— О! Позволь. Мы оказались там, где боль и ощущения — реакция на нее? Практика реакции? Так, возможно, мы и добрались до сути. Так как реакция — есть следствие ощущений, но и после реакции или реагирования тоже есть ощущения. Теперь же мы там, где они усиливаются, но уже за счёт самой реакции. С чем и придется столкнулся наблюдателю. А значит, с тем, где и я ошибся в направлении работы этой техники: по мимо того, что она преобразует разум, как бы реорганизуя его, или скорее: меняет подход разума к душе, расчищая тебе же путь к ней, организуя связь, через твой разум, а значит к твоей сущности в сути — иллюстрируя тебе себя же, через окружающий тебя мир. Но и еще, сама практика работает с восприятием того, что видишь и с чем сталкиваешься. Позволяя более полно абсолютизировать первопричинность обстоятельства, не выходя за рамки собственного начала. Так помогая правильно принимать суть проявленного через восприятие проявленного в зеркале действительности сознанием. И это, по сути, стало открытием для меня. Поскольку, именно воспринимающий становится ответственным за суть происходящего. — Но и я думал, что ответственный тот, кто вызывает реакцию. Т.е. так: «кто тут невежда?» И вот, именно этому восставшему передо мною, срочно и нужно идти к самому черту, чтобы не вызывать раздора с моим покоем, находящегося в практике, вызывая лишь только негатив, своим бессознательным существом! — Но, а теперь, как ты думаешь, на твой взгляд, именно такая реакция разве не обусловлена ложным? Лишающим возможности действовать, такого находящегося в собственном недоумении, а не в покое. Я же увидел, что практика сопутствует сосредоточению в работе над несколько другим восприятием. Смысл, которого в том, чтобы не порождать негатива, предрассудством, вызванным безрассудством которое не замечаешь в себе, возникающего, как страж возмездия за какое-либо негативное обаяние, приходящее из вне. Не сразу! Но потом. С праведным гневом, принимаешь правило номер один и оно же единственное: «реагировать, но не оспаривая обстоятельства, какими бы они ни были (условный эквивалент отсутствия реакции)». Поскольку, оказавшись тем или иным, остаёшься только ты в казуальном выражении обстоятельства, как образуемом обстоятельстве определяясь критерием допущения невежества со стороны. Собственно, так, как бы оказываясь в самом себе, со своим критерием ложного, проявляясь в постфактум, становясь перед дальнейшим выбором своим действием, т.е. дальнейших характеристик своего образа. — Разве реагировать, не значит совершать действие? — Реакция не несёт действия тогда, когда не несёт в себе благого намерения, а направленна на бессознательное узаконивание проявления эго, так реакция просто реакция с нанесением последующей негативной трансформации настроения. А действие есть тогда, когда реакция проходит через канал разума, связанного с душой, что и является, по сути осознанным восприятием действительности. Что в последствии несёт в себе осознанное направление на несколько другое тому негативному, что я вилось причиной выбора реакции. Умея принимать такое решение, легче воспринимать проявившееся в начавшем проявление процессе. Не реагировать будет возможно, главным образом оперившись на внутреннее понимание свойства уже проявленного в постфактум образа тебя самого. Условно говоря: необходимо настроить скорость и реакцию мышления, так, чтобы, не реагировать в самом начале, выступая часто именно обратно негативной реакцией с той же реакцией, а если и реагируя, но не на факт происходящего проявлением, но на факт проявленного безусловно, как суть приходящего именно к тебе и происходящего именно с тобой по сути. Сразу принимая решение о необходимости действовать. А отсюда выходит простая мораль, звучащая как вопрос: зачем самому сокрушать себя? Когда всё происходящее есть быстро проходящая условность характера состояния окружающего тебя мира вообще. Именно его-то характерность и необходимо менять. Т.е. хочешь ли ты раздуть или потушить, нечаянно или намеренно, условно, подожжённую и теперь разгорающеюся собственную руку. — А может ногу? — Может и ногу. Да что угодно. Или будешь дуть на огонь, чтобы он охватил тебя всего, при этом изначально почувствовав именно то свойство ощущаемого от огня, каким является его влияние на кожу или тело? Спроси себя. — Но, можно ли избежать возможность контакта с огнём? Или, например, как тогда понять, что уже пора тушить себя? — По личному ощущению, сам склоняюсь к тому, чтобы стараться не повышать температуру источника. Постепенно начиная действовать во всех направлениях, старясь понижать температуру влияющего фактора, где ты тоже уже источник. Как только заподозрил искры или начала возгорания. И следить за этим может только тот, кто по такому вот разумению всегда есть тот, кто тушит себя сам. Вне зависимости от того, находится он с кем-то или вообще один. — Т.е. получается я сам, всегда наедине с собой? — Именно. Поскольку, нет никакого пламени, и нет уже обидчика, а есть только обида, есть злость, есть ощущения от оскорблений и есть реакция. Вечные обвинения и оправдания. Она, реакция, как ветер действует на попавший в сухую траву уголёк. Вместо того, чтобы гасить. Ты раздуваешь. А тот, кто обидел тебя, есть такой же тот, кого не потушил сам, убежал, перехватив пламя сгорающего в ненависти и злости. Находясь в обиде на свет божий. На всех и вся. Бежит, зардевшись обжигающим светом, являясь гордостью срываясь злостью такого униженного и оскорблённого. И вот, бежит слепой, поверив в свет пожара, схватив его от такого же. Зажжённого собственным неразумением обстоятельств, светом приходящим, но испепеляющим всё живое теплом своим, являясь согревающим лишь для эго. Вот такое действие с аллегорией на пожар и пламя. Его ложное тепло от пламени гнева, но реальный пепел, остающимся от временного жара, в виде обид и скорби, об утраченном настоящем, которое требует и требует того, что будет гореть. Ну, а можно содержать себя в прохладе, одним лишь знанием? Разве ты этого не понял ещё? Ничего не делается лишь знанием, без действия и опыта в действии. Знания без действия их применением в жизни, есть лишь теория жизни. Теория без опыта знаниями в жизни, по факту, разрушительна для личности и самой жизни. Всем же ясно, чем рано или поздно закончится игра ребёнка с гранатой. Праведника, не знающего свет, только лишь указывающего как нужно и как ненужно. Не зная силы взрыва. — И кто тут хуже? Не разумный ребёнок, граната, или тот, разумный, кто её ему дал? — Никто не хуже, это и есть тот сумбур, в разных характеристиках, там, где нужна ответственность и знания по отношению ко всем деталям жизни, учитывая те или иные обстоятельства. А раз мы есть, те, кто не смогли себя спасти однажды и по неразумению, поиграв раз с созданной, неким разумным, гранатой, захотим ли играть с ней так ещё раз, посчитав себя разумными? Не детьми уже. И так, пусть всё идет, от этого аллегорического сравнения, как принципа безучастия и в тоже время участия неких высших, разумных сил, создающих инструменты для выявления критерием незнания, в заключении с гранатой и пламенем, детьми и действием, опытом и жизнью. Но я же предлагаю отталкиваться впредь, говоря о действии и бездействии в таком ключе. А значит, ели продолжать рассуждать, говоря о смысле действий в принципе, то каким бы то ни было данное обстоятельство, образованное кажущемся по незнанию безрассудством всех сторон. Подвох такого содержащегося в нас безрассудства, будет состоять в перевернутой логике значения оправдания самого результата негативной реакции, находясь как бы в невидимом безрассудстве, с каким угодно рассудительным оправданием, поскольку неверная реакция, вообще обратная реакция, это и есть то максимальное неведение ситуации, отвечающего за прозрение. Так вот, это и есть концентрация значения присутствия и осознанности, вовлеченности и непрерывности практики. Её основное свойство позволяет сразу же, включаться, а процесс избегая потерь от бессознательного участия. Сам метод, позволяет гасит все перекосы медитируя в процессе вовлеченности, снижая уровень воздействия отражения на сущность. И теперь, практикуя укореняясь в методе, мы условно это закрепляем на подсознательном уровне. Включая механизмы тушения с первого мановения сталкиваясь с отражением. Но если не делаем этого, то и по итогу никогда, почти никогда, в случившемся не можем принять упущенное в значении своей вины. А лишь упускаем и продолжаем упускать развивающее в тебе, в нем, в каждом несведущим конфликт негативом находясь в самом его начале, а потом, ища виноватого на стороне, оправдываясь в правоте своей, уличая глупость остальных. Вот он и есть тот простой критерий, прозрения, отсутствующий в нас сегодня, но существующий в ощущении отслоения и отстранения от сущности ложного эго. В чём, собственно, и заключён тот, пресловутый принцип, из произошедшего с Христом, вставший во все времена его учения простой основой, понять которую способен только истинно прозревший. Толкуемый Им в действии знанием нам, закреплённый в бытии, в следующем выражении: «Если ударили по одной щеке — подставь другую», «подняли руку ещё раз, защити себя» но, а если известный факт существует, то ответь: «Если Я не прав — скажи, что я не прав, а если я сказал правильно, за что бьешь меня?» И нужно ли говорить, что нужно ещё знать о том, кого бьёшь, в ответ, на сказанное или сделанное? в одночасье стремясь отомстить, ответить. Так и мы сразу же нападаем в ответ. Не спрашивая вины. — А может сразу и защищаясь? — Нападение как оборона, это не попытка отстранения от нападения. Это содействие нападению, ответной реакцией — Без ответа на вопрос: — «за что бьёшь меня?», «за что бьют меня?» превращается в такое же нападение. Но становясь перед пониманием почему, за что и кто ударил Иисуса? Для того лишь, чтобы понять, от каких побуждений происходит то или другое данное действие в собственном отношении заблуждающегося в том или ином, относительно того, кто перед тобой, спеша ударить за то или иное проявленное в нём. Безусловно, у каждых значений, свои критерии или определения этого другого, в отношении с личностью, но характеристика того, кто перед тобой важнее всего. — И кто есть ты, в исходном? — РАВНЫЙ. И уж если теперь знаешь ответ, кто есть тот, способный прощать в тебе, успеешь задать и этот вопрос, хоть только и себе самому: — «за что мы бьём друг друга». И вот, Он, этот вопрос, и есть вторая щека Иисуса. Захочешь ли ты быть тем, кто подставит её, или тем, кто попробует ударить по ней второй раз, после заданного вопроса, -«за что». — Так став ударившим лишь себя в ответ? — Вопрос личностный, играющего с гранатой, по незнанию, считая её простой игрушкой. А вопрос последствий есть всего лишь вопрос времени.
— Логично, не правда ли?
ЧИТАТЬ СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ (Стр. 47)
DEZO.SPACE2021
