Надо написать предисловие, а в голове всё вертится: «С.Ш.А.» и EXPERIENCES, «Негромко читать и вдумчиво слушать», фотоквартирники, видеопоэзия, выступления в Томске, Барнауле, Красноярске, «СловоNova» в Перми в 2011 м, «Сибирские Огни», Киноликбез, всероссийский съезд молодых писателей в Каменске-Уральском, Международный конкурс драматургов «Евразия-2014», Поэтическая Сибирь, ДрамСиб… Да-да, так много всего, казалось бы, не связанного между собой. Расшифровать это может только Кристина Кармалита — поэт, драматург, организатор культурных событий в городе Новосибирске. (один из организаторов движения «Негромко читать и вдумчиво слушать», фестиваля экспериментальной поэзии EXPERIENCES, товарищества сибирских драматургов «ДрамСиб»)

Итак, ответь, кто из поэтов был первым, открытым в детстве? Какая книжка (сборник, хрестоматия, антология) зацепила?

Всё банально. Сначала Пушкин, потом Лермонтов, потом Есенин, потом Бродский.

Пушкин был в виде сказок. Самая большая любовь дошкольного возраста — «Сказка о царе Салтане…», я знала наизусть половину текста. Помню, что строчки «я б для батюшки царя родила богатыря» и последующие за ними «речь последней, по всему, полюбилася ему» меня поразили на каком-то глубинном уровне. Возможно, потому что впервые сознанию ребенка был представлен один из основополагающих смыслов жизни. Я чувствовала, что это что-то важное, но никакого понятия не имела, что это вообще означает, кроме какого-то смутного ощущения чуда. В свете этого бытовая сторона жизни, выраженная в словах двух других сестёр — «приготовила пир», «наткала полотна» — приобрела для меня оттенок чего-то второстепенного, неважного, даже ненужного. Оттого, может, я и выросла такой непрактичной с точки зрения быта — нет у меня особой потребности в вещах (кроме потребности, чтобы они не снашивались), вообще в каких-то особых материальных благах. Так что это всё Пушкин виноват, конечно.

А вот Лермонтов всё испортил. И без того развитое чувство собственной «несчастности» он усилил в подростковом возрасте, насколько смог. Потом, правда, я развенчала этого сумрачного гения. Чуть позже. Но влияния не отменишь.

О Есенине что говорить? Я и сейчас бубню наизусть его стихи, когда мне скучно идти от метро до дома. Период развенчания Лермонтова был как раз после Есенина. Годов так в двадцать два. Нет, конечно, и в школе я любила этого хулигана, но как-то основательно начиталась им только после института, также как и Бродским. Я вообще только после института начала как-то более-менее определяться в своих пристрастиях. До того не то чтобы «меня определяли», но я никак не хотела определяться. Хотела сидеть на заборе и болтать ножками. Скверное желание.

А кто в последующем подтолкнул писать стихи? Был ли это живой человек или опять-таки кто-то из классиков?

Вот я уже сказала, что Пушкин во всем виноват. Но можно добавить еще пару имен для разнообразия: Боря Гринберг и Дмитрий Рябов. Эта двоица убедила меня писать пьесы, а занятие это требовало (и продолжает требовать, ненасытное чудовище) большей работы и развития. Поэтому 1 сентября 2012 года (а у меня вообще жизненные вехи часто связаны с началом учебного года) начались другие стихи, которые я уже худо-бедно стихами называть могу. А вообще всё-таки я чувствую себя больше драматургом. И настаиваю на этом. А стихи — что ж, пусть пишутся, покуда…

Насколько ценны для тебя твои ранние тексты?

Настолько, насколько нам ценны воспоминания. Это просто часть моей жизни, другой ценности они не представляют.

Хочется искать новые формы самовыражения в поэзии?

Вот есть такое известное выражение Станиславского: «Надо любить искусство в себе, а не себя в искусстве». Так вот, хочется найти это искусство в себе, полюбить и выразить. А все эти «новые формы» — это только следствие этой любви. Это я опять же цитирую то, что уже давно и гораздо красивее сказано: «Дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души».

В восприятии поэзии твои ориентиры со временем меняются? Давай проследим, откуда всё пошло и чем завершилось на данный момент.

Ничем не завершилось. Поэтому и прослеживать не надо. Потому как нечего еще прослеживать.

Ты за «авангардную» или «классическую» поэзию? Вернее, как ты относишься к этим течениям?

Не совсем понимаю это разделение: авангардная и классическая. Я за то, чтобы текст имел художественную ценность, а к какому течению он принадлежит — мне всё равно.

Как по-твоему, нужны ли поэту такие же, как и он сам, или он вполне может обойтись и без живого общения с единомышленниками?

Нужны. Обязательно. Иначе он рискует бесконечно изобретать колеса и стать Капитаном Очевидность. Хотя, как показывает практика, и общение — не панацея. В общем, не знаю. Если этот вопрос расширять — без чего не может обойтись поэт — у меня только один ответ — без воли Бога. Без этого вообще ничего не может обойтись.

Интернет, на твой взгляд, расширил или размыл границы поэзии? Как ты относишься к так называемым «сетевым» поэтам, не признанным толстыми литературными официальными журналами, но тем не менее собирающим толпы поклонников по всей России?

Тут опять хочется вспомнить цитату, на этот раз Сергея Довлатова: «Читал я ваш хваленый самиздат — дерьма не меньше, чем в журнале „Знамя“». Так и отношусь и к тому, что печатается в толстых журналах, и к так называемым «сетевым» поэтам. Если честно, не особо слежу за тем, кто там кем признан — не признан — это все не имеет никакого значения в конечном итоге. Это все игры больных самолюбий. Значение имеет только текст — он хорош или плох. Всё. И автор должен быть самым большим критиком к самому себе по этому поводу — что он пишет, для кого, зачем? Похоже ли это на поэзию вообще? Эти вопросы его должны занимать, а не «признан — не признан», «печатают — не печатают». А толпы поклонников — иногда это из разряда «миллионы мух не могут ошибаться», и тут я целиком солидарна с литературными журналами, которые не признают «гениев» — а иногда действительно что-то стоящее, но тут я затрудняюсь привести хоть один пример, чтобы такой человек нигде не печатался.

Михаил Айзенберг сказал как-то, что стихи — это непрерывное выяснение того, что такое стихи. А что такое стихи для тебя?

А вот Сэмюэл Кольридж сказал, что «поэзия — это наилучшие слова в наилучшем порядке». А Иосиф Бродский потом, много лет спустя, ему ответил, мол «поэзия это не „лучшие слова в лучшем порядке“, это — высшая форма существования языка». А был еще такой Стефан Малларме, так он совершенно независимо думал, что «поэзия — это тайна». Так вот. Когда мужчины спорят, женщина молчит.

Из чего выросла твоя поэзия? Какими чувствами она движется?

«Когда б вы знали, из какого сора…» — вот ведь как сказано — такой я и понимаю поэзию: кратко, точно и красиво. А какими чувствами движется — какими чувствами вообще движется жизнь? Правильно, разными. Вот и моя «поэзия» — то грусть, то радость, то нехватка сахара в крови.

Когда читаешь твои стихи, возникает ощущение что взгляд лирического героя всегда отстранён, он, герой, помнит былые ощущения, но зрение уже стало чёрно-белым, и слова — последнее, что помогает ему удерживать картину мира как снаружи, так и внутри себя. Как на самом деле?

На самом деле, у меня лично, стихи скорее пишутся «по горячим следам». О том, что происходит «здесь и сейчас», а не «когда-то где-то». Или «когда-то где-то» должны как-то коррелировать с этими «здесь и сейчас», чтобы, так сказать, вышибать искру.

Давай поговорим о «начале карьеры». Вот фотоквартирники. Расскажи об этой «теневой» стороне своей жизни. С этого же всё началось — организаторская деятельность? Да и вообще про орг. деятельность можно и поподробнее, например, внутреннюю кухню Экспириенса не раскроешь? Взаимодействие организаторов, казусы, курьёзы?

Организацией мероприятий я не хотела заниматься никогда. Это самое главное, что я хочу сказать по этому поводу. А теперь по порядку.

Первым моим орг. опытом были фотоигры. Их устраивала фотошкола «Светосила» и, в частности, ее руководитель Алексей Рамазанов. В то время я вовсю увлекалась фотографией, а граждане России вовсю увлекались «ВКонтактом». Мы с моим другом, прекрасным пейзажным фотографом Женей Никитиным, создали группу “Nightfotoclub” — она и сейчас где-то болтается в сети — собирали народ на ночные фотовылазки. «ВКонтакт» вообще очень способствовал развитию социальной коммуникации. Раньше — где людей искать? По знакомым? По домам культуры? Кружкам? А тут — создал группу, пару человек позвал, через день там уже десять и так далее… В общем, группу эту мы потом, конечно, забросили. Мы с Женей еще увлекались таким видом фотосъемки, как «светографика» — рисование светом в темноте. Интересные вещи делали, но я как-то выбыла из мира фотографии, решив, что для того, чтобы делать что-то хорошо, нужно заниматься одним делом, и выбрала литературу. Фотография осталась для заработка и съемок мероприятий или друзей по необходимости.

Так вот, эти фотоопыты для меня тогда имели большую важность — я постоянно искала, куда бы приложить свои силы в этой области. А тут фотоигры. Мы с Женей собрали команду, назвали ее «ПиК», расшифровывая по настроению — «пирожные и кофе», «полет и крушение», «пост и колбаса», «Путин и Крым» (шучу, так бы расшифровывали сейчас, наверно) — и совершенно, наголову разбили всех участников во второй фотоигре. То есть мы забрали практически все призовые места, одно из них отдали другой команде — чтобы было не так обидно остальным. Главное преимущество наше было как раз в этой светографике — она дает совершенно особое изображение, какой-то своеобразный стиль, что делает фотографии отличными от всех остальных и интереснее по одному этому признаку. Ну, не буду сильно хвастать, в общем, мы победили, и Рамазанов, хитрец и плут, предложил нам следующую игру провести самим. Вот тут я и хлебнула. А что нужно сказать об этих играх — это такие квесты. Надо придумать какую-то концепцию, идею, сценарий, придумать задания, которые должны выполнять участники, договориться с кучей людей, которые сидят на «чеках» — местах прибытия команд. Такими «чеками» может быть что угодно — квартира, кафе, улица, подъезд, детская площадка, школа… Смотря с кем договоришься. В общем, мы придумали что-то с горем пополам, провели — я до сих пор директору одного дома культуры должна дизайн-проект за пользование помещением (надеюсь, он не прочитает этой статьи) и до сих пор, наверное, сторож того учреждения крестится, вспоминая наши «игры». А у нас там по сценарию была пентаграмма на полу — это якобы такое место, где Вельзевул совершает страшный обряд принесения жертвы, а игроки должны этому обряду помешать — изгнать темного духа в дверь с надписью «выход». А я, собственно, исполняла роль жертвы. В общем, как видишь, было весело и безумно. Безумнее всего было потом согласиться на проведение следующей игры. Тут моральных сил стало катастрофически не хватать — мы провели еще эту игру, и я зареклась в первый раз…

Это был 2009 год. Тогда же я стала участником фестиваля «Сибирский Шестиструнный Андеграунд», который переживал свое возрождение усилиями человека по имени Блэк. Тоже активный товарищ, он первым создал страницу афиши Новосибирска в системе «ВКонтакта», и сейчас это лучшее сообщество о мероприятиях в этой системе. В общем, Блэк был главным организатором фестиваля, участвуя в котором, я впервые узнала что такое «тусовка». Так называемая творческая тусовка. Окололитературная, околомузыкальная. В общем, сплошной самиздат. Познакомилась с кучей народа. На свое выступление я позвала, кстати, Славу Ковалевича, с которым познакомилась в этом же году, независимо от фестиваля. Это был такой год «роковых знакомств». Вот это «роковое знакомство» с Ковалевичем и вовлекло меня в водоворот организационной деятельности, который не может закончиться и поныне и, видимо, это теперь мой крест. Слишком далеко все зашло, чтобы бросить вожжи и позволить этой кобыле скакать куда попало — слишком большая телега уже к ней прицеплена.

В общем, 2009 год. Сначала я ляпнула при Жене Никитине, что могла бы организовать квартирник известного тебе музыканта Андрея Бессонова — у себя дома, естественно. Честно говоря, никаких конкретных действий эта оброненная фраза не предполагала — до тех пор, пока Женя не «сдал» меня Бессонову. А я же человек зависимый — в частности, от сказанных самой собою слов. Пришлось исполнять. Потом как-то эти квартирники стали обычным делом. А в то же время Слава Ковалевич походил по всяким мероприятиям, где занимались понемногу всем подряд и тоже загорелся — и затащил меня в организацию «Фотоквартирника». Догадайся, в чьей квартире все происходило. Потом этот «Фотоквартирник» переместился в магазин «Плиний Старший» и был довольно интересным явлением в среде любителей фотографии. Но недолго. Отчасти потому, что идея себя изжила, отчасти потому, что Слава тогда же переключился на другое.

Да, тут мы подходим к тому самому «Негромко читать и вдумчиво слушать». Приходит мне в конце 2009 года сообщение в аську от Ковалевича: хочу почитать свои тексты народу, как бы этот народ собрать? И, не дожидаясь моей реакции — бабах — встреча «ВКонтакте». Слава это название придумал сам, как сам он придумывал почти все мероприятия в рамках этого проекта. Я уже только последнее мероприятие сочинила — с новыми именами, остальное — Слава. И делал большую часть работы: договаривался со всеми, хлопотал, встречи создавал, которые мне приходилось править от его «авторской» пунктуации. А название мне сразу понравилось, несмотря на его кажущийся пафос. Мы потом сами над ним посмеивались, когда проводили годовщину «Негромко». Распечатали много разных вариантов этой фразы — «Негромко кушаю и вдумчиво жую», «Негромко кашлять и вдумчиво сопеть» и т. д. Я себе на лоб прицепила одну из таких фраз, да так и читала стихи — не свои, конечно.

В общем, тогда началось бурное время — помимо встреч в «Бродячей собаке» и «Агарте» еще и мои бедные соседи принуждены были каждый месяц слушать или стихи, или песни, или всё вперемешку, да с притопами. К слову, Ковалевич так никогда и не прочитал ничего из тех своих текстов, которые побудили его создать все это «движение». Он вообще ничего своего решил не читать, исполняя на каждом мероприятии роль конферансье, которая ему в конце концов опостылела.

А потом всё это перетекло в EXPERIENCES. Вначале Слава придумал его просто как очередную встречу в рамках «Негромко» — он постоянно мучился вопросом «новых форм» и изобретал велосипеды. Одним из таких велосипедов и был EXPERIENCES — мы думали, что это очень ново — читать стихи под музыку или накладывать их на видеоряд. Но, нужно сказать, именно идея этого вечера и побудила меня заняться видеопоэзией. Я сделала тогда первые свои два ролика. В одном даже участвовали твои ноги, как ты помнишь. Правда, я сейчас удалила его все–таки из сети, не могу его больше воспринимать. Задумка, может, ничего, но воплощение вызывает недоумение. Хотя это был полезный опыт, конечно. «Я говорю тебя» мне нравится до сих пор — единственное из всех моих «видеопоэзий».

В конце 2010 года нам со Славой независимо друг от друга пришла в голову идея проводить фестиваль. Только я мыслила менее масштабно, я хотела проводить только фестиваль видеопоэзии, а Слава сразу предложил делать полноценный большой «фестиваль всего подряд». Что меня крайне не радовало, нужно сказать, потому что очень много надо было тратить на это сил и времени, и как-то я стала подуставать от этого уже. Но куда же денешься от Ковалевича — пришлось впрягаться в эту упряжку. Провели первый фестиваль и тут же давай обсуждать следующий — вот тут-то я и зареклась во второй раз. Мы страшно поссорились с Ковалевичем во время этого обсуждения. Мы вообще все время орг. работы по фестивалю страшно ругались. Это было шоу такое — встречается орг. группа — я, Слава, Миша Моисеев и Ира Кузнецова. И мы со Славой давай ругаться. Ира молчит и кофе пьет, а Миша был такой миротворец, постоянно старался перевести Кармалите, что говорит Ковалевич, и перевести Ковалевичу, что говорит Кармалита. А у нас в чём конфликт заключался: когда Слава развивал всякие идеи, я явственно видела, кто все эти идеи будет исполнять. Хотя вообще не подразумевалось, что я буду делать многое из того, о чем Слава фантазировал, но в итоге вышло именно так, и я каким-то местом это чуяла и сопротивлялась. То есть я пыталась свести к минимуму всё событие, что тоже, конечно, было неправильно. Короче, во время обсуждения второго фестиваля мы сильно не поладили, я вышла из орг. группы, хотя встречи «Негромко…» не оставила.

Тогда же, вроде, была достопамятная встреча «Стенка на стенку»?

Да, в сентябре 2011 мы провели ту самую «Стенка на стенку» по идее Гринберга — познакомить два поколения поэтов. Познакомились и стали потихоньку все перетекать в сторону театра. Тут уже Рябов приложил все усилия. Но это позже. А тогда я махнула на все рукой и поехала в Пермь на фестиваль «СловоNova». А как поехала, опять же? Есть у нас еще один деятель в области «привезти-провести» — Елена Макеенко, которая, кстати, была на первой встрече «Негромко» и написала после нее пост у себя в жж под названием «Энская поэзия по-прежнему в жопе» (кажется, она его удалила потом, по крайней мере я не смогла найти). Не знаю, знала ли она об Энской поэзии на тот момент что-то большее, чем наша встреча, но мы и сами не знали — поэтов Пан-клуба, Александра Денисенко, Ивана Овчинникова, Владимира Ярцева, Нину Грехову, Александра Плитченко, Геннадия Карпунина и многих других — мы ничего толком не знали, и это нас и бодрило, наверно, — мы думали, что что-то тут совершаем такое, чего до нас не было.

Но это всё реплики в сторону. В общем, Лена тогда написала пост, в котором в частности была такая фраза (уж коли мы говорим обо мне тут) «Кармалите вообще не стоило выходить на сцену» — тогда я, конечно, слегка прикусила губу. Но только слегка, потому что вполне была согласна с Леной. Я читала в тот вечер какую-то ерунду из серии «бледные грезы несчастной любви» — какие-то тексты с потугой на поэзию в прозе а-ля Тургенев, но от Тургенева там была только неудачно скопированная форма. В общем, тоскливую сентиментальную чушь я читала и сама была не рада этому, но злой демон меня увлек и потащил. И Лена написала. Это было все очень полезно. Я вообще очень люблю читать о себе всякие гадости, они меня как-то зверски стимулируют. Ведь от патоки хвалебных отзывов, которые нет-нет да случаются, начинает сильно отрастать нос, закладывать уши и заволакивать глаза. Это очень хорошо, когда приходят люди и выдергивают из–под тебя насиженное место — это полезно и необходимо. Ну, да это опять отвлечение.

Лена привезла в наш город Андрея Родионова и Катю Троепольскую — проводить слэм, и они меня зазвали на фестиваль в Пермь в качестве режиссёра — они тогда уже знали меня по видеопоэтическим роликам, я посылала свои работы на их фестиваль «Пятая нога». В Перми в рамках «СловоNova» проводилась лаборатория видеопоэзии под руководством режиссеров из Москвы. Ездили мы туда с Красным. Виталя как победитель слэма, а я как режиссер. Впечатлений было много, и вот собственно под влиянием этих впечатлений я и решила вернуться к работе над EXPERIENCES. У меня в голове возникла глупая совершенно идея о том, что мы можем провести фестиваль такого уровня у себя. Не можем. По одной просто причине — денег нет. Уж что я только ни делала, кому ни писала. Я перерыла весь Мегалит в поисках авторов. Искала кого поближе к Новосибирску — ехать меньше. Нашла — в Междуреченске, в Челябинске, в Екатеринбурге, звала Матвеева с Прокушевым из Красноярска — кстати показать их пьесу «Жид-вампир» я хотела еще в 2012 году, но орг. группа не поддержала мою идею, в частности, Мише очень не нравилось слово «жид»: оно ему казалось оскорбительным для еврейской нации, и никакие мои просьбы ознакомиться с текстом не воспринимались. Какого же было мое удивление, когда пьеса была показана на следующем фестивале, которым мы со Славой уже не занимались — наверно Миша стал более толерантен за это время, уж не знаю. Но возвращаясь к 2012 году — почти никто, конечно, не приехал из тех, кого я звала (я имею в виду новые для Новосибирска имена, так-то, конечно, были наши друзья из Барнаула, Мурзин из Кемерово). Кто-то обещал, но уже перед фестивалем вдруг выбывал. Оплатить проезд мы не могли, предлагали только вписку. Тогда у меня было в голове много ветра и какого-то идиотского энтузиазма. Я потратила личных денег на проведение этого фестиваля около 30 000 (основная статья расходов — это привоз Горнона из Санкт-Петербурга). Слава Ковалевич — около 20 000. В 2011 году мы также проводили все на свои деньги, но несколько меньшие. В общем, мы были совершенно разорены и истощены какой-то бессмысленностью этого мероприятия. Фестиваль в общем и целом повторял сам себя — практически тот же состав участников, зрителей, ничего качественно не менялось, но тратилось до черта личного времени, сил и средств, и мы для себя со Славой просто поняли, что эту страницу надо перевернуть. Эта лошадь сдохла, что называется. Вот тогда я и зареклась в третий раз.

Прошло лето. Рябов еще весной рассыпал идеи о том, что переложит ДрамСиб на мои тощие плечи и пойдет себе дальше распивать белое сухое с Михайловым. Я, конечно, его не слушала и тихонько почитывала пьесы. Я же совершенно не читала пьес, когда вздумала заниматься драматургией. В мае мы провели EXPERIENCES, я в очередной раз выдохнула, решила что «больше никогда» и уже в августе создала аккаунт ДрамСиба во всех соц.сетях со всеми отсюда вытекающими. Не могу никак это объяснить, это какая-то необходимость. Просто как-то так оказывается, что больше некому. Рябов, конечно, никуда не делся — ничего он на мои плечи не переложил окончательно, сам тащит добрую половину, но и мне приходится покряхтывать.

Вот такой у меня опыт организационной деятельности. Я постоянно от него уворачиваюсь, а он на меня валится и, кажется, уже навалился окончательно. Уже невозможно «бросить ДрамСиб». Это все равно, что отдать собственного ребенка в детдом. Уже чувствуется ответственность и какая-то необратимость.

Ты общалась с Прашкевичем, может, что-нибудь вспомнишь об этих встречах?

Кстати, знакомству с Геннадием Мартовичем я обязана опять же Ковалевичу. Как и сам семинар Прашкевича обязан своим существованием Ковалевичу. Слава вообще много где наследил в нашем городе, да сидит помалкивает. Так вот я сейчас и расскажу. Несколько лет назад он вместе с Михаилом Лероевым и Татьяной Сапрыкиной инициировал создание литературного семинара, руководителем они позвали Геннадия Мартовича. С тех пор семинар так и проходит с завидным постоянством.

С Прашкевичем у меня сложились добрые отношения. Он и способствовал первым публикациям моих стихов: в газете «Вечерний Новосибирск», в сборниках под его редакцией. Геннадий Мартович был для меня как раз тем пряником, который неплохо бы съесть после кнутов неласковых мнений других людей. То есть, когда я говорю, что мне нравится читать всякие гадости о своем творчестве, я немного лукавлю. Помимо этого мне нужны и положительные оценки, нужна поддержка и вера других. Без этого, мне кажется, никто не может. Хотя, по моему убеждению, из двух зол — среда постоянного прессинга и среда постоянной похвальбы — горше второе. В первом случае хотя бы может развиться такое благодатное качество как смирение, а второй случай ничего кроме возрастания самомнения и утраты самокритики не сулит. Разве что вопреки, но никак не благодаря. А ослабление или потеря самокритики — это беда похуже отсутствия таланта.

Вот ты и поэт, и драматург, как думаешь, помогает тебе твоя «драматургическая составляющая» проявлять себя в поэзии, а поэтическая — писать пьесы? Это как-то связано у тебя?

Вообще, вот эти два гражданина, о которых я уже сказала ранее (им. в виду Дмитрий Рябов и Борис Гринберг), привлекли меня к драматургии как раз на основании того, что я «неплохо пишу стихи, а еще девушка симпатичная». Поэтому изначально мне помогла именно эта «поэтическая (внешняя) составляющая». А если серьёзно, влияют чтение, размышление, жизненные события, недовольство собой — и на поэтическое, и на драматургическое творчество, и вообще на всё остальное.

Когда ты пишешь, от чего ты отталкиваешься: от образа, переживания, или тобой движет желание высказать философскую мысль?

Вот сейчас сяду и выскажу философскую мысль — если рисовать карикатуру на поэтов, то да. По-разному бывает. Иногда от образа, иногда от переживания, иногда от двух слов, которые пришли в голову в определенном месте, времени и порядке. Процесс творчества — это синяя птица, попробуй поймай ее.

Твоё отношение к слову? («В оный день, когда над миром новым Бог склонил лицо своё, тогда Солнце останавливалось словом, Словом разрушались города»…)

«Вначале было Слово…» как известно — вот такое и отношение. Это действительно самое страшное оружие на Земле, и надо учиться им владеть, коль скоро это основной инструмент твоей деятельности. Вообще, об этом лучше не думать «в процессе» — можно вообще ничего не написать. Потом уже, как написал, надо обязательно «повестить на веревочку и дать обсохнуть». А потом еще раз рассмотреть написанное. Но это все идеальные вещи — у меня не выходит, к сожалению, в достаточной мере им следовать. Много всякой дряни выходит наружу. Но я стараюсь хотя бы учитывать это — на будущее.

Всероссийское совещание молодых писателей в Каменск-Уральском — как это было?

Коль скоро я тут много кого упоминаю, то надо отдать должное и Кате Климаковой, благодаря которой я на это совещание отправилась. Она рекомендовала меня местному Союзу писателей отправить от Новосибирска в Каменск-Уральский. О нем могу сказать только доброе: было очень душевно, по-домашнему и полезно. Я участвовала в поэтическом семинаре под руководством Андрея Расторгуева — замечательного екатеринбургского поэта — и, как говорит один мой бурятский друг, «сделалась довольна». Не потому, что меня хвалили, никто меня не «хвалил» и не «ругал». Шла нормальная работа семинаристов: тексты подвергались строгому анализу, высказанные мнения обосновывались, халтуры в обсуждениях старались не допускать. Не было никакого пафоса мероприятия, но чувствовалась его, не то чтобы серьёзность — результативность. Уральцы вообще очень сильны своей общинностью и пассионарностью. Взять хотя бы Коляду, да? На нем же держится вся уральская драма. К стыду своему, я забыла имена тех, кто занимается организацией совещания в Каменске-Уральском, но вот тоже люди тянут эту лямку. Кроме того им очень помогает местная администрация. В общем, работает народ, что тут говорить.

Чувствуешь ответственность, когда пишешь? Если да, то перед чем или кем?

Чувствую. Перед Богом, собой, людьми. А перед кем еще можно чувствовать ответственность? Но опять же, когда пишу, стараюсь не ограничивать себя никаким чувствами: мешает это всё, говорю, в ступор впадаешь и ни строчки не можешь написать. Потом уже, когда написано, можно включить внутреннего цензора и отредактировать что-то. А можно наплевать на внутреннего цензора. Как показывает опыт — зря.

Писать пьесу интереснее, чем стихи?

А плавать на корабле интереснее, чем летать на самолете? Совершенно разные ощущения и разные виды деятельности — пересекающиеся, конечно, но никакого сравнения в плане «интереснее — скучнее», на мой взгляд, тут быть не может. Другое дело, что стихи пишутся гораздо быстрее, чем пьесы. Если только вы не сочиняете «Евгения Онегина». Иногда, правда, и стихи занимают автора по несколько месяцев, а то и лет, но все–таки они не настолько заполняют собой, не настолько мучают. Не идет строчка в стихотворении и черт с ней — отложил в сторону и забыл до поры до времени. А пьеса такого не позволяет, пьеса — тётка вредная и капризная. Если уж начал писать — так сиди и пиши, что хочешь делай, а придумывай, ищи, воруй. Она не отпускает, пока не закончишь, а как закончишь, так не знаешь, что с ней делать. Она ж, стервозина такая, на сцену сразу просится, а кому она там на сцене нужна? Сцена тоже та еще штучка — избирательна и ревнива. В общем, сплошные головняки с этими пьесами, проще, конечно, стихи писать.

Такой немного наивный вопрос: Чехов или Шоу?

Тут должна быть ремарка: пауза. Чехов-то будет посимпатичнее, чем старикашка Шоу. Но Шоу тоже ничего и с чувством юмора у него все в порядке. Вот, на мой взгляд, у человека, прежде всего, должно быть в порядке чувство юмора, а там уже и о серьезных вещах разговаривать можно. В общем, если без шуток, это опять к тому же — что интереснее, стихи или пьесы. К слову, больше я читала Чехова, но, возможно, это обусловлено самой культурной традицией. У нас же Чехов просто бог русского театра до сих пор. Посмотри, какие спектакли стали лауреатами Золотой маски в номинации «драма» в этом году — «Три сестры» (Лучший спектакль большой формы) и «Вишнёвый сад» (Лучшая режиссерская работа).

Есть какие-то ожидания от драматургического процесса, происходящего в Новосибирске?

Поскольку я являюсь одним из организаторов этого процесса, то у меня нет ожиданий, у меня есть планы. А о планах не говорят, их осуществляют.

Нет желания от пьес перейти к сценариям?

Не думала об этом. Сценарии имеют свою специфику, она мне не до конца ясна, честно сказать. Да и сначала надо научиться делать что-то одно — писать пьесы, надо научиться делать это, а потом уже куда-то переходить, если в том будет необходимость.