Как-то раз, в одну из ноябрьских суббот я должен был пойти на физкультуру, но я не пошел. Я обманул маму. Чтобы она ничего не заподозрила, я спрятал кроссовки в коробку из–под музыкального центра. Рюкзак я набил объективами и фотоаппаратом. Я хотел поехать на электричке в малый областной город, в Заволжье, например, но когда я пинком отворил дверь подъезда, то с ужасом осознал, что все мои деньги остались в другой куртке. Делать нечего, пришлось гулять по окраинам Автозаводского района, по улице Толбухина, Обнорского и Волкова, Янки Купала.

Очутившись в неблагополучном квартале, я попал в совершенно другой мир. Создавалось ощущение, что здесь недавно прошла война. Со всех сторон света на меня давили обшарпанные стены, с надписью «Убежище» и указательной стрелкой, испещренные серыми точками, с длинными трещинами. Как будто бы их изрешетили из пулемета. Я долго думал над реальным происхождением этих точек, но так и не узрел истины.

Я шел с озабоченным выражением лица, озираясь направо и налево, следя боковым зрением за каждым движением в мою сторону. Два парня с полторашкой пива в руке подумали, что я заблудился и спросили грубыми голосами, подсказать ли мне чего-нибудь или нет. Я поспешил от них удалиться, сказав, что просто гуляю. В общем, мои стереотипные представления о криминальном Автозе оправдались.

В каждом дворе раздавался стук молотка и звон других инструментов. Везде я натыкался на открытые капоты машин. Мужики устроили себе ремонтный день.

Начал накрапывать дождь. Среди развалин и грязи я встретил двух девочек-подростков в синей и розовой куртках, контрастирующих с серым фоном из старых волг и жигулей, мужиков в черных одеждах с сигаретами во рту. Зачем эти девочки вышли бродить по таким мрачным пейзажам, о чем могли говорить, утопая в лужах — величайшая загадка. Они не спускали с меня глаз, ведь я был в очках и с фотоаппаратом. Фотографы-очкарики здесь не живут.

И уж совсем пришельцами казались мне рабочие Водоканала, в оранжевых кислотных костюмах, волочащие за собой здоровенную изогнутую трубу и говорящие на непонятном мне, гуманитарию, техническом языке. Ну прямо настоящие космонавты с исследовательской миссией из фильма Интерстеллар. Они тоже ошиблись с местом для создания колонии. На планете «43 квартал» жизнь есть, но она очень опасная. И никто никого уже не спасет, ибо полно психов.

Район окутала сонная дымка, дождь принес с собой умиротворение. Даже бродячие собаки перестали быть агрессивными, они уютно разлеглись возле дверей в подъезд, плотно прижавшись друг к другу, прищурившись. Я и так довольно сильно успел промокнуть, поэтому решил спрятаться под козырек подъезда, выкрашенный в неуместный здесь оптимистичный фиолетовый цвет. Уж больно аляповато смотрелся он среди меланхолии спального района.

Вода барабанила по крыше. Запах сырости показался мне странным, пахло чем-то вроде какашек майских жуков или же прокрученной через мясорубку зеленью. Мимо меня периодически не спеша проходили серьезные субъекты в кожаных кепках. Они были настолько крутыми парнями, что даже дождь им был нипочем.

Я не был одинок. Слева от меня расслабленно курил полноватый дяденька, внушавший доверие. Как и я, он смотрел на капли, разбивавшиеся об асфальт. Мы общались с ним телепатически.

Из канализационного люка поднимался слабый пар. Вдруг из ниоткуда возникла отважная бело-рыжая кошка. Она перемещалась прыжками, останавливалась, прислушиваясь к шуму дождя, задумывалась о чем-то своем, кошачьем. По правде сказать, кошки здесь попадались на каждом углу, причем все необычные, с затейливой окраской, не похожие друг на друга. Не было ни одного двора, где не жила бы кошатница. Я заметил, что высокая концентрация кошек свойственно всем городским окраинам. Оно и понятно, людям же надо как-то скрашивать свое тяжелое пролетарское существование. Непонятно, как можно жить в России без кошек на коленях. Если бы у нас не было кошек, то революции случались бы каждый день. Я знаю, о чем говорю, поверьте.

Гармония нарушилась ревом мотора. Из–за угла вынырнула серебряная лада, проехала вдоль дома и, немного забуксовав, надымив, совершив занос, припарковалась на другом краю двора. Водитель резко захлопнул дверь, осмотрел свою тачку со всех сторон и устремился к подъезду кратчайшим путем, по траве, а не по асфальтированной дорожке. Нервным движением рук он набрал номер домофона, что-то бормоча про себя и вращая в ладони телефон. Долго никто не брал трубку. Мужик уже весь извелся.

— Кто?

— Да я, бля, это, открывай, епт, давай.

Потом вдоль стен прокрался смуглый мальчик лет 9, в трико, олимпийке и шапке, все было в черном. Юный уличный хулиган, это видно по глазам. Он невнятно поздоровался со мной. Я глупо молчал. Я не был готов к вежливости.

В окне напротив зажегся свет. Я увидел кухню, а на ней мощную женщину с чайником. Я почувствовал, что кто-то смотрит на меня, поднял глаза и увидел на третьем этаже открытое настежь пластиковое окно. В нем сиял дед. Он рассматривал меня. Ему было скучно сидеть дома одному, я был для него настоящим развлечением, подарком судьбы.

Дождь никак не хотел прекращаться. Смеркалось. Зажглись первые фонари. Я стоял возле подъезда уже 40 минут и поэтому дрожал от холода. Мимо меня проходили мамы с сыновьями, отцы с дочерями. Я думал, что найду здесь тишину, а нашел суету. Многие прохожие бросали косые взгляды в мою сторону. Может быть, они думали, что я жду, пока кто-нибудь откроет дверь, и я прошмыгну туда и буду там делать что-нибудь нехорошее. Я обернулся и уткнулся носом в объявление: «Отдел полиции предупреждает Вас об участившихся квартирных кражах на территории Вашего квартала. При обнаружении подозрительных лиц, находящихся в подъездах ваших домов, незамедлительно сообщать по телефону 02.» Меньше всего я хотел оказаться подозрительным лицом. Мне все стало предельно ясно. Я решил переменить место, уйти к другому подъезду.

И опять я наткнулся на стаю кошек. Они были повсюду. Даже над головой. Дело в том, что справа от входа в подъезд стоял забор. На нем сидел пухлый кот. Он смотрел свысока на меня и на другую кошку, лежавшую на холодной земле. Он так сладко дремал, поеживаясь, на таком чудесном месте, что я ему завидовал. У него была пышная густая шерсть, а у меня тонкая осенняя куртка. Когда я уходил на прогулку, я спросил у отца, холодно ли на улице. Он ответил, что как вчера, т.е. довольно тепло. Я обрек себя на жуткие страдания, надев пиджак, а не свитер. Сначала было еще ничего, но потом из–за влаги стало зябко, как в Арктике. Дурацкие аристократические привычки.

Я испугался: вдруг нагуляю, вернее настою себе воспаление легких. Я накинул на голову капюшон и зашагал в сторону дома под аккомпанемент ветра и ворон. Часы показывали как раз то время, в которое я должен был вернуться из университета после физкультуры. Я специально бежал до дома, чтобы прийти домой потным и с красными щеками, чтобы мама ничего не заподозрила. Я знал, что она будет меня встречать в двери, сразу же приглашая к столу, она всегда печет по субботним вечерам шарлотку, чтобы порадовать семью.

Второй поход в эти злачные места был более осознанным и более ужасным. Мой друг Никита попросил показать ему этот квартал. Он большой любитель эстетики упадка, русской смерти, трэша. Впечатления были нынче другими отчасти от того, что накануне, т.е. утром, мы посетили заброшенный дом, где недавно нашли труп изнасилованной девушки. Действительно жуткий дом, как будто проклятый. Когда мы перебегали через дорогу, то чуть не наступили на засохшую кошку, валявшуюся возле бордюра. Рядом с ней мы заметили дохлую крысу. Повсюду валялись кости и хлам. Под разбитыми окнами стоял стул с цветами, плюшевым мишкой, свечами. Передняя дверь была заколочена досками, поэтому Никита вошел в дом через тыльное крыльцо. Но тут же выскочил, испуганный, с возгласами: «Эй, кто там?». Из горы мусора вынырнула черная собака. Она виляла хвостом и носилась по всему двору. Но она радовалась не нам, а мужчине с женщиной, которые шли позади. Они тоже приехали посмотреть дом. Они хорошо знали эту собаку, звали ее по имени, которое я, увы, забыл.

В итоге к цели нашей прогулки мы приехали поздно. Небо посерело. Сначала мы завернули в Автозаводский парк культуры и отдыха, чтобы посмотреть на бывшее кафе-бильярд в форме НЛО. Через небольшое окошко нам удалось разглядеть его внутренности. Просторно. Хорошая акустика. Вот бы там концерты проводить! Получилось бы что-нибудь в духе модного клуба SKLAD или VASYA+1.

На полу лежала какая-то непонятная куча, похожая на говно. Позже, присмотревшись, напрягши все зрительные мышцы и подключив к этому процессу смекалу, мы поняли, что это плафоны, в количестве нескольких десятков. Это какое же там освещение тогда было!

Потом мы сделали крюк по парку. Мы пошли не в ту сторону и в итоге уперлись в стену. В самой глуши, среди деревьев мы встретили алкашей.

Вообще на каждом углу мы ожидали, что нас убьют и бросят в подвал, как ту бедную девочку. Множество странных знаков и людей попадалось на нашем пути. На первых этажах желтого квартала колыхались занавески, значит, за нами следили. Мимо прошла женщина со странной полубезумной ухмылкой на лице. Конечно, я догадывался, что она смеется над моим неряшливым видом: шарф торчит из куртки, шапка съехала на лоб, да еще очки эти… Но от жителей этого района можно было ожидать всего. Например, отвертки в горло.

Самое мутное было то, что возле домов стояли нехарактерные для ебеней машины. Одни иномарки, а чисто по логике должны были стоять ржавые волги и жигули. Никита сказал, что местных жителей объединяет какая-то тайна. Потому что непонятно, что держит их в таком болоте. Может быть, раз в год они приносят в жертву маленьких детей, за это языческий бог дарит им крутые автомобили и плазменные телевизоры.

Немного покружив по дворам, мы забрели в нежилой дом аварийного состояния. Раньше здесь находился то ли госпиталь, то ли общежитие семейного типа: длинные коридоры с маленькими комнатами-кабинетами. Ступать приходилось очень осторожно, потому что перекрытия могли рухнуть в любой момент. Никите хотелось посмотреть каждую комнату, каждый этаж. Он ходил с фонариком, как сыщик. Мне же не совсем приятно было шагать по мусору, дышать пылью и говном. Я пошутил в духе паблика «Загнивающий Запад». Мол, мы сейчас расхаживаем по роскошным апартаментам отеля Хилтон. Никита тем временем отыскивал места, удачные для схрона трупов. Ну т.е. куда бы нас могли спрятать потенциальные убийцы. Забавно, конечно, как интернет изменяет наше восприятие реальности.

Затем мы изучили другое заброшенное здание, расположенное по соседству, наполовину обгоревшее. Несомненно, раньше это был жилой дом. Но в нем тоже были крохотные каморки, размером с мою кухню, наверное. Как в них люди ютились, совершенно непонятно. Случилась одна забавная вещь — Никита вышел на загаженный балкон с депрессивным видом на серые деревья и изобразил, как он по-барски пьет утренний кофе. Умора.

Я смотрел на корявые ветки и размышлял о том, что лет через 20 почти все дома здесь придут в аварийное состояние, на их месте построят современные 17-ти этажки или вообще небоскребы, и мне уже негде будет погулять, чтобы поймать особую атмосферу, исчезнет сакральность окраин. Впрочем, мне уже это и не будет нужно, ведь я буду стар, я буду сидеть в кресле и смотреть ультратонкий 3D телевизор. Никиты рядом со мной тоже не будет, потому что он сказал, что не хочет доживать до старости. По профессии он физик-ядерщик, так что ему даже не придется совершать суицид.

Зажегся вечерний уличный свет. Никита проголодался. Я тоже. Хотелось чего-нибудь горяченького, а поблизости не было ни шаурмы, ничего такого. Только обычный магазин «Продукты». Но даже если бы и была шаурма, мы бы всё равно навряд ли стали ее кушать. С Никитой нас объединяет то, что мы оба брезгуем есть еду непонятного происхождения, да и вообще всякий фастфуд не одобряем.

Помимо ебеней, Никита хотел еще увидеть аэропорт. Я был там когда-то в детстве, но помню всё очень смутно. Я ездил с бабушкой на кладбище, мы долго шли по лесу, а потом вдруг передо мной возник высокий забор, а за ним стояли вертолеты.

До остановки пришлось идти минут 15. Шли мимо колонии ИК-2, где сидела Мария Алехина из Pussy Riot. Это колония располагается прям посреди жилого квартала. Буйство красок нового микрорайона смотрится очень дико рядом с колючей проволокой. Я не завидую жителям этих ярких комфортных многоэтажек — я бы не смог каждое утро видеть в окне зону, хоть и считаю, что лучше русской драмы нет ничего лучше на всём белом и черном свете.

Мы до невозможности одичали от холода и голода, а тут как раз подвернулся под руку гипермаркет Спар. К тому же, из–под самого носа ушла наша маршрутка, следующая была бы нескоро. Мы поддались соблазну, попали под власть неоновых вывесок, зашли в Спар.

Горячей еды мы, увы, не нашли, разве что только пиццу, но она оказалось очень дорогой. Но мы и так на славу поели булочек с чаем в фирменном кафе. Я взял ватрушку и сырную булку, но потом пожалел о втором выборе. Ватрушка оказалась несравненно вкуснее булки. Надо было брать две. Никита же наслаждался слойкой. Он сказал, что может кушать их вечно. Если честно, то для меня было сущим открытием то, что можно вот так непринужденно сидеть посреди магазина на стуле. Мимо тебя шастают озабоченные покупатели, а ты расслабленно уплетаешь вкуснятину всем на зависть. Но я просто стоял возле стойки, мне некомфортно в этих барных сидушках. А вот Никита восседал, как король, метая крошки направо и налево.

Тогда в Спар-кафе я подумал о том, что как же хорошо иметь человека, с которым можно просто посидеть, пожевать булочку, прихлебывая чаем, обжигая пальцы, жалея, что не положил сахар, изредка обмениваясь бессмысленными фразами. Самое главное — что не надо говорить ни о чем серьезном, да это и невозможно, ведь рот занят, получаются только обрывки предложений. Вообще я думаю, что дружба должна строиться на совместной трапезе. Так ведь с древности повелось — друзей приглашают разделить обед. Сели, поели. Встали, погуляли. Только в этом деле надо быть аккуратней — надо выбирать пищу с наименьшим количеством калорий. Хочется дружить, а толстеть не хочется.

Пора было продолжать путешествие, поэтому стаканы с чаем мы взяли с собой. На улице стало совсем темно, за какие-то 20 минут тьма обрушилась на город.

Мы встали не на ту остановку. Я пытался пить из картонного стаканчика на ходу, поэтому облился. Чай быстро превратился в коричневый лед на моем пуховике. Никита вообще не допил и выбросил в мусорный бак. По правде сказать, мы весь день тупили и сбивались с толку. То не туда пойдем, то еще что-нибудь эдакое, глупое.

В маршрутке мы были единственными, кто ехал в аэропорт. И приехали тоже в пустоту: на парковке только два такси. Темно. Холодно. Электрический гул трансформаторной будки. Я удивился: вроде бы большой город, воскресенье, а никого нет. Только шум кранов на стройке, одинокий свет частного дома на повороте.

Ничего интересного мы не нашли. Внутрь заходить не стали, потому что смотрелись бы там как дураки. Я и так уже заметил недоуменный взгляд сотрудницы, стоявшей в зале ожидания, за дверьми.

Мы сели на маршрутку и поехали домой. Из–за резкой смены уличного холода на маршруточное тепло нас клонило в сон.

Больше историй из юношеской повседневности читайте в нашем журнале —http://issuu.com/youth.radio