Create post
Art

ЦИФРУОЗНЫЕ ЮРЫ (фотоэксперименты)

Ролан Барт: «От созерцания чужого тела нарушается речь».

Жак Лакан: «Не стоит сомневаться, что с помощью имеющихся теперь у нас на вооружении технических средств человеческое заблуждение может легко перейти те границы, за которыми в нём появляется нечто дьявольское».

Мишель Фуко: «Человек начинается не со свободы, но с предела, с линии непреодолимого».

ПРИКРЫТЫЙ БОДИ-АРТ

Итак, продолжаем совершать визуальные высказывания из структуры фейсаппной субъектности.

К фотографической речи тематически пристёгиваем высказывания вербальные, вырванные из контекста, поскольку здесь всё вырвано из контекста, особенно я.

Жиль Делёз:

«Нет ничего такого, чей смысл не был бы также и сексуальным».

«Стать возможным не значит начаться».

«В сфере высказываний не существует ни возможного, ни виртуального; тут всё реально».

Сидя примерно в такой позе и с примерно таким же выражением лица, моя белорусская подруга сказала: «FaceApp тебе идёт. Он тебя любит». Я спросил — а ты? На этом пост можно было бы завершить как самодостаточный, если бы не автоматически включившийся рефлексивный поиск причины этих моих перевоплощений. Учитывая психологические травмы моей юности, которая тщилась цвести аккурат в хтоническом мраке бандитского района 90-х, где приходилось из спортсмена превращаться в сгущённое существо самозащиты, примерно как в масскультном фильме «Никогда не сдавайся» (2008), а также беря во внимание физическую травму молодости, — я уже было собирался притянуть сюда за уши идентификационную часть самой психогенной фуги!, но потом вспомнил цитату, которую в статье «Искусство сигнала» Дмитрий Воденников приводит как принадлежащую его знакомому: «Самое главное — это одна нота в мужчине. Несмотря на весь хаос. Искусство ровного сигнала». И если есть во мне этот ровный мужской сигнал, то звучит он вот так вот визуально, фейсаппно, феминно, тяжело и ознобно, как гуд высоковольтных проводов.

Ролан Барт: «Фотопортрет представляет собой закрытое силовое поле. На нём пересекаются, противостоят и деформируют друг друга четыре вида воображаемого. Находясь перед объективом, я одновременно являюсь тем, кем себя считаю, тем, кем я хотел бы, чтобы меня считали, тем, кем меня считает фотограф, и тем, кем он пользуется, чтобы проявить своё искусство».

Хотел было написать что-то выходное и легкое типа — ну вот, дожили, теперь в некоторых случаях мы можем обходиться без фотомоделей обоих полов, и теперь, как любят говорить актёры, «всё из себя, всё из себя». Но потом подумал, что технологии позволяют нам проанализировать самость на предмет того, какую функцию выполняет в ней, например, субъект Инь. В моём случае он выполняет коммуникативную функцию, то есть я им с вами разговариваю, поскольку субъект Инь самая лучшая моя часть. И второй вопрос, который наверняка многих интересует, звучит так — можно ли влюбиться в собственный субъект Инь (читай: в самого себя)? Не путать с нарциссизмом! И можно ли начать романтические отношения с субъектом Инь (самим собой) в случае его фантастической материализации? Отвечаю: для меня — нет, невозможно ни первое, ни второе, поскольку в представленном субъекте Инь нехватка друготы (притягательности) и избыток себятины (приедания). Последнюю, к слову, не стоит путать с узнаваемостью, которая как раз притягательна. Поэтому между мной и моим субъектом Инь гравитация работает исключительно в братско-сестринском режиме.

я стояла и устала,

забралась под одеяло,

а под ним — и тот и тот,

а под ним — честной народ.

Валерий Подорога: «Образ нашего тела колеблется в потоке интенциональных переживаний, он погружён во внутреннее время и не имеет ничего общего с представлением нашего тела в объективном пространстве-времени».

от Я до Я

Джорджо Агамбен: «Лишь острое осознание того, чем мы не можем быть, гарантирует нам истинное понимание того, чем мы являемся».

ВСЕЛЕННАЯ: Ну что, тебя уже причислили хоть к какому-нибудь литературному поколению?

ЮР: Пока только к преждевременному.

ВСЕЛЕННАЯ: Понимаешь, малыш, твой субъект заблудился в своих же цифровых вариантах.

ЮР: Это плохо?

ВСЕЛЕННАЯ: Это плохо для меня, ибо я не знаю, к кому из них прислушиваться.

ЮР: А ты слушай их побуждение/намерение, оно у них общее, милая.

ВСЕЛЕННАЯ: Ладненько).

ЮР: Ну, тогда пока?

ВСЕЛЕННАЯ: Пока. Целую).

ЮР: Только не в рот, а то потом космомусор хрустит на зубах.

Кирилл Медведев: «Полновесное критическое суждение, как и художественное высказывание, делается всей жизнью, всей суммой эмоционального, интеллектуального, социального, сексуального и других видов опыта, всей суммой этических и эстетических установок и достижений».

Тут следует добавить, что насущное поэтическое цифровещество требует от реципиента/автора/критика работать с текстом и из всех своих (не)возможных ипостасей, то есть оно взращивает необходимость их иметь и увеличивать количество оных. Грубо говоря, Океан Лема нужно постигать в том числе и как Хари или как её подобие.

В этом смысле цифровая гендерная миграция может быть следствием попытки отойти от истоптанного мировоззренческого пункта максимально далеко.

PS

В который раз отвечаю на один и тот же вопрос — смог бы я вступить в отношения с представленной девушкой, то есть с этим вариантом самого себя? Повторно я задаю его для того, чтобы проследить, как меняются мои ответы от раза к разу.

Вступить-то вступил бы, но проблема в том, что в отношениях такого рода моё условное Я перебрасывалось бы из М в Ж и обратно, как горячая картошка, не позволяя наслаждению нащупать мою самоидентификационную опору, на которой бы оно могло провозгласить себя. В итоге наслаждение застряло бы где-нибудь на стыке со-бытия, то есть в точке бифуркации/поцелуя.

Видимо, придётся оставить тут пару-тройку пояснительных, но и сомнительных комментариев. Дело в том, что у представленного фейсапп-субъекта, сделанного на основе моего фотомяса, изначально был контрапункт в виде мужского фейсапп-субъекта, выведенного из живописных черт «Христа в терновом венце» Гвидо Рени. Оба субъекта в контексте как бы общего селфи выглядели довольно органично в плане контраста возрастного (она старше его лет на пять), внешнего (она смугловата, а он бледноват) и внутреннего (что угодно). В итоге получалась гармоничная пара цифровых гибридов, которые убедительно доносили своё прямое молчание, констатирующее то ли триумф Цифры, то ли её тупик.

Работа была сделана позавчера вечером легко и отрадно, что поспособствовало моему скорому и сладкому сну. А примерно в половине третьего мне приснилось, даже не верится, собственное страдание, эксклюзивные подробности которого заставили меня удалить мужской вариант прямо посреди ночи. По схожей причине я удалил уже несколько своих опубликованных работ, сделанных на основе «тяжёлых» картин, а потому на случайность всё это тянет с трудом.

Кстати, с недавнего времени у меня табу на артовый контакт с «Марией Лопухиной» Боровиковского и «Неизвестной» Крамского, хотя их цифровые варианты я делал и видел (но не публиковал). С «Медузой» Караваджо и многими другими живописными субъектами со сбойным бэкграундом тоже лучше не делать никаких коллажных коллабораций. Если вспомнить слова Михаила Куртова: «всё — техника, а что сломалось — религия; всё — религия, а что как-то работает — техника», то уже неважно, чем продиктованы предупредительные последствия прямого art-контакта с «тяжёлым» живописным субъектом — суггестиями технологичности или бестиями теореальности.

Примечательно, что с живописным образом Христа у меня никогда не было проблем, его диджитал я производил не раз, поэтому, думаю, дело не в Иисусе, а в изображённом страдании как своего рода системном сбое, который при его переносе на иную антропологическую основу трансформируется в эмоциональный вирус. Я понимаю, как ветхо и дико всё это звучит. Если угодно, можно обветрить мои слова залётной иронией, а отчасти и необходимой при комментировании-продолжении заявленного art-поста.

В итоге оставшаяся в одиночестве девушка явно спортивного типа смотрит сейчас с умеренным удивлением, смотрит чертами автора, чертами программы и чертами какого-нибудь похожего человека из вашей памяти. Назовём всё это — Триединство Ингрид.

Пригов: «Есть правда некая, как я её называю, гносеологическая уловка мерцания. Не принимать окончательного решения, а как бы мерцать между двумя полюсами, оставаясь в зоне неразрешимости».

ПАЛЬЦЫ В МЕТАРОЗЕТКАХ

Ну вот, близкие и дальние люди стали активно спрашивать меня о женских образах в режиме «а в чём прикол?».

На самом деле, этот вопрос задавался мне много раньше, и, несмотря на то, что он встаёт из «темноты», наводил на другой, более «ясный» вопрос, но я не пытался ответить и на него, поскольку у меня не было достаточного для опытной версии корпуса произведённых фотообразов.

Теперь же можно ответить, что приколом тут точно не пахнет, так как перед нами неживые киберпродукты, и чем они милее и улыбчивей, тем очевиднее их неодушевлённость, которая если и может быть чему-то подвергнута, то никак не объективации, а наоборот, субъективации.

Но вот тот самый другой и, на мой взгляд, более интересный вопрос можно было бы поставить следующим образом — что чувствует авторское Я при цифровом переходе из условно мужского в условно женское?

Сразу скажу, что, стоя на канате-медиане гендерного гибрида, ответить на этот вопрос невозможно, поскольку ты постоянно сваливаешься в одну из сторон, поэтому я попытаюсь сделать предположение конкретно из пункта Ж.

Итак, по моему стократ сомнительному ощущению, субъектность женщины весьма энергоресурсна, то есть речь может идти о некой подключённости к некоему мета…, происхождение которого находится в поле перманентного диспута. На мою интуицию, инаковость женщины внеположна социокультурным установкам, чтобы не писать трансцендентна, но без всяких там обожествлений, разумеется.

Я как-то сравнивал себя со светильником, у которого перебит провод позвоночника. Так вот, беря за основу эту аналогию, можно предположить, что мужчина — это фонарик, работающий на постоянно меняемых социальных батарейках, а женщина — лампа, подключённая к постоянному метатоку. Такой эмпирический вывод отрадно противоречит патриархатной догме, согласно которой мужчина — избыток, а женщина — нехватка.

(Само собой, в посте подразумевается нестабильность и нестопроцентность инь и ян, а также моя готовность перейти с обобщения на конкретику, то есть говорить только о женщинах, программно произведённых из меня).

Отсюда следует ещё один, «пьяный» вопрос из двух частей — может ли условная женственность быть суверенным явлением, радикально оторванным от пола, гендера и разного рода ветхих определений, может ли она быть той самой подключённостью к некоему мета…? Если так, то может ли такая женственность быть органичной частью и мужской структуры любого формата?

Полагаю ответить на этот вопрос можно только из оксюморона эмпирической кажимости, а из него слышится тихое ДА.

PS

Латур: «Главное — смотреть не на внутренние свойства каждого тезиса или феномена, а на те трансформации, которые он претерпевает в руках других».

ДЕВУШКА С ТЯЖЁЛЫМ ПОДБОРОДКОМ

ОНА: Кто я для тебя — Галатея, Хари, цифровое ребро?

ЮР: Сублимированная осень.

СУБЪЕКТКИ: Мы цифруозные, но губы наши всё равно мёрзнут.

ЮР: Не бойтесь, это вечная мерзлота, она пройдёт.

СУБЪЕКТКИ: А у тебя что мёрзнет? Ноги?

ЮР: Этого я знать не могу. А из живого у меня обычно мёрзнут мысли. Они обретают форму, только когда замерзают. И потом думать больно из–за острых углов и краёв.

СУБЪЕКТКИ: Так концепты становятся цепкими… как и мы… как и мы… как и мы…

________________________________

Диалог относится к четырём нижеследующим образам:

ЯНВАРКА В БОРДОВОЙ ПЕЛЕРИНЕ

ЦИФРОВЫЕ ЕВЫ

(текст относится к четырём нижеследующим фотоработам)

Мы сделаны из фоторёбер Юры, а кости у него трогательные. Но мы не можем писать стихи, ибо мы искусственные. И мы не можем быть стихами по той же причине. Мы даже не можем печатать этот текст, за нас его пишет Юра.

Он хочет сказать, что никто не испытывает к нему любви или ненависти в полном объёме, поскольку одного чувства не хватает на всех нас, на весь его рассадник субъектности, на весь его цифровой нарциссариум.

Не хватает, потому что невозможно какому-то одному человеку испытывать хоровую любовь или хоровую ненависть. Ещё невозможнее испытывать хоровое безразличие.

Юра сидит стаей, лежит стаей, спит стаей и видит гибрид из множества снов. А там каждый его палец — каждый палец рук и ног кем-то вставлен в чей-то рот… в голове кислотный ток… поэтический приход…

ГОРЧИЧНОЕ

А.Т. Драгомощенко: «Но, несомненно, есть какая-то иная возможность, та иная и единственная возможность, постигнув которую, знаешь, что отныне нет у тебя ни безобразия, ни зла, ни смерти; как нет и красоты, нет рождения, а есть только ты сам — несуществующий, и всё это ты, а тебя нет, не было и не будет».

ДЕРЗКАЯ

(ПОЛ)ТЕЛА

(ПОЛ)ТЕЛА

Материал: моё фотомясо — селфи (с таймером). Инструментарий: ACDSee, Microsoft Paint, FaceApp.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About