Общественный отношения выстроенные Ги Дебором в его работе «Общество спектакля», ставят перед нами резонный вопрос, какого место этики в пространстве отношений, построенных на образах? Для ответа на этот вопрос нам необходимо разобраться сначала с тем какие отношения существуют, а затем, что мы подразумеваем под понятием этики.

Согласно Ги Дебору мы понимаем общественные отношения, как нагромождение спектаклей. Спектакль — это не совокупность образов, но общественное отношение между людьми, опосредованное образами.[1] Непосредственные отношения, как и проживание жизни теперь отчуждается в преставление. Спектакль выступает главенствующей фигурой проживания жизни, а точнее желание образа, вводящее в гипнотическое состояние.  Он становится посредником того третьего, кто участвует в коммуникации между двумя людьми.

Человек обладающий властью образа наделяется символической значимостью. Как значимостью того, что хотелось бы достичь, но это не постигаемо. Таким образом, современный мир возвращается в свое архаичное прошлое, где вещям и людям приписывались «особые» качества, которые делали их объектом поклонения, уважения и подчинения. В обществе [первобытном], в котором считается, что любой человек в большей или меньшей степени обладает сверхъестественными способностями, различие между богами и людьми едва-едва намечается. Представление о богах как о существах сверхчеловеческих, наделенных способностями, несравнимыми с человеческими, возникает в ходе исторического развития.[2] Это приводит нас к знакомому взаимоотношению с людьми посредством символов. Каждый знак как основание символа, выступает олицетворением причисления субъекта к некоторой «особой» власти над этим символом и тому, что он подчиняет. Господство символа являет под собой власть над отношениями с другими символами и их представителями.

Отношения между людьми есть совместная деятельность. Человека вне деятельности не существует. До сих пор речь шла о деятельности в общем, собирательном значении этого понятия. Реально же мы всегда имеем дело с особенными деятельностями, каждая из которых отвечает определенной потребности субъекта, стремится к предмету этой потребности, угасает в результате ее удовлетворения и воспроизводится вновь — может быть, уже в совсем иных, изменившихся условиях.[3] Капитализм произвел полное присвоение человеческой деятельности, где образ теперь олицетворяет потребность субъекта. Теперь для того, чтобы некоторому сообществу людей объединиться в совместной деятельности необходимо приходится обращаться к ресурсам капиталистов, удовлетворяя навязанные потребности. Потребности будут являться навязанными субъекту так как субъект теперь исходит не из понимания «что я хочу», а из того «что я не хочу», ведь он оказывается полностью окружен массивом образов-потребностей, от влияния которых практически невозможно избавится. Субъект перестал иметь возможность формирования собственной, независимой от экономики деятельности. К навязанным потребностям, добавляются неясные без контекста властные отношения между символами-представителями разного рода деятельностями.

Образ, как продукт человеческой деятельности всегда будет обладать теми или иными этическими качествами. Этика регулирует взаимоотношения, в том числе и властные. Любой продукт, произведенный обществом спектакля, упаковывается в этическую обертку транслируя что он наделен качествами, к которым субъект, выбравший его имеет прямое отношение. Теперь субъект выбирает какими этическими качествами ему обладать. И тем больше он их выбирает, чем больше его подчинила себе экономика. Все этические качества, предлагаемые спектаклем, являются (ложно)положительными, негативные этические качества редуцируются из поля зрения, как нечто не позволительное. Итак, если характер социальных связей определяет содержание нравственности, — а в классовом обществе эти связи выражаются прежде всего в отношениях классов, — то и мораль, их отражающая, несет на себе печать классовости. [4]

Тема классовости является важной в нашем понимании, какое место занимает этика в обществе спектакля. Эта тема всегда является актуальной, даже сейчас, когда общество не видит такого явного расслоения на господ и рабов, ведь рабами сейчас являются все, рабами экономики. Человечество осознает эту проблему, появляются даже некоторые группы людей, которые пытаются с этим бороться, но как бы то ни было, они так же продолжают питаться экономикой, только опосредовано. Находясь в городе со светом и теплом и спокойно передвигаясь по асфальтированным улицам мы уже потребляем ее.

Но каким образом классовость все еще влияет на нас? Получаемый от экономики доход, после закрытия базовых потребностей, идет на улучшение или качества или количества необходимых вещей, до среднего уровня необходимого каждому субъекту. Это качество и количество будет варьироваться от степени интеграции в экономическую среду, а как мы знаем, в экономических средах господствует образ-потребность, соответственно мы будем говорить о степени влияния образа. И инструментами образа всегда будет являться демонстрация качества или количества, воздействующая на того или иного субъекта. Качество или количество не является самостоятельными категориями когда мы рассуждаем об обществе. В обществе они должны являться почему-то, и этим почему-то будет являться та важная социальная человеческая часть, благодаря которой стали возможны социальные отношения.

Классовость больше не может проявляться в показном владении рабами, классовость становится просто показной. И для того чтобы поместить себя в определенный класс, образы-потребности из которых мы выбираем предлагают нам так же возможность почувствовать себя аристократом, высшим членом общества, посредством наделения нас определенным набором качеств, если мы выберем именно этот продукт, мы станем сильнее, умнее, красивее, более творческим, более здоровым, более этически правильным и таким образом, это отделит нас от других, возводя нас на пьедестал выше.

Классовость все еще влияет на нас, только теперь она проявляется повсеместно, навязывая позицию либо ты, либо тебя, что дополнительно принуждает человека к выбору не нужных ему потребностей, только уже в том пространстве, где между собой соревнуются этические позиции.

Спектакль является этаким трикстером, который ловко жонглирует разного рода этическими позициями для удержания собственной власти.

Итак, можно сказать, что теперь этическое пространство в обществе спектакля, так же как и остальные вещи, поставлено на службу спектаклю. Этика продается и покупается. Человеческие взаимоотношения также опосредуются экономической машиной, что практически лишает человека возможности свободного выбора, заменяя его на синтетический. Проблема классовости по-прежнему остается актуальной, борьба классов между собой продолжается, только теперь имея другой технологический аппарат в своем распоряжении.

[1] Ги Дебор «Общество спектакля», пер. Офертас, Якубович

[2] Дж. Фрейзер «Золотая ветвь», гл. 7, Пер. с англ. М. Рыклина

[3] А.H.Леонтьев «Деятельность. Сознание. Личность», гл. 3, п. 5

[4] «Марксистская этика», под ред. А. И. Титаренко