Реч#порт публикует несколько рассказов Вячеслава Ковалевича и киносценарий «8:00».

Вячеслав Ковалевич — фотограф, писатель, создатель проекта «Фотоквартирник» (2009-2010 годы) и PhotoTalk, один из основателей фестиваля экспериментальной поэзии EXPERIENCES и куратор фотопроекта фестиваля в 2011 году. Организатор «верёвочных выставок», один из кураторов проекта «ФОТО→станция». Персональные выставки: «В состоянии постижения» (галерея «Рахманинов дворик», Санкт-Петербург, 2013), «Берег города» (Новосибирск, февраль, 2016). Также участвовал в коллективных выставках, таких как: Вторая международная триеннале графики «Реалии и фантасмагории XXI века» (Санкт-Петербург, 2013), отчётная выставка Новосибирского регионального отделения Союза фотохудожников России (Новосибирск, ГЦИИ, 2014), «КОТОкомбы» (Кемерово, 2014) и других. Публиковался в журнале «Ликбез».

Волшебные очки

Мама говорила, складывая старые очки и оставляя их на подоконнике: «Они помогают видеть в других невостребованное в них самих добро». При своих внуках она называла эти очки волшебными.

Время ушло для кого-то одного. Для кого-то другого оно пришло и… Или мимо прошло, не постучав, не попросив воды.

Время. Ковш висит, давно высохший, вода в ведре зацвела. Очки покрылись пылью. Я зашëл к ней в дом, только-только с дороги. А еë самой в нëм давно нет. Дом не знает, как с этим быть. В том же неведении заросшая дорога к крыльцу. Скоро по ней придут люди. Разберут мамины вещи. Отнесут в свои дома, разложат по полкам. Забудут.

Дождь закончился. Теперь принимай гостей, дом, ты ведь за хозяина. Я протираю еë очки. И надеваю их. Снимаю с зеркала простыню.

2015

Мне надо поговорить

Оконная рама даже без стекла тяжела для одного плеча. Второе — твоë. Не спрашивай опять, к какому дому мы несëм раму через лес. Не мы, а я. Ты навстречу шëл и повернул назад. Теперь моя ноша режет тебе ладони и натирает ключицу. Говоришь, я совсем плох. Но при чем тут твои слова о забытой в шкафу кофте, поеденной молью? Не спрашивай больше про дом. Почему нельзя помолчать? Не можешь? И ты плох. А кофта изъедена вся? Кто же еë забыл? Не отвечай. Мы будем молча идти и нести эту грязную раму. Мама мыла раму. Мама много чего ещë мыла. Я всегда боялся, что упадëт. Пятый этаж. Не помогал ей совсем. Нет, не из страха. Мама мыла их всю жизнь. Видишь оградки? Смотри под ноги. Я направлю, а ты иди мне вслед. Не наступи. Эти холмики почти сошли на нет. Память сошла, сравнялась с землей, с травой, с этой лужей. Переступи. Вот. И молчи. Ещë левее. Ты вспоминал, как кричал друзьям, выглядывая в форточку. Мол, тебя гулять не пускают, и вы потом трепались часами через распахнутое окно. Здесь. Клади. Спасибо. Иди. Молча иди. А я посижу. Мне надо поговорить.

2016

Тщедушный

Раннее воскресное утро, редкое в этом городе, с морозной ясностью в воздухе, обжигающей ноздри, с острыми лезвиями солнечного света, рассекающими улицы. Две минуты как я выбрался из метро, всего две минуты любования светом. Холод. Две минуты прошло, и я сбежал в ближайшее бистро. Теперь — спешно завтракал, обжигаясь горячим чаем и согревая о кружку свои онемевшие пальцы.

В зеркальной стене я рассматривал отражение человека. В стремлении скоротать время стоило придумывать его жизнь. Тот, кого я рассматривал, был тщедушен. Если вы увидите его со спины, то решите: перед вами худой нескладный юнец, одет как большинство молодых людей. Фигура и одежда — да, наверное, обманут, но только не его лицо. Когда он обернëтся на ваш оклик, вы сразу заметите морщины, отходящие лучами по его острым скулам. И если он улыбнëтся вам или посмотрит на слепящее солнце, такое, как сегодня, то эти морщины врежутся в кожу ещë сильнее. Многие решат: улыбка и яркий свет — главные причины этой возрастной печати на его лице. Они точно ошибаются. Я не задам ему вопроса: «Кто прав?» Он всë равно никому не ответит.

И ещë. Вижу, он такой же мерзляк, как и я.

Морщины Тщедушного чуть сгладились, когда двое подростков, зашедших в бистро, оказались на пути потока света, проникающего сквозь стеклянный фасад. Они неспешно и привычно сели за стойку у окна спиной к залу, поставив под ноги большие прозрачные пакеты, наполненные смятыми жестяными банками. Их растянутые тени заняли почти всë кафе. Одна из них дотянулась до края стола Тщедушного, накрыв собой тарелку с круассаном, придав тому недостающую глубину цвета. Тщедушный придвинул тарелку к себе, под остатки яркого света. К круассану он более не прикоснулся.

Совсем скоро тень подростка посягнëт на весь его завтрак.

Подростки сидели молча. Казалось, они всë это время от безделья молча наблюдали за проносящимися мимо машинами. Но глаза их всë чаще закрыты. Наконец сник один, и вскоре второй не справился с собой и опустил голову на сложенные на столе руки.

Девушка-официант, стоявшая у кассы. Двое подростков. Тщедушный. И ещë я. В этом кафе больше никого, если не считать теней, но их считал только тот, Тщедушный (я почти в этом уверен).

Девушка вышла в зал и, стараясь не шуметь, подошла к детям. Какое-то время она молча в нерешительности смотрела на них. Потом, заметив мой взгляд, пожала плечами и, виновато закусив губу, сказала нарочито громко:

— Всë-таки спите, ребята. Ну что вы… Ну… Я же просила. Можете сидеть, только не спать. Нельзя…

Они выпрямились. Один из них ответил ей, не оборачиваясь.

 — Мы не спим. Правда.

А тень одного из подростков уже дотянулась до чайной чашки Тщедущного.

 — Уснëте, придëтся выпроводить, — говорила она и строго и нежно. — Учтите. Начальство вдруг зайдëт, что мне потом делать?!

Тщедушного уже не было за своим столом, он шëл рассчитываться на кассу.

— И как вы с ними обычно поступаете? — спросил он девушку, оставляя нетронутой свою сдачу и пряча бумажник в карман.

— Вы же понимаете, если начальство, меня ведь…

Девушка, посмотрев на оставленные Тщедушным купюры, поблагодарила его кивком головы и обернулась к детям.

— Давайте я вас угощу кофе, хотите? Да вы и голодные. Вижу…

— Нам только кофе. Спасибо! — ответил паренëк, стараясь выше держать голову и открывая шире глаза.

Я увидел отражение Тщедушного в стеклянной двери. Он смотрел вполоборота на всех, остающихся здесь, в бистро. Он смотрел без улыбки, укрытый тенью припарковавшегося грузовика. Острые и резкие штрихи морщин расчерчивали его лицо до подбородка.

2017

Карманное море

Море здешнее — карманное. Шторм здесь для кукольных мореходов. Рыба, выброшенная волной на берег, задыхается взаправду.

Словно кто-то разбросал куски фольги вдоль линии прибоя… Ближайшая ко мне рыбина чуть заметно открывала жабры. Два метра безвоздушного — по рыбьим меркам — пространства ей враждебны и непреодолимы.

Тонкой веткой подталкиваю рыбину, двигаю еë по песку к воде. Медленно. Не касаясь руками. Бережно переворачиваю ее на другой бок: это значит, она чуть ближе к дому. Наконец язык вспененной мутной воды касается жабр — и они тут же раскрываются: жадно и часто. Подталкиваю еë дальше. Очередная волна на секунду накрыла рыбину, омыла еë, напоила, приподняла… И тогда она встрепенулась и поплыла, поначалу неуверенно, но чем дальше, тем настойчивее, навстречу подступающей большой воде.

На моем пути следующая рыбина. Теперь и она торопится домой, на глубину. Вот под ногами — третья. Плыви.

Хватит.

Прячьтесь, вы, вернувшиеся с суши, выброшенные домом… Возвращаясь, прячьтесь от шторма дома своего.

Чаек на берегу всë больше. Они кружат в воздухе. Они пируют неподалëку. Я ухожу с берега. Возвращаюсь домой.

Смерть у рыбин взаправдашняя. Шторм здесь для кукольных мореходов. А я никак не могу найти ни их пирсов, ни их кораблей.

2017

Безымянные острова

Вмëрзли в лëд, занесены снегом, уже давно не живущие, не успевшие повзрослеть исполины, когда-то росшие на берегу. Человек сотворил здесь маленькое море. Те, вмëрзшие, бывшие живыми, ровесники с ним. А море ещë живëт. Сейчас под полуметровым слоем льда оно дышит. Мы не слышим. Мы идëм по его льду, прислушиваясь к своим шагам. Пробираемся по каменным глыбам. Проваливаемся в пустоту. Мы идëм к безымянным островам.

Вмëрз в лëд, занесëн снегом пирс. От надписи «РАЙ» на его вратах отвалились куски деревянных букв. Нет сейчас на пирсе тех, кто стремился попасть на паром, и тех, кто до последнего не входил на трап. Мы дошли до самого края. Мы увязаем в снегу. Мы ползëм. Мы встаëм на ноги. Мы идëм к островам.

Вмерзла в лëд подошва брошенного ботинка. Она огрызается, обнажив зубья-гвозди навстречу холодному ветру. Подошва скоро подавится снегом. На обратном пути не заметим еë оскала, не увидим в ней ничего живого.

2017

8:00

Фантасмагория менеджера низшего звена

Лестничная площадка. Тусклый жëлтый свет редких электрических ламп. Бетонный пол, неоштукатуренные кирпичные стены. Напротив лестничного марша, в дальней стене, под лампой — металлическая дверь, закрытая на засов. Михаил, одетый в пиджак и потëртые джинсы, стоит к двери спиной. У лестничного пролëта на полу рядом лежит рюкзак. Он смотрит вниз, в глубине лестничного пролëта — тëмная точка, в которой сходятся лестничные марши. Где-то вдали слышны глухие ритмичные удары.

Михаил отворачивается от лестничного пролëта. Смотрит на дверь.

Почти незаметный в полутьме, в паре метров от двери на стене висит таксофон. Михаил подходит к таксофону, свешивает трубку и оставляет болтаться на проводе. Из трубки слышен прерываемый помехами длинный гудок. Михаил с трудом отодвигает ржавый засов, приоткрывает тяжëлую дверь. В возникшую щель пробивается полоска света. Слышен шум ветра. Михаил видит бетонный пол и небо цвета золота, улыбается. Опëршись спиной о стену, замирает между таксофоном и дверью.

+ + +

Кабина слабо освещëнного грузового лифта. Слышен металлический скрежет движения лифта. Михаил сдавлен со всех сторон теснящими друг друга людьми. Он приподнимает голову и закрывает глаза. У двери лифта, в полушаге от монолитной стены пассажиров, стремящихся не заступать за жëлтую неровную полосу, Лифтëр. Это невзрачный мужчина сорока пяти лет, одет в изношенный и промасленный комбинезон. Лифтëр свободно проходит вдоль жëлтой полосы. Замечая выступающий за линию носок ботинка одного из пассажиров, он задерживает неодобрительный взгляд на его хозяине и тот тут же, извиняясь, отступает назад. Позади Михаила перешëптываются двое пожилых мужчин. Один из них выплëвывает свои слова в затылок Михаилу.

ПЕРВЫЙ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. … а те придурки вчера?… Опять хотели окна вскрывать…

ВТОРОЙ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. Вломился один к соседям, а там бабы голые! Побили его. Бельëм.

ПЕРВЫЙ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. Ну где их мозги?! Они не думают о том, что там, за кирпичом?!

ВТОРОЙ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА (посмеиваясь). И, главное, лифчиками по морде, понимаешь, лифчиками…

ПЕРВЫЙ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. Может, с жëнами в театр?

ВТОРОЙ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. Легко!

Звук останавливающегося лифта. Михаил открывает глаза. Лифтëр подходит вплотную к пассажирам, он говорит, протягивая руку, почти дотянувшись до лица Михаила.

ЛИФТЁР. Ваш этаж.

Лифтëр указывает ещë на троих.

+ + +

Открываются двери. Тусклый свет. Четыре человека, на которых указывал Лифтëр, выходят в большой зал с высокими потолками.

Большое количество людей, идущих по своим делам. Мужчина тащит волоком мешок, останавливается, садится на него. Два человека проносят мимо него большой ящик.

Нелепо одетый старик громко и увлечëнно говорит, стоя на табурете. Вокруг него столпились люди.

СТАРИК. …вы можете заставить Лифтëров везти вас, туда, куда вам надо!

ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … я две и просил…

ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Тс-с!

ТРЕТИЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … как намажешь, сразу давало эффект…

ЧЕТВËРТЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Я тебе говорю!

ПЯТЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Сам-то пробовал, старик? А?

СТАРИК (в толпу). Я, я… Ещë не… (спускается с табурета) Собираюсь…

Мужчина средних лет, одетый в мятый деловой костюм — один из стоящих ближе всего к старику, подошëл к нему вплотную.

МУЖЧИНА В ДЕЛОВОМ КОСТЮМЕ (кому-то в толпе). Жалко его.

ПЯТЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. Убогие… Клаус! Подожди меня!… Сумку не трогай!

Высокий мужчина лет сорока крепкого телосложения, стоящий за спиной старика, наклонился к нему, говорит тихо.

ВЫСОКИЙ МУЖЧИНА (Старику). Вали, старик, вали.

Старик подхватывает табуретку и торопливо выходит из толпы, проходит мимо Михаила, оборачивается в его сторону.

СТАРИК (Михаилу, сокрушëнно качая головой). Не поймëте…

Михаил отворачивается, уходит. Сталкивается с прохожим, извиняется.

Слышны обрывки будничных фраз проходящих мимо людей. Михаил сворачивает в безлюдный коридор.

+ + +

Михаил открывает ржавую металлическую дверь с неровной надписью мелом: «БАР». Входит внутрь.

На полу у входа свалена старая кухонная утварь. Стены и пол помещения выложены кафельной плиткой, местами потрескавшейся, где-то — с отбитыми кусками.

Вдоль стен — полки, заставленные стеклянными банками. В углу два длинных металлических кухонных стола, используемые в качестве барной стойки, в противоположном углу стоит деревянная тумбочка с телефоном.

В помещении двое: бармен — мужчина сорока лет в засаленном белом халате, стоящий за импровизированной барной стойкой — и сидящий напротив него Кирбик, ребëнок девяти лет со взглядом старика, одетый в потëртый советский школьный костюм начала шестидесятых, на лацкане пиджака — значок октябрëнка.

БАРМЕН (Кирбику). Слушай, мне это зачем?…

КИРБИК (Бармену). А заголовок, значит, такой… «Смерть конечна».

Михаил кивком головы здоровается с барменом.

КИРБИК (Бармену). Ты пойми, вот тебе и кролики (отмахивается от мухи) и инстр-у-у-умент… (показывает пальцем в сторону стопок газет) И это всë ради высокой цели. Не, ну… Да, она оправдает не всех… Но тебе не всë равно?…

Михаил садится рядом с Кирбиком.

МИХАИЛ (Бармену). Саш, кофе.

Кирбик оборачивается, оценивающе смотрит на Михаила, горько улыбается.

КИРБИК (Михаилу). Инга о тебе опять спрашивала… И… Это… Сейчас она уже поспокойнее. Учти. Она дежурств набрала, дома ее не видим… Живëт она там, с малышами…

На стол садится муха, она движется в сторону кофейной чашки Кирбика, тот, заметив насекомое, смахивает муху рукой.

МИХАИЛ. Рассказал?…

КИРБИК. Сами разбирайтесь. Чем я вам помогу?… Я бы хотел, но… Ты же понимаешь, почему я больше не лезу?

Недолгая пауза в разговоре. Бармен шумно переставляет банки на полках, не обращая внимания на Кирбика и Михаила.

КИРБИК. М-да… Слушай сюда… Такой анекдот… Значит, у Лифтëра спрашивают…

МИХАИЛ. Лифтëрам рассказывай.

КИРБИК. Из–за таких, как ты… Не оттачиваю мастерство. (пауза) Да чëрт с ними… Ну что? Хочешь что-то о себе, любимом, услышать?… (слегка наклоняется в сторону Михаила, переходит на шëпот) Ждëшь, наверное (говорит злее): «И всë шло из рук вон без тебя, дорогой ты наш». Может, лучше анекдот?

Небольшая пауза, после которой Кирбик говорит в полный голос.

КИРБИК. Слушай, а чего ты нам всем так дорог?

МИХАИЛ. Думал, друг.

КИРБИК. Без обид, друг…

Кирбик встаëт из–за стола.

КИРБИК. На работу я… Вон, (показывает на стопку газет, лежащую на барной стойке) раздел «Розыск» изучи.

МИХАИЛ. Я ей прямо сейчас позвоню. Веришь? Я правда покаюсь. Я… И перед тобой могу. На колени-то падать?

Кирбик идëт к выходу. Говорит, не оборачиваясь.

КИРБИК. Шут… Заходи к нам. С Ингой. Да… И… Пластинку Шнитке верни! (Обернувшись) Мойра так зла на тебя…

Михаил встаëт из–за стола и направляется к телефону. Кирбик останавливается у двери.

КИРБИК (бармену). А ты… Давай, соглашайся! Известность, обещаю, будет неотвратима…

Кирбик недолго смотрит на стоящего к нему спиной Михаила. Михаил в этот момент набирает номер. Кирбик разворачивается и уходит.

Михаил говорит в трубку телефона.

МИХАИЛ. Инга?

За спиной Михаила бармен сначала убирает посуду со стола, потом, тихо ругаясь, бьëт мух свëртком газеты.

Из телефонной трубки сквозь шорох и треск слышен голос Инги.

ИНГА. Привет.

МИХАИЛ. Мне извиниться?

Пауза.

ИНГА. Сволочь.

МИХАИЛ. Кирбик звал в гости. Идëм?

ИНГА. Соседей в беде не брошу. Приду. Я пойду. Я занята. Очень.

МИХАИЛ. Подожди… Ну ты чего… Ты скажи, я не оставлял у тебя…

ИНГА. (перебивает Михаила). Всë твоë на помойке. Мойра зовëт, я пойду.

Михаил кладëт трубку и идëт к выходу.

БАРМЕН. Одолели.

Бармен бьëт свëртком газеты по стене. Промахивается.

БАРМЕН. Скотство.

МИХАИЛ (останавливается у стола, говорит тихо). Могли быть и павианы.

БАРМЕН. Кирбик меня поддел, трепло он всë-таки… Но ты скажи, нас ведь не спросили, нужны они… (опять промахивается) Чëрт!

МИХАИЛ (сгоняет муху со стола и наблюдает за еë полëтом). А их спрашивали?

Бармен отворачивается, начинает вновь переставлять стеклянные банки, говорит, не поднимая головы.

БАРМЕН. Инге привет.

Михаил, улыбнувшись, прощается кивком головы. Эхо шагов. Хлопки газеты по стене. Звук закрывающейся двери.

На дне закрытой стеклянной банки лежит раздавленная муха. Проходит немного времени, и тело насекомого постепенно восстанавливается и оживает. Через короткий промежуток времени муха пытается улететь и наталкивается на стекло.

+ + +

Михаил подходит к лифту, рядом с которым столпились люди. Мужчина, стоящий ближе всех к лифту, без остановки жмëт на кнопку вызова и шëпотом ругается. Слышны возгласы из толпы.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … полный бардак.

ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … там застряли…

ТРЕТИЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … что?! Встали?!

ЧЕТВËРТЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … знают свои этажи?!

ПЯТЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … лучше пассажиром…

ШЕСТОЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … вон место для инструкции! Кто содрал?!… Кто?!

СЕДЬМОЙ ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ. … уроды.

Худой невысокий старик интеллигентного вида, стоящий рядом с Михаилом и до этого растерянно молчавший, обращается к Михаилу.

СТАРИК. Может подождать? Или надо идти?

Михаил смотрит на увеличивающийся поток людей, двигающийся в направлении лестницы.

МИХАИЛ (старику, стоящему рядом). Надо подождать.

Михаил вливается в людской поток.

+ + +

В обоих направлениях по лестничным маршам идут люди. Теснота. Толкотня. Давка. Вокруг Михаила слышны ругань, извинения, причитания. Михаил поднимается вверх.

На последней ступени лестничного марша сидит Яр, подросток четырнадцати лет, одной рукой он держится за перила и что-то тихо говорит. Люди стараются обходить Яра, но часто его задевают.

Михаил останавливается рядом с ним, толпа огибает их обоих. Михаил наклоняется к Яру, трясëт его за плечо.

МИХАИЛ (Яру). Вставай, задавят же.

Яр игнорирует Михаила, продолжает шептать что-то. Прохожие высказываются в их адрес.

ПЕРВЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. … уберите ребëнка с дороги…

ПЕРВЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. … какого, прости, господи, тут…

ВТОРОЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. … хорошо ему…

ВТОРОЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. … идите вы…

ЯР. … пусть они замолчат… пусть они…

Кто-то толкает Михаила, он берëт Яра за руку и тянет за собой, стараясь вырваться из человеческого потока.

МИХАИЛ (Яру). Пойдëм, пойдëм…

Мужчина, идущий к лестничному маршу, оказывается на пути Михаила.

МУЖЧИНА (Михаилу). Меня обманули, понимаете?! Обманули…

Михаил слегка отталкивает его и идëт вперëд, ведя за собой Яра.

+ + +

Небольшой зал вдали от лестничного марша. Тишина. На одной из стен на большой высоте подвешена на металлических крюках разбитая оконная рама. Еë подсвечивают запылëнные тусклые лампы. Внизу ровными рядами расставлены стулья, табуретки, перевëрнутые вëдра. В зале несколько человек. Они молчат, кто-то из них, не отрываясь, смотрит вверх, на оконную раму, взгляды остальных направлены в пол. Михаил останавливается. Яр высвобождает свою руку из руки Михаила и встаëт на некотором расстоянии от него.

Михаил ставит один стул ближе к Яру, берëт другой и, развернув его спинкой вперëд, садится.

МИХАИЛ. Зовут тебя как? Садись.

ЯР. Яр.

МИХАИЛ. Меня — Миша. (подаëт руку для рукопожатия) И я на работу опаздываю.

Яр стоит, не вынимая рук из карманов.

ЯР. А вы не опаздывайте.

МИХАИЛ. Пережди бардак здесь, ладно?

Михаил смотрит оценивающим взглядом на сидящих рядом с ними людей.

МИХАИЛ. Эти вон, смотри, какие тихие. Молятся.

Михаил замечает удивленный взгляд Яра.

МИХАИЛ (Указывает в сторону оконной рамы висящей на стене). Открытых окон вымаливают.

Михаил внимательно смотрит в сторону молящихся людей. Потом переводит взгляд на аккуратно сложенные кирпичи у стены.

Яр молчит, игнорируя Михаила.

МИХАИЛ. Недавно в Здании? Бесит всë?… Ещë бы… На лестнице ты психанул… Бывает, чего ж…

ЯР. Меня когда привели, они…

МИХАИЛ (ухмыльнувшись, посмотрел в сторону, говорит негромко). Они пришли за ними. И барабанщики стояли до последнего…

ЯР. Какие барабан…

МИХАИЛ (перебивает Яра). Отважные книжные дети. Напомнил… А этих твоих… Двое было? В серых, небось, костюмчиках?

ЯР. В серых. Двое.

Пауза.

МИХАИЛ. Ткань у них — дрянь. Рвëтся.

ЯР. Они там стояли, прямо под лампой, и волосы у них прилизанные такие, смешно блестели. Говорили… «Иди… Делай… Забудь… Нельзя…» Не хочу так. И сидеть тут… Нет.

МИХАИЛ. Они же тебе только добра… У них его столько… Не отбиться. Пора мне. Как вернусь, помогу. Договорились?

Яр промолчал.

МИХАИЛ. Не доверяешь… Зря.

ЯР. Я помощи не просил.

МИХАИЛ. Дом тебе найдëм. Дом — такое дело…

ЯР (презрительно). Дом? Здесь?!

МИХАИЛ. Человеку везде нужен угол… Спокойный уголок — это не твоë, верно? Решил уже, куда бежать?

Пауза. Яр с вызовом посмотрел Михаилу в глаза.

МИХАИЛ (говорит тише). Ты погуляй… С интересностями у нас туговато, надо признать… Хоть на жильцов посмотришь… Но с ними тоже скука.

ЯР (оглядываясь вокруг). Не знаю… Лучше я пойду, я…

Михаил встаëт, хлопает Яра по плечу и направляется в сторону лестничного марша, говорит громко, не оборачиваясь.

МИХАИЛ. Смотри сам.

Яр смотрит вслед Михаилу и садится на стул, с которого тот встал, ровно так же, как до этого сидел на нëм Михаил.

+ + +

Офисное помещение. Облупившиеся стены. Потëки на потолке. Одна из ламп дневного света периодически мигает. Пять письменных столов, два из них завалены стопками папок.

Михаил приходит в офис первым. Кладëт вещи на свой стол, двигает стул к стене, встаëт на него и, с трудом дотягиваясь до стрелок настенных механических часов, переводит время на циферблате с 6:00 на: 8:00.

Спрыгивает со стула и, подойдя к своему рабочему месту, садится за стол.

Михаил открывает папку, берëт лист бумаги, читает резюме: «Имя: МАРК САВОР. Дата смерти: 10 июля 2002 года

Место смерти: США, Небраска, Белвью».

Изучив резюме, Михаил переворачивает его и на чистой стороне листа рисует комичную фигурку человека с выпученными глазами и отвалившейся челюстью. Взгляд рисованного человечка направлен на несущийся навстречу асфальтовый каток без водителя. Михаил кладëт листок с рисунком перед собой.

В офис заходят его коллеги: Kiyoshi — невысокий японец двадцати пяти лет — и Ольга, высокая худая женщина примерно сорока пяти лет. Оба одеты в строгом деловом стиле. Они здороваются, садятся на свои рабочие места. Посмотрев на настенные часы, Kiyoshi подводит свои наручные. Михаил наводит порядок на столе. Приглушëнные голоса разговаривающих по телефонам коллег.

KIYOSHI (говорит по телефону). Обязательно. До свидания, господин Леманн.

Kiyoshi кладëт трубку и сильно затягивает галстук.

ОЛЬГА (говорит по телефону). Какая ему разница…

Михаил разбирает папки на своëм столе. Поднимая одну из них, Михаил находит чëрно-белую фотографию, всматривается в неë: на коленях молодой женщины сидит мальчик пяти лет, за их спиной транспарант с надписью «Да здравствует Первое мая!». В руках у мальчика несколько флажков. Михаил переворачивает фотоснимок, на обратной стороне карандашом написаны цифры: «1983». Михаил бережно опускает фотографию на стол. Возвращается к рисунку, наносит последние штрихи, берëт телефонную трубку и набирает номер.

МИХАИЛ. Марк Савор? Давайте назначим встречу. В приëмнике вам ведь всë объяснили? В общих чертах… А наша служба должна помочь…

Михаил продолжает рисовать: каток уже затягивает под себя человечка.

МАРК САВОР (перебивает Михаила). Всë отлично, ага… Я нормально устроюсь. И какая экономия на дорогах, всë-то здесь рядом, жильë, дела… (истерически смеëтся)

Михаил дорисовывает картинку с всë более заметным раздражением.

МАРК САВОР. А… Как тут с женщинами происходит?… Плохо?!

Михаил завершает рисунок: в стороне от асфальтового катка и переставшего сопротивляться человечка, на ступенях лестничного марша сидит другой…

МИХАИЛ. Встретимся в нашем офисе завтра, хорошо? А сейчас… Вы дойдите до ближайшего Лифта.

…человечек, поменьше, он смотрит в сторону уже закатанного в асфальт главного героя истории.

МИХАИЛ. Посмотрите, куда он вас привезëт. Вам должно понравиться… И… Возьмите себя в руки. Договорились? Это главное. Для вас самое сложное позади. Поверьте. У меня большой опыт. Долгий.

Щелчок авторучки.

МАРК САВОР. Находился. Насмотрелся. И ты знаешь, что?… Ты обязан мне помочь. Ты понял?! Ты обя-а-а-зан!… И какое к чëрту завтра? Когда оно тут наступает?… Ты… Ты… Ты со мной так не разговаривай… Кто твой начальник? Как зовут?! Дай его мне!

Михаил кладëт трубку, на секунду придавив еë к аппарату, сминает листок с рисунком, бросает его в мусорную корзину, промахивается. Какое-то время Михаил сидит, ничего не делая, избегая взгляда коллег. К его столу идëт Ольга, в еë руках несколько папок.

МИХАИЛ (смотрит на Ольгу, говорит тихо). Как много вы на себе несëте…

Ольга останавливается напротив сидящего Михаила, не выпуская из рук стопку папок.

МИХАИЛ (откидывается на спинку стула, Ольге). Мне надо уйти, дело срочное. Прикроете?

ОЛЬГА (Михаилу). Сколько можно…

МИХАИЛ (Ольге). Бросьте вы… (Михаил встаëт из–за стола) Оля, вспомните себя в Здании в первое время… Вас только привели… Помните? Эти… в серых… Тяжело ведь было? Тошно?

ОЛЬГА (нервно). Миша…

МИХАИЛ. Я сам толком не помню. От стыда, наверное… (поворачивается к Kiyoshi) А ты?…

Kiyoshi опускает глаза, не отвечает.

ОЛЬГА (Михаилу). Зам. инспектора ждëт отчëт… Вас скоро и отсюда уволят.

МИХАИЛ (Ольге). Ольга-а-а… меня ждут…

Михаил идëт к двери.

МИХАИЛ (обращается к Kiyoshi). Позвонит эта истеричка Савор… Успокой его. За меня извинись. Галстук ослабь…

Михаил уходит. Kiyoshi слегка прикасается к узлу галстука и тянется к телефонной трубке. Ольга намеренно громко кладëт папки на стол Михаила, раздражëнно осматривает его рабочее место. Она замечает фотографию, лежащую на папках, и снисходительно улыбается.

+ + +

Лестничный марш. Мусор на ступенях, оставшийся от недавнего людского потока. На лестничном марше только двое: Михаил сидит на ступенях, Яр стоит, облокотившись о перила.

МИХАИЛ. Друзья? У меня?! Кирбик разве что… Вот он, ты учти, когда сюда прибыл, мельче тебя был, Валькой его звали… Старик… Он газетой теперь заведует. Газетка так себе… Это между нами: жизни в ней нет. (говорит вполголоса) Познакомить бы вас всех…

Пауза. Издалека доносятся ритмичные удары. Михаил поднимает со ступени два разных по размерам обломка кирпича.

МИХАИЛ (показывая обломки Яру). Надо же ещë многое тебе объяснить… В школе законы физики учил?

ЯР. Читал.

Михаил встаëт, чуть наклонившись над перилами, смотрит вниз в широкий лестничный пролëт.

МИХАИЛ. Смотри! (бросает одновременно оба обломка) Видишь? Камни падают. Правильно падают. Никто не знает, то ли из–за нас, грешных, здесь как дома, то ли…Хм… Ты про друзей спрашивал. Кирбик, он же… Он друг, вот с ним об этом и спорим. Без конца. Когда опять сцепимся, прими мою сторону. Ладно?

ЯР. Ладно. А какая ваша?

Яр решает сесть на ступеньку и цепляется рубашкой за выступающий из перил металлический прут. Яр дëргается, пытаясь высвободиться. Слышен треск рвущейся ткани. Яр поднимается, вновь встаëт у перил.

ЯР. Блин!… Новая же… Мамка на прошлой неделе купила… То есть… (пауза) Простите. (пауза) А, я там, у пустой рамы… Пока вас ждал… Вспоминал, как мама две морские раковины привезла. Мне тогда лет шесть было или… Шесть, точно… И все тогда говорили, будто это море там шумит… Дурили малышню… Здесь, если найду ракушку и приложу к уху…

Яр носком ботинка подталкивает смятую сигаретную пачку в сторону пролëта.

ЯР. Моря не услышу. (пауза) К тишине я привыкну.

Яр на секунду оставляет сигаретную пачку на краю, у пролëта, и резко сталкивает еë вниз.

ЯР. Маминого подарка нет. Не найду его здесь.

МИХАИЛ. И… где же ты его там хранил? Все эти твои… лет несколько.

Яр задумывается и отвечает не сразу.

МИХАИЛ. Вспоминай, вспоминай…

ЯР. А я… помню, правда… В шкафу… Н-нет, в столе, кажется… Давно уже не видел… Ещë и мама недавно порядок навела…

МИХАИЛ (смотрит вниз, в лестничный пролëт). Не слышал удара камней? Ждать и правда бесполезно… (оборачивается в сторону Яра) Идëм.

Яр секунду смотрит вверх, в лестничный пролëт, и начинает идти вниз. Михаил идëт на пару ступеней позади.

ЯР. Я спрашивал здешних, что там, вокруг Здания. Улыбались. Смеялись. Один наорал… Здесь же столько жив… Людей столько… Кто-то точно добрался до самого верха, до Крыши.

МИХАИЛ. А если не нашлось такого, кто добрался? Лучше тогда отшутиться, отмолчаться. Или наорать на пацана. Так бывает. Но тебе, смотрю, не до улыбок. Рвëшься всë понять. Герой… Это от испуга, пройдëт… И да, про Крышу… (с сарказмом). Запоминай… Тебе полезно… Подожди, дай настроиться… (далее он говорит так, будто бы озвучивает цитату из книги, время от времени посматривая вверх, словно вспоминая текст) Итак… Пособие для новеньких, глава первая. Важная… Лифт всегда поедет на нужный тебе этаж. (хлопает ладонью по перилам) Тебе, к примеру, приспичило на Крышу. Но! Лифтëр всегда лучше знает, куда тебе надо позарез, и всякую твою блажь он в расчëт не берëт. Ты вот ещë и не успел осознать, а он уже жмëт лучшую для тебя кнопку на лучший для тебя этаж. Ты просто ещë не понял, насколько удобно… (пауза) Лифт до Крыши тебя, меня и… Да никого он туда не повезëт. Хотя это уже другая глава, необязательная…

Михаил остановился у выхода на очередной этаж.

МИХАИЛ. А что, если подняться до Крыши самим? Ногами. Этажей вверх… Много. Много в степени много. Один, говорят, поднялся на тысячу этажей. Ты-ся-чу! А с какого этажа начался его подъëм? Тот чудак и сам не знал…

ЯР. Он сдался?

МИХАИЛ. Зашëл в ближайший Лифт.

ЯР. Вернулся в свой дом?

МИХАИЛ (направляясь в сторону длинного коридора). Мы пришли.

+ + +

Михаил и Яр молча идут по длинному безлюдному коридору с множеством одинаковых дверей. Наконец, у одной из дверей Михаил останавливает Яра.

МИХАИЛ. Жди, договорюсь о комнате.

Михаил стучится, заходит в кабинет, закрывая за собой дверь. Яр чуть погодя разворачивается и уходит дальше по коридору, скрываясь за очередным поворотом. Вскоре выходит Михаил.

МИХАИЛ (человеку в кабинете). Благодарю, конечно же, учтëм. Оля вам позвонит… (закрывает дверь, оборачивается) Яр, нам повезло!

Михаил ищет взглядом Яра. Коридор пуст.

МИХАИЛ. Яр! Ты где?! (пауза, после говорит шëпотом) Ду-у-ра-а-а-к… (громко) Комнату тебе дали! Ключи у меня. Слышишь?!

Михаил возвращается к лифту по длинному прямому коридору.

Яр идëт по изогнутому пустому коридору. Слышны размышления Михаила.

МИХАИЛ (голос). … ты наивно считаешь, что человек, не дошедший до Крыши…

Михаил идëт в сторону ожидающего его открытого лифта. Слышны размышления Яра.

ЯР (голос). … сдался…

Яр останавливается и поворачивает назад. Слышны размышления Михаила.

МИХАИЛ (голос). … он ведь вернулся…

Михаил подходит к лифту. Слышны размышления Яра.

ЯР (голос) … я бы вернулся отсюда…

Михаил входит в лифт, встаëт спиной к двери, не оборачивается. В противоположном конце коридора виден силуэт Яра.

+ + +

Инга открывает Михаилу входную дверь и ведëт его через коридор коммуналки. Слабое освещение. Высокие потолки. По стенам коридора — длинные захламлëнные полки, висит одежда. На полу вдоль стен — ящики и чемоданы. У входа одной из комнат — сложенный ряд кирпичей. Михаил и Инга заходят в комнату. Большие оконные проëмы заложены кирпичом. Потëртая мебель. Пустой аквариум с нарисованными белой краской на стекле рыбкой и водорослями. Инга доходит до кресла, поднимает длинную вязаную кофту, надевает еë и оборачивается к Михаилу.

ИНГА. Кирбик и Мойра давно ждут. Иди… А я дома побуду. Мойра поймëт…

МИХАИЛ. У тебя останусь. Пластинка Мойры… Ты же еë на помойку? Старушка меня точно…

Слышны ритмичные удары где-то далеко. Инга забирается на широкий подоконник заложенного кирпичом окна.

ИНГА (с раздражением). Ты… Даже когда пропадаешь надолго, словно всë время здесь. Я против… Против такого соседства. И что мне сделать?

МИХАИЛ. Я давно с собой смирился. Помогло.

ИНГА. Разговор всегда вертится вокруг тебя одного… А я не научилась на тебя кричать. Жаль. Правда…Тебе хоть интересно, как мне тут, как я… Ну неважно, где… Интересно?

Недолгая пауза.

ИНГА (с усталостью). Понятно. Знаешь, Мишка… Серьëзно, я…(шëпотом) Да иди оно всë…

Михаил проводит рукой по краю пустого аквариума, стучит по стеклу, словно привлекает рыбку и показывает, будто бы кормит еë.

МИХАИЛ. Я пошëл?… Не… Подожду. Слышишь, в коридоре Мойра прибирается…

Пауза. Слышны ритмичные удары где-то далеко. Михаил садится в кресло, стоящее рядом с оконным проëмом.

МИХАИЛ. Отличный вид из окна. (рукой обрисовывает в воздухе контур оконного проëма) Не находишь?

Инга отворачивается от Михаила, рассматривает кирпичную кладку, касается пальцами кирпичей.

ИНГА. Замечательный вид… На работе… Мы с Валей, две дуры… Понимаешь, детки же лежат всегда в этих пелëнках, в корзинах, они же не видят ничего, кроме потолка. Они же там насовсем… (пауза) Ты знаешь это, прости, я… Директор сегодня наорала, а я…

Руки Инги чуть заметно дрожат.

ИНГА. Мы с Валей вынесли двоих из палаты, а они такой крик подняли… Успокоились, только когда вернули. Влепили нам выговор. Уволят нас, точно… Обидно.

Михаил, запрокинув голову, смотрит в потолок.

МИХАИЛ. Опять лампа перегорела. Напряжение скачет.

ИНГА (оборачивается, смотрит на потолок). Просто ты еë поменять не успел. И забыл.

Инга отворачивается, смотрит прямо перед собой, на кирпичный откос окна.

ИНГА (с вызовом в голосе). Я не говорила тебе… Ты же пропал опять… Вечно убегаешь, приходишь, пластинки ищешь… (пауза) Не выбрасывала я еë. У кого-то ты ещë мог еë оставить?… Я… На дежурстве недавно… Сидела одна на посту… И подумалось… Иногда до чëртиков хочется умных мыслей. Да где мне… Думала, может, когда-нибудь придëт такое время… И дети начнут взрослеть. И полюбят. Красивые будут, взрослые. Живые… Представь только… Рожать будут. А мы…

Инга проводит рукой по кирпичной кладке, на подоконник осыпается высохший раствор.

МИХАИЛ (с сарказмом). Умирать не надоело?

ИНГА. Перестань.

МИХАИЛ. Готова ты, значит, на личную жертву?

ИНГА. Как там твоя очередная работа? Не уволили?

Михаил встаëт с кресла, проходит по комнате, останавливается у овального сервированного стола.

МИХАИЛ. От темы не уходи… Жертва, значит, твоя… А остальные тут причëм? Мне всегда тридцать пять. Тебе… Двадцать… пять?… Плохо тебе?…

ИНГА (раздражëнно). Мойре всегда десять. Кирбику… Их не спрашивал, как им?… Им, уже старикам?… Жертвенность… Жертва… Овца… Блеет, блеет… Жалости выпрашивает. Верно?

МИХАИЛ. Привела овца саму себя… А помочь некому…

ИНГА (вымучено улыбается, говорит примирительным тоном). Грубо… Да что же с тебя… Забудь. (указывая в сторону сервированного стола) Посмотри лучше: сервировка, как у родителей в праздники… Выменяла недавно у соседки столовое серебро… (пауза) Заходишь теперь домой, а тебя ждëт… Сервированный стол на несколько персон… Пыль только кругом… Не протëрла.

Михаил поднимает со стола ложку и тут же возвращает еë на место. Поднимает вилку, смотрит на Ингу.

МИХАИЛ. А эта, огромная, для чего? Для кра-а-абов?

Инга, не соглашаясь, качает головой. Михаил, опустив голову, молча изучает взглядом сервировку.

МИХАИЛ. Придумал… Слушай историю… Лежит вилка, по всем правилам упо-ря-до-чен-ная, между той… И этой. И думает: «Как же мне надоели ваши крабы. Хочу вонзиться в салат, как та, что слева от меня. Я ведь право-то имею…»

ИНГА (перебивает Михаила). Всë?

МИХАИЛ (небрежно бросает вилку на стол). Да я… Разговор поддержать.

ИНГА. Сволочь.

МИХАИЛ. День такой…

Инга спускается с подоконника, идëт к комоду, который стоит у двери.

ИНГА. Миша треплется о свободе воли. Мелкий такой божок. Вилочный. (останавливается у комода) Может, хватит?

МИХАИЛ. Может, и хватит. Я пойду. Извини. Мойра затихла. Пора.

ИНГА. Столько раз оба извинялись… Надоело.

Пауза. Инга стягивает с комода скатерть.

ИНГА (шëпотом). Видишь, скатерть распустилась совсем, бахрома уже такая, что… (в полный голос) Я еë принесла сюда, чтобы как в детстве… Дома… Чтобы уютно… И с самого начала я после каждой нашей встречи завязывала один узелок. Дневник одной дуры… Ты не замечал ведь? Нет? Хорошо.

Инга перебирает пальцами бахрому на скатерти, с усилием затягивает один узелок.

ИНГА. Но я ведь сбилась, Мишка. Давно сбилась.

+ + +

В спальне двое: Инга и Михаил. Они лежат одетые на кровати, отвернувшись друг от друга, соприкасаясь спинами. В спальне полумрак.

ИНГА. … и Валя уверена, будто груднички в палате говорят между собой, а мы… Мы этого просто не слышим… (пауза) Неспособны. Заходишь к ним, а там… Всегда тишина. И кричат, они всегда кричат, когда прикасаемся…

МИХАИЛ. Обидно.

ИНГА (растерянно). Что?…

МИХАИЛ. Обидно. Не могу ни заснуть, ни проснуться… (Михаил приподнимается, садится на край кровати спиной к Инге) В детстве часто снилось, как спускаюсь по скользкому лестничному маршу без перил на четвереньках. Всегда соскальзывал в пролëт. Вовремя просыпался.

Чуть слышны ритмичные удары где-то далеко.

МИХАИЛ. А вот лет через двадцать сон затянулся…

Михаил медленно поднимается с кровати.

МИХАИЛ. Узелок… Не забудь.

+ + +

Михаил выходит из комнаты Инги в коридор, захлопнув за собой дверь. В коридоре Мойра, девочка десяти лет со взглядом престарелой женщины. Она одета по детской моде тридцатых годов. Мойра подметает пол.

МОЙРА. Дверь пожалейте… Опять навсегда уходите?

МИХАИЛ. Привычка.

МОЙРА. На правах старшей скажу. (продолжает подметать пол) Вы… Словно маятник…

МИХАИЛ (обрывает Мойру). Кирбик дома?

КИРБИК (выходя из комнаты). Миша — маятник… В чëм-то — определëнно, да.

Кирбик садится на сложенные у стены кирпичи.

КИРБИК (Михаилу). Идëм, маятник, на кухню? Помаячишь там. Вы с ней — как дети… Пошли, пошли… В комнате пыльно… (отряхивает пыль с пиджака) Ремонт затеяли…

Из–за двери, ведущей в комнату Инги, слышен звук разбивающейся посуды.

МИХАИЛ. Опаздываю.

Михаил закрывает за собой входную дверь. В коридоре остаются Мойра и Кирбик.

Вновь слышен звук разбивающейся посуды.

МОЙРА (смотря на закрытую дверь). Ты сервиз китайский спрятал?

Кирбик виновато смотрит на Мойру.

МОЙРА. Нет?! Растяпа…

+ + +

Двери заполненного людьми лифта открываются. Над входом в длинный слабо освещëнный коридор висит большая вывеска с надписью «Администрация». Лифтëр указывает на Михаила.

ЛИФТЁР (Михаилу). Вам выходить.

Михаил не двигается с места.

МИХАИЛ (Лифтëру, озадаченно). Мне не звонили.

ЛИФТЁР (Михаилу). Позвоните сами. Таксофон рядом.

МИХАИЛ (шëпотом). Может мне ещë и…

ОДИН ИЗ ПАССАЖИРОВ ЛИФТА. Нам ехать надо, не задерживай…

Раздаются возгласы возмущëнных пассажиров лифта.

ЛИФТЁР (Михаилу). Вам выходить.

Двери лифта закрываются за спиной Михаила. На стене недалеко от лифта висит таксофон. Михаил подходит к нему, снимает трубку и сразу слышит женский голос.

ЖЕНЩИНА (голос из телефонной трубки). Вы сюда звонить права не имеете! Вам другой департамент! Ждите.

Слышно, как женщина говорит куда-то в сторону.

ЖЕНЩИНА (голос из телефонной трубки). Сто пятнадцатый? Опять ваши. Распустили совсем.

МИХАИЛ (вполголоса). Не звонил я вам… И даже если…

СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ (голос из телефонной трубки). Михаил… Хамите… В дело не внесëм, но учтëм. Сейчас вам необходимо заслушать предупреждения по ряду нарушений правил пребывания в Здании для подопечных нашего департамента. Напоминаем вам, что у вас ещë есть возможность снять с себя условное наказание…

МИХАИЛ (шëпотом, в сторону). Условно рад.

СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ (голос из телефонной трубки). Подумайте о том моменте, когда сможете стать полноценным обитателем Здания. Когда перестанете быть условно мëртвым. Подумайте хорошо. Вы внимательно слушаете?

МИХАИЛ. Да, я весь…

СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ (голос из телефонной трубки). Не забудьте после расписаться в ведомости. Итак… Пункт девятнадцатый. Подраздел семьдесят восьмой: несанкционированное влияние на вновь прибывших. Штраф в виде продления срока условного пребывания.

Михаил опускает трубку и прижимает еë к стене. Хорошо слышен голос Сто пятнадцатого.

СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ (голос из телефонной трубки). Пункт девятнадцатый. Подраздел восемьдесят пятый: нарушение дисциплины в рабочем коллективе. Штраф в виде…

Михаил вешает трубку телефона. На какие-то секунды он оказывается в тишине. Позже где-то неподалëку открывается дверь, слышен стук печатной машинки и приглушëнный разговор. Раздаëтся звонок таксофона. Михаил поспешно берëт трубку и слышит диалог мужчин.

ПЕРВЫЙ (голос из телефонной трубки). …что за ребячество?

ВТОРОЙ (голос из телефонной трубки). Без вас я своих ошибок не признаю?

ПЕРВЫЙ (голос из телефонной трубки). Без нас вы ошибëтесь в определении главных.

Разговор обрывается. Какое-то время Михаил ждëт, потом дважды нажимает на рычаг телефона. Слышен разговор двух женщин.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА (голос из телефонной трубки). Зови подруг, не опаздывай.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА (голос из телефонной трубки). Поняла, поня…

Михаил жмëт на рычаг телефона. Осматривается. Взгляд Михаила скользит по кабель- каналу, идущему от таксофона вверх: на высоте в два человеческих роста из него торчат разорванные провода. В трубке раздаëтся щелчок, и вновь слышен голос Сто пятнадцатого.

СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ (голос из телефонной трубки). …продления срока условного пребывания. Пункт двадцать, подраздел четырнадцать: нарушение рабочего графика. Штраф в виде продления срока условного пребывания. Пункт двадцатый. Подраздел пятнадцать: нарушение условий перемещения…

Михаил вешает трубку. Разворачивается и видит мужчину, держащего в руках помятый листок. Мужчина кивает в сторону открытой двери в начале коридора.

МУЖЧИНА. Вас это… звали уже. Вы бы зашли… Ведомость…

Михаил кивком благодарит и идëт в кабинет. Как только он перешагивает порог, ему протягивают небольшую стопку бумаг. Михаил бегло читает текст, в нëм мелькают имена Инги, Яра, мистера Савора, Ольги и номера статей Правил. Ему подсовывают ведомость, он расписывается и выходит. Его уже ждëт открытый лифт, в нем только Лифтëр.

+ + +

Михаил заходит в офис. Kiyoshi и Ольга сидят на своих рабочих местах. Ольга, замечая Михаила, перестаëт записывать что-то на листке, спешно переворачивает его.

ОЛЬГА. Зам. инспектора звонил. Недоволен…

МИХАИЛ. В очередь…

KIYOSHI (говорит по телефону). … мистер Савор, мы всë сделаем, всë ему объясним, обязательно!

Михаил подходит к столу Kiyoshi, садится на клиентский стул напротив него. Разговор Kiyoshi и м-ра Савора не прерывается.

KIYOSHI… я передам, я…

Михаил протягивает руку ладонью вверх, жестом прося телефонную трубку у Kiyoshi. Тот растерянно смотрит на Михаила и отдаëт трубку.

МИХАИЛ (говорит в трубку телефона). Алло?

Михаил поднимается, не переставая смотреть на Kiyoshi.

МИХАИЛ (говорит в трубку телефона). Э-эй, Сав-в-вор… Ну, чего замолчал?… Не стесняйся…

Михаил говорит в трубку, но фактически обращается к Kiyoshi.

МИХАИЛ. Алло! Ал-л-ло! Тишина… Kiyoshi. Для меня одного — тишина.

Kiyoshi приподнимается со стула.

МИХАИЛ (машет трубкой телефона, держа еë перед собой). Скажи, вам эта бутафория не надоела?…

Михаил резко кладëт трубку на телефонный аппарат. Ольга приподнимается со стула.

ОЛЬГА. Миша, что вы…

KIYOSHI (Михаилу). Неудобно вышло, можно я перезвоню? Сами просили!

Kiyoshi поднимает телефонную трубку, начинает набирать номер.

ОЛЬГА. Так же нельзя. Миша, Kiyoshi, нельзя так…

Михаил отворачивается от Kiyoshi, опирается руками о край стола и говорит тише, спокойнее, смотря в стену.

МИХАИЛ. Неудобно?! Мне… Очень неудобно. Выходим-ка все вон… Давайте, скорее… (говорит с сарказмом в голосе) Властью, данной мне номером Сто… А… Неважно… Я освобождаю вас от… Освобожу вас, от чего хотите… Просьбы будут?

ОЛЬГА. Кто бы от вас освободил…

Михаил задевает стопку бумаг на столе Kiyoshi, листы бумаги разлетаются.

МИХАИЛ. И… Из-ви-ни-те за беспорядок.

Ольга резко встаëт из–за стола, направляется к Kiyoshi, с еë стола падает статуэтка. На звук разбивающейся керамики оборачиваются все трое.

KIYOSHI. Я сейчас всë уберу. Ольга, простите…

Kiyoshi спешно выходит из–за стола и наклоняется к осколкам статуэтки, Ольга собирает разлетевшиеся листы бумаги.

ОЛЬГА. Михаил, остановитесь, не смешно, а завтра… Kiyoshi, да бросьте вы это!

Михаил поднимает один листок, возвращает его на стол Kiyoshi.

МИХАИЛ. Завтра?… Вам же надо сюда приходить… Куда вам ещë… Только вот сейчас… Выходим… По-жа-луй-ста…

Kiyoshi складывает собранные осколки статуэтки на стол Ольги, поправляет галстук.

KIYOSHI (Михаилу). Люди ждут. Мы обязаны…

Михаил подходит к своему столу, перекладывает бумаги.

МИХАИЛ. Верно. Вы обязаны. Конец рабочего дня.

На глаза Михаилу вновь попадается оставленная прежде фотография. Он бросает на неë папки с документами. Михаил подходит к настенным часам, встаëт на стул и перекручивает стрелки на циферблате с 8:00 на 6:00. Спрыгивает со стула. Садится на край своего стола спиной к коллегам. Слышно, как они собирают вещи. Позже слышен звук закрывающейся двери. Михаил, оставшись один, садится за свой стол, задерживая взгляд на кучке собранных осколков на столе Ольги. Берëт трубку, начинает набирать номер, одëргивает себя, замирает на долю секунды и всë-таки подносит трубку к уху.

МИХАИЛ (говорит в трубку телефона). Инга… знаешь…

Пауза. Чуть слышны ритмичные удары где-то далеко.

МИХАИЛ. Всë неправильно…

ИНГА (голос из телефонной трубки). О чëм ты теперь жалеешь?

МИХАИЛ. Выгнал коллег. И не сказать ведь, что освободил…

ИНГА (голос из телефонной трубки). Смело… Вилочный божок. Везде бардак после тебя…

МИХАИЛ. Извини…

Михаил кладëт трубку.

+ + +

Открывается дверь, и входит Яр. Он останавливается, обводит взглядом весь офис, замечает осколки керамики, собранные на столе Ольги, всматривается в них и после — направляется к Михаилу.

МИХАИЛ. Ключи от комнаты у меня. (хлопает по нагрудному карману) Храню.

Яр берëт стоящий неподалëку стул, ставит его у стола Михаила и садится на него, вцепившись в сиденье руками. Михаил, в свою очередь, откидывается на спинку стула.

ЯР. Вы их верните.

Михаил всматривается в трещины и потëки на потолке, избегая взгляда Яра.

МИХАИЛ. И куда собрался? На Крышу?

ЯР. Я с собой не зову.

Михаил чуть подаëтся в сторону Яра.

МИХАИЛ. А я и не напрашивался. Хотел помочь… устроиться. Подсказать… Объяснить. По мелочам.

ЯР. Не надо. Объяснять.

Яр замечает выступающий из стопки бумаг край чëрно-белой фотографии и пытается еë вытащить. Две папки, лежащие сверху, скатываются на стол. Фотография крупным планом. Михаил сначала порывается удержать папки, но, увидев фотографию, останавливается. Яр, всем своим видом извиняясь, кладëт снимок на стопку папок.

МИХАИЛ. Ну да… К чему тебе всякая мелочь… Скучно же. Тебе подавай поступки. И героев-друзей, вижу, ищешь. А сюда-то зачем пришëл?

ЯР. Вы говорили: «Мы здесь можем быть бесконечно долго…» Если это так, то я найду. Точно найду. Законы физики, помните?

МИХАИЛ. Каждый обманывается по-своему. Правды мы не знаем. Не познакомили с ней.

ЯР. Вы не знаете.

МИХАИЛ. Мы — это я, ты и те, на Лестнице. Все прибывшие и остающиеся… Уяснил? Нет?

ЯР. А я не с вами…

МИХАИЛ. Ух… Не с нами он… Стоп! Ты же ещë пацан… Младенцы у нас здесь вечные, второклассники стареют и портятся характером, а ты… Ещë просто пацан. (примирительным тоном) У тебя и времени-то не было понять…

ЯР (смотрит прямо в глаза Михаилу). Вы здесь очень давно. Правда?

Чуть слышны ритмичные удары где-то далеко. Михаил отводит взгляд в сторону. Яр поднимает фотографию со стопки папок, внимательно рассматривает еë. Фотография закрывает Михаила от Яра. Яр чуть опускает фотографию и поднимает взгляд на Михаила. Яр, ребëнок на фотографии и Михаил — на одной линии. Яр, не выпуская фотографии из рук, встаëт и уходит. Михаил остаëтся на месте, лишь провожает Яра взглядом до двери. Недолго смотрит на закрытую дверь и, отворачиваясь, замечает на столе Ольги целую статуэтку. На настенных часах стрелки показывают 8:00.

+ + +

Кирбик стоит на стремянке напротив заложенного кирпичом оконного проëма, в кирпичной кладке заметны трещины. Кирбик наносит металлическим мастерком слой штукатурки и пытается его выровнять. Михаил стоит у входной двери и молча наблюдает за работой Кирбика. Чуть позже Михаил проходит в комнату, перешагивая через мешки и вëдра, кладëт рюкзак на пол и садится рядом с ним.

МИХАИЛ. Давненько ты не делал ремонта.

КИРБИК (обернувшись, смотрит на Михаила). Ты не вовремя… Раз пришëл… Проходи. Решил вот стену выровнять, полки потом повесим…

Кирбик продолжает выравнивать слой штукатурки.

КИРБИК. Мне кажется, с раствором я напортачил, наразбавлял…

Кирбик приподнимается на носках, дотягиваясь до очередной трещины, стремянка качается.

КИРБИК. И высота не моя. Для такого простого дела я банально мелковат.

Кирбик безуспешно пытается дотянуться до верхнего края трещины. Михаил поднимается с пола.

МИХАИЛ. Давай помогу.

Михаил подходит к стене, берëт второй мастерок, встаëт на стул и замазывает трещину.

МИХАИЛ. Так сойдëт?

Кирбик благодарит, слегка поклонившись, садится на ступеньки стремянки. Михаил возвращается к своему рюкзаку.

КИРБИК. Утомительное занятие… (пауза) Слишком часто я смотрел на это бывшее окно. Пора что-то менять. Например, сровнять его со стеной. Мозолить глаза не будет…

Кирбик кивком показывает на заложенный кирпичом оконный проëм, уже частично оштукатуренный.

КИРБИК. Хотя… Может, ты прав, и окна там не было никогда. (пауза) Знаешь, каждый раз, смотря на него, я чувствовал унижение. Мелкое, почти незаметное… (спускается со стремянки) Казалось бы, ерунда, унижение же, так мало. Пылинка просто. Одна, другая, тысячная, по одной в день. (отряхивает пыль с пиджака и брюк) Стоишь, покрываясь пылью, и думаешь: «Сейчас отряхну еë и пойду дальше».

МИХАИЛ. Я на Крышу пошëл.

КИРБИК (с сарказмом). В этот раз до победного?…

МИХАИЛ. Если Яр придëт, отведи его к Инге.

Михаил достаëт из рюкзака матерчатый свëрток и кладëт его на столик, стоящий у стены.

МИХАИЛ. Это ему. Ты, Мойра и Инга… Вы втроëм… С вами он, может, и останется.

Кирбик берëт ведëрко со штукатурным раствором и поднимается на стремянку.

КИРБИК. Инга в курсе?… Про этого Яра хотя бы… Хм, садовая голова… Подай шпатель.

Кирбик берëт шпатель из рук Михаила, продолжает штукатурить.

МИХАИЛ. Что там насчëт твоего… унижения?

КИРБИК. Моего… Конечно же… Моего… Мы с тобой столько спорили… О многом ведь… Об этом мы чаще молчали… (пауза) Я… Да и Мойра… Мы узнали жизнь только здесь. Жизнь… А ещë… Особого рода стыд… Нет, отвратный я штукатур… (пауза) Потерял мысль… А… Да… Сейчас… Говорил ведь про пыль. Не про эту грязь, конечно. Мойра мне устроит… И ты представь… (продолжает штукатурить) На секунду представь, как каждая, из тех тысяч пылинок не просто оседает на тебе. Она, соприкасаясь с тобой, замещает собой частичку тебя. В итоге куча пыли уже никогда не сдвинется сама. Куча пыли, по форме ещë напоминающая тебя.

Кирбик спускается со стремянки, складывает инструмент, садится на перевëрнутое ведро, опускает руки на колени. В его позе чувствуется усталость.

КИРБИК. Инга опять перебьëт посуду. Тарелок в доме дефицит… Про сервиз вообще молчу… Дома и так с ней плохо. А ещë мальчишка приблудный. Что ты с ним вообще носишься?…

МИХАИЛ. Тарелки я потом новые принесу.

КИРБИК (усталость в голосе). Точно будет твоë «потом»?… Ладно. Допустим, дойдëшь. А толку?!… (пауза) Ты, смотрю, собран, (кивает на рюкзак, лежащий на полу) а пластинку Мойре не вернул… Бестолочь… Никакой на тебя надежды… Инга скоро вернëтся. Поговори с ней сам…

МИХАИЛ. Ты на неë не рассчитывай. Обидел я еë… Сильно.

Кирбик смотрит на оштукатуренную часть стены, границы оконного проëма остались заметны.

КИРБИК. А на кого мне вообще рассчитывать?!. Почему же вы такие?! Такие все… А-а-ай!… Иди уже! Не отвлекай… Мне бы успеть доделать. (рассматривает результат своей работы) Выглядит всë-таки нелепо. (говорит тише) Нелепо… Мойра расстроится…

Кирбик насыпает штукатурную смесь в ведро, наливает воды, начинает размешивать раствор, не обращая больше внимания на Михаила. Михаил уходит молча. Кирбик встаëт лицом к стене, смотрит на оконный проëм, держа руки за спиной.

+ + +

Крыша Здания. Позади Михаила — бетонный белый куб с открытой металлической дверью. Сильный шум ветра. Впереди плоская крыша Здания, чей противоположный край является линией горизонта. Михаил оглядывается по сторонам и идëт вперëд.

Вдалеке — маленькая фигура Михаила на пересечении двух плоскостей: серого бетона и золотого неба. Порывы ветра.

Михаил продолжает идти. Его ботинки в пыли. Он делает ещë несколько шагов, осматривается кругом: вокруг нет ничего, кроме плоской бетонной крыши и пустого неба. Михаил останавливается. И, резко повернув вправо, идет дальше, больше не сворачивая с выбранного пути.

Михаил сидит на бетоне. Он растирает виски, прикрывает уши руками. Становятся слышны глухие ритмичные удары. Опускает руки. Шум ветра. Он поднимается, надевает рюкзак на спину и идëт дальше.

+ + +

Михаил сидит на краю Крыши. Он смотрит вдаль: до линии горизонта — большое количество одинаковых зданий без окон, основания которых теряются далеко внизу.

Позади Михаила валяется его раскрытый рюкзак, чуть в стороне — растоптанные запылëнные ботинки и пустая стеклянная банка, крышка от которой лежит неподалëку. По горловине банки ползает муха. Она взлетает и устремляется прочь от Здания.

+ + +

На носилках, поставленных у входа в салон машины скорой помощи, под простыней, местами порванной, в старых кровяных пятнах, лежит мужское тело с покрытой головой, и неприкрытыми босыми ногами. На большом пальце правой ноги привязана бирка с неразборчивой надписью и датой: 1979.

От бирки на пальце вниз по стопе ползëт муха, она останавливается, чистит свои лапки и осматривается. Позади носилок виднеется зарешечëнная металлическая дверь с облупившейся краской, потрескавшаяся штукатурка барачного здания. За бараком — забор с колючей проволокой и наблюдательной вышкой. Фоном слышны монотонные удары забиваемых в землю свай. Двое поднимают с носилок тело, обëрнутое в одеяло и простыню: водитель, мужчина пятидесяти лет, одетый в чëрную кожанку, и фельдшер, мужчина лет тридцати в белом халате. Водитель чуть слышно хрипит и плюëтся.

ВОДИТЕЛЬ. Блин… Ох-х-х, ну-у…

Водитель, заметно напрягаясь, потянул за собой тело, затаскивая его в салон «скорой», фельдшер же держал его на весу, схватившись только за края одеяла, стараясь не прикасаться к телу. Водитель ещë раз дернул на себя обëрнутое тело, и одеяло выскользнуло из рук фельдшера, но он успел удержать ношу и, обхватив тело, рывком протолкнул его вглубь салона «скорой». Босая пятка задела фельдшера по скуле. Тело тут же глухо ударилось о металлический порожек салона, и потом было слышно, как шуршало одеяло, скользящее по полу. Хрип водителя прекратился, он сидел у изголовья на корточках и смотрел на уставшего фельдшера, оставшегося на улице.

ВОДИТЕЛЬ (кивком указывая на тело мужчины). И чë? Он сам?

ФЕЛЬДШЕР. Пока все спали.

ВОДИТЕЛЬ (поправляя простыню). Не понял мужик, чë к чему. И всë. Са-а-ам… Ага.

Водитель спрыгивает на асфальт. За его спиной в полутьме салона заметны только бледно-серые голые ступни и бирка на пальце. Рядом с машиной стоит мужчина в форме охраны, он слегка постукивает резиновой дубинкой по дверце «скорой помощи», время от времени отмахивается от мух. Фельдшер и водитель откатывают носилки к бараку, оставляя их у одиноко стоящего обшарпанного деревянного кухонного столика.

ЧЕЛОВЕК В ФОРМЕ (указывая дубинкой на стол, обращаясь к водителю) Забирай давай. Я обещал. Бери.

ФЕЛЬДШЕР (водителю). Ты сдурел?! На него поставишь?!

ВОДИТЕЛЬ (вытирая руки о штаны, фельдшеру). На ребро его. Не боись. (примирительным тоном) У меня веранда-то уже готова, надо же мебели…

Втроëм — водитель, фельдшер и человек в форме — затаскивают столик, ставят его на ножки над телом. Закрывают дверцы. Слышны монотонные удары.

+ + +

В кабине «скорой» двое: водитель и фельдшер. «Скорая» стоит на КПП. Из окна фельдшеру видно, как неподалëку забивают бетонные сваи под фундамент здания. Водитель смотрит в ту же сторону.

ВОДИТЕЛЬ: Слышь, доктор. Смотри: расширяются! Зятьку хоть работка будет. А то работы ему нет, вон, стройка вовсю…

Фельдшер протирает влажной салфеткой скулу, бросает использованную под ноги, берëт новую и продолжает протирать скулу. Смотрит в сторону стройки.

ВОДИТЕЛЬ: Веранда у нас уютная… Поехали вечерком, а? Столик отвезëм. И посидим как люди, поговорим, а?…