на Чорной речке серый лёд —

апрельский, постный, допасхальный.

впадаю в пятничный народ —

когда-то в воздух привокзальный

впадал так голос матерей,

из мглы дворовой выкликавших

своих не спившихся детей,

но глубоко поддавших.

фабричный утренний гудок

звучит во мне, как бы сквозь воду —

так говорит, должно быть, Бог

через протяжную зевоту.

и ветер носит снежный прах

над мелководною Воронкой.

и я лежу о двух годах

под роспечатовской иконкой —

живу, наследуя теням

людей, качающих кроватку,

и Ельцин ходит по домам,

танцуя с Осиным вприсядку.

и общежитие, как храм,

в который въехали матросы,

накокаиненные в хлам,

решать российские вопросы.

теперь там постят даты Пасх

с тридцатилетней перспективой.

и не смывают унитаз,

и умирают некрасиво.