздуха». Все сидят в душных кабинетах и мусолят раз за разом одну и ту же тему, которой занимались как их учителя, так и их предшественники. Выходит куча сомнительных текстов, которые читают только сами авторы и их коллеги по кафедре. И проблема не в глупости или бесплодности этих авторов: любая закрытость рано или поздно приводит к вырождению. Более того, доведённые до предела аполитичность и нежелание общаться с «непросвещёнными массами» приведут к отчуждению философов.

Если философы будут считать всех, кроме своих коллег, глупцами, которые живут в вечном страхе среди сказок и предрассудков и не ведают истину, то это очевидным образом создаст разделение на хороших своих и плохих чужих. Это создаст ситуацию пороховой бочки: непохожим всегда доверяют меньше и часто придумывают про них всякие сказки.

Наивна вера таких философов в то, что наличие у них каких-то особых «знаний» спасёт их от стереотипов и подозрительности к тем, кого они считают чужими. Точно так же и те, кто будут видеть эту кучку странных людей, живущих в саду, будут придумывать про них всякие гадости, видя в них чужаков.

Не стоит строить себе высокую башню. Ведь когда настанут тяжёлые времена и в обществе будет зреть недовольство, страх и желание разом прекратить все бедствия заставят винить во всех бедах именно тех, кто закрылся в этой башне, тех, кто всячески показывал свою чуждость миру. А раз они чужаки — то никому в этом мире не будет жалко смотреть на то, как эта башня рухнет и похоронит всех «созерцателей истины» под своими обломками.

Для эпикурейца такой исход не страшен, ведь смерти не существует. Но если вы не готовы настолько же отринуть всё мирское, если вы хотите внести какой-то вклад в науку и искусство, хотите создать семью и передать своё дело наследникам, — данный вариант явно не для вас. Не получится оставить след в истории и в жизни общества, если вы от этого всего отрекаетесь, концентрируясь лишь на собственной возможности заниматься философией с такими же мудрецами, как и вы. Все ваши старания обратятся в прах, как только вас и ваших друзей не станет. А мир, от которого вы закрылись, потому что он для вас слишком глуп и уродлив, таким и останется. И никому и никогда ни вы сами, ни ваше учение не будете нужны. Повторюсь, для эпикурейца — это не проблема, но что делать остальным?

А что, если не сами философы будут управлять государством, а послушный им во всём диктатор? Философы будут давать ему правильные советы, а диктатор в ответ будет снабжать их всем нужным для познания истины и гарантировать защиту от «невежественного плебса».

Что ж, тут всё как всегда — звучит красиво, но на деле всё выходит не так радужно, как бы хотелось. Почему-то, ещё со времён проданного в рабство Платона, даже самые благородные диктаторы рано или поздно превращаются в жадных до власти параноиков, которые в своих мудрых советниках начинают видеть заговорщиков, специально дающих плохие советы. И тут уже нужно бояться не народа, а диктатора — такого же человека со своими предрассудками и суевериями.

В этом случае башню философов сожжёт не презираемая ими толпа с вилами, а посланная диктатором толпа цвета хаки.

Итак, мы вдоволь поглумились над гигантами, на плечах которых стоим. Теперь постараемся быть серьёзнее. Как так получилось, что при чтении мнений наших античных коллег у современных читателей, в частности у меня, возникают лишь ироничные шутки, а не продуманные аргументы к высказанным рассуждениям?

Дело в том, что опровергать я собираюсь не их аргументы и тезисы, а их дискурс в целом. Я сомневаюсь в самой постановке вопроса о том, что есть какой-то особый модус политического существования, так называемый философский модус. Этот модус рассматривается не как социальная роль и не как профессия. Он понимается как полноценная сущность человека — особая философская сущность, которую приобретают (или имеют с рождения) те, кто занимается философией.

Я считаю, что, называя себя философом, мы не даём себе полное и всеобъемлющее описание. Да, у нас есть такая социальная роль и идентичность. Но ведь она не абсолютна. Ведь философы не только созерцают истину, но и влюбляются, ходят в театры и кино, общаются с друзьями не-философами, слушают музыку и читают стихи (а, может, даже и сами пишут). А для Платона философ может лишь возносить свою душу в мир идей и вести общество к светлому будущему, борясь с софистами и пустыми мнениям.

Нет, сколько бы философ не занимался познанием, сколько бы исследований не проводил, всё равно он остаётся человеком. Человеком своего времени, своего города и страны. У философов тоже было детство и жизненный путь, повлиявшие на их взгляды и миропонимание.

Платон бы мне на это сказал, что увидевший истину навсегда забывает предрассудки юности и освобождается от всех пороков жизни неистинной, нефилософской. Ну что ж, если когда-нибудь моя бессмертная душа вылетит из пещеры и увидит благо само по себе, быть может, оковы мира вещей спадут с меня.

Но пока что я ограничен в знаниях, потому что скован не самым большим сроком жизни и у меня нет всех возможных навыков и методов познания. Пока что источником моих философских изысканий являются не чистые идеи, а чувственные данные и феномены, известный мне язык и понятийный аппарат, книги и коллеги, с которыми я могу дискутировать о том, что прочёл.

А ситуация, когда философ не видит в себе самом ничего, кроме своего мышления и его результатов, на мой взгляд, скорее является профдеформацией. Нет в этом какой-то особой философской жизни, это простой снобизм и эскапизм, бегство от реальности и от самого себя.

И подобная жизнь полна ужасных страданий. Такие люди живут в очень жестких рамках, которые они сами себе поставили, и боятся за них выйти. Ведь это нарушит чистоту их души, которой они созерцают истину (не очень понятно, чем жизнь в страхе выйти за рамки отличается от страхов перед смертью и гневом богов, за которые эпикурейцы так порицают «невежественное» большинство). Но больше всего этот эскапизм вредит жизни политической.

Мой ответ на доклад коллеги таков: философ — такой же гражданин, как и все остальные. Не нужно думать, что подготовка докладов для конференций и написание статей делает из нас каких-то особых мудрецов, способных видеть скрытую от остальных природу вещей.

Жизнь политическая имеет свои правила и закономерности. Не надо думать, что, позанимавшись осмыслением того, что можно понимать под общественным благом и как должно быть устроено идеальное государство, мы теперь запросто сможем лучше других обустроить одну конкретную страну в конкретных условиях.

Сам вопрос об особой роли философов в жизни государства мне кажется бессмысленным. Никакой особой роли у них нет и быть не может, потому что нет никакого идеального мира, который каждый из нас созерцает, превращаясь в сверхлюдей, способных создать всеобщую гармонию и поставить точку в истории. Правильнее будет задать вопрос не об обязанности философов участвовать в политике, а в целом о гражданском участии в жизни государства и общества.

Но это уже совсем другая история…

Литература

Платон. Государство. // Собрание сочинений в 4 т. Т. З / Пер. с древнегреч.; М.: Мысль, 1994. 79–420 с.

Эпикур. Письмо к Менекею. Главные мысли. // Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. / Перевод М.Л. Гаспарова.— 2-е изд.— М.: Мысль, 1986.— 402–411 с.