Бункеры, расстрелы и вечный Сталин: долгая жизнь албанского коммунизма (II)
Неудача трансформации и призрак гражданской войны: жизнь посттоталитарной Албании
В прошлом материале мы поговорили о том, как жила страна в эпоху 40-летнего тоталитарного правления.
Эрозия стабильности
Смена власти после «вечного» правления Ходжи не принесла стране столь ожидаемой «оттепели»: албанскому «Сталину» пришел на смену не менее фанатичный последователь ортодоксального коммунизма, главный идеолог партии при Ходже — Рамиз Алия.
И если остальная Восточная Европа жила предчувствием изменений, открываемых перестройкой, то Албания не сразу дождалась даже подобия 1956-го — смены репрессивной стратегии режима с тотального террора на практику точечных преследований своих оппонентов.
Первые вынужденные перемены в Албании, пожалуй, отчасти уместнее сравнить с изменениями, происходившими в те же годы в Восточной Азии: стремление преодолеть социальную катастрофу привело к активизации экономических контактов с соседними странами. Несмотря на сохранение прежней идеологической политики, руководство страны перестало препятствовать развитию торговых связей с «враждебными» Югославией и Италией. И даже столь малые изменения начали влиять на
Выступление Рамиза Алии на похоронах Энвера Ходжи
Тяньаньмэнь или круглый стол?
Не обновлявшаяся со времени смерти Ходжи властная верхушка всё ближе была близка к принятию критически важного выбора, и события 1989 года явили сразу несколько возможных альтернатив. Восточноевропейские круглые столы произошли в один год с событиями на площади Тяньаньмэнь: демократизация была отнюдь не предрешена для тех стран, где десятилетия отсутствовала общественная дискуссия.
Однако стоит обратить внимание на еще более хрестоматийный пример трансформации уже в Европе. Режим в Румынии, подобно албанскому, до последнего отказывался от перемен. И при куда меньшем «послужном списке» преступлений Чаушеску его печальная участь продемонстрировала, что силовое подавление протеста — игра с нулевой суммой, где проигрыш почти гарантирует гибель власть придержащих.
Протест не заставил себя долго ждать: в январе 1990 в городе Шкодер начались массовые волнения — митингующие сбросили с постамента памятник Сталину и вступили в противоборство с агентами политической полиции Сигурими и силами МВД. Через месяц месяц события повторились и в столице, где в авангарде протеста оказались студенты Тиранского университета.
Режим, не решившись на тотальное подавление выступлений, начал точечные репрессии против митингующих: лишь три человека были приговорены к тюремным срокам за участие в столкновениях. Рабочие и студенческие протесты сотрясали страну почти год, пока власть никак не могла сделать выбор между их подавлением и исполнением требований митингующих. К декабрю 1990 политическое решение стало насущной необходимостью.
8 декабря 1990 студенты Тиранского университета приняли участие в новых протестах. Уже 11 декабря 700 учащихся объявили голодовку. Движение поддержали и рабочие: на заводах началось массовое уничтожение коммунистической символики.
Истощенная долгим противостоянием, власть не нашла сил для нового подавления протестов — даже такого ограниченного, как за 11 месяцев до этого. Вместо этого Алия пошел на обновление партии, отправив в отставку партийных радикалов — вдову Ходжи Неджмие, бывшего главу минобороны и члена политбюро Прокопа Мурру и бывшего главу МВД Симона Стефани, и приказав снести еще одну статую Сталина в столице. Спустя почти 35 лет страна обрела «свой 1956», которого, однако, оказалось недостаточно.
Последняя игра
Примерив на себя образ «албанского Хрущева» и «албанского Горбачева», Алия всё же не желал делиться властью с оппонентами. Бывший идеолог стал играть на противоречиях между радикальными сталинистами и демократами. Обе стороны зарождавшегося противостояния стали создавать свои общественные организации: сторонники реформ еще в декабре 1990 основали Демократическую партию Албании, во главе которой встал демократический активист и бывший партийный врач Сали Бериши, в то время как левые консерваторы создали в феврале 1991 «Союз имени Энвера Ходжи».
В феврале 1991 возобновились столкновения между полицией и митингующими. Однако даже участие в них на стороне полиции отрядов ходжаистов не смогло вернуть происходящее под контроль партии.
В итоге руководство страны согласилось с необходимостью изменений в избирательном законодательстве: на 31 марта были назначены первые свободные выборы. Расчет Алии, пошедшего на реформы, строился на новых возможностях, появившихся у автократа при создании гибридной системы: на место насилию и террору в качестве инструмента авторитарного доминирования приходили электоральные манипуляции. И подобные надежды сперва оправдались: АПТ (Албанская Партия Труда) получила на выборах 56,2% — контроль над парламентом сохранился за коммунистами, а оппозиционные демократы получили менее ⅓ голосов.
Подобный исход избирательной кампании, легитимизировавший политическую стагнацию, не мог быть признан сторонниками реформ, которых, как показали следующие выборы, оказалось большинство. 2 апреля страну вновь охватили протесты. В Шкодере в тот же день из здания местного отделения АПТ открыли стрельбу по митингующим — 4 человека были убиты. Власть так и не смогла создать «новую стабильность» в условиях контролируемого плюрализма. И перемены после такого поражения стали почти неизбежны.
В конце мая 1991 профсоюзы инициировали начало всеобщей забастовки, в которой приняли участие более 300 тысяч человек. Власть оказалась парализована, пойдя на «окончательные» уступки: в начале июня, при сохранении за Алией поста президента, было сформировано новое правительство, которое назначило новые выборы в парламент на март 1992.
Конец и новое начало: почему коммунисты смогли возродиться, а люстрации оказались бесполезны?
Поражение старой власти на выборах 1992, казалось, поставило точку в долгой истории демократизации «самой тоталитарной» страны Европы: демократы получили 57,3% голосов, а Алия подал в отставку.
Тоталитарные лидеры стали мишенью для правосудия при новой власти: Алия, как и Неджмие Ходжа, Прокоп Мурра и другие члены политбюро и министры были осуждены на длительные сроки заключения.
В отличие от Польши или Венгрии, где люстрации проводились на фоне успешных и быстрых реформ, в Албании переход к рынку сопровождался почти перманентным кризисом, лишившим реформаторов кредита доверия. Крах финансовых пирамид в январе 1997 и отказ правительства демократов поддержать обманутых вкладчиков привел к социальному взрыву: в феврале 1997 протестующие захватили оружие на военных складах. Президент Сали Бериши объявил в стране чрезвычайное положение. Армия отказалась подчиниться приказу главнокомандующего и занять города Влера и Саранда, где начались городские бои.
Более месяца страна пребывала на грани гражданской войны, которую смогли предотвратить лишь объявленные президентом досрочные выборы и ограниченная иностранная интервенция: 28 марта в страну по просьбе правительства был введен 7-тысячный контингент ООН.
После провала реформаторов и вооруженного противостояния, стоившего жизни почти полутора тысячам человек, к власти пришла социалистическая коалиция во главе с бывшим премьером и соратником Алии Фатосом Нано. Социалисты, правившие до 2005, уступили первенство после свободных выборов демократам.
Так, после долгого противоборства и гражданского конфликта, в стране была выстроена демократическая система, в которой как левые, так и правые правительства оказались лишены возможности навязать стране однопартийное правление.
Тоталитарный режим, казалось, уничтожил саму культуру гражданского взаимодействия. Десятилетия однопартийного правления отразились и на коммунистах (впоследствии социалистах), и на их противниках: делиться властью и те, и другие научились лишь после десятилетия конфликтов, едва не ввергнувших и без того обескровленную страну в пучину новой междоусобной войны.
Автор: Игорь Мыглан
Редактор: Евгений Лямин
