Вследствие вторжения в Украину в российской публичной сфере начался разговор о грядущей фашизации страны. Ряд российских и зарубежных интеллектуалов говорят либо об опасности трансформации режима из авторитарного в тоталитарный и фашистский, либо в стране уже настал «пост-фашизм», или же Россия окончательно превратилась в фашистское государство.

Однако нам нужно прояснить, что же все–таки понимается под словом «фашизм», чтобы разговор имел какой-то содержательный смысл. С одной стороны, этот термин отсылает к конкретному и далекому историческому опыту; с другой стороны, это понятие давно девальвировалось и превратилось в обозначение всего плохого, что есть на свете. Согласно шуточному закону Годвина, чем дольше длится тред в сети, тем больше вероятность сравнения с Гитлером и окончательной утраты смысла разговора.

Чтобы разговор о фашизме имел какой-то смысл, надо рассматривать его как историческое понятие. Понятия, как нас учит Козеллек, это способ объединения множественного исторического опыта в некое противоречивое единство, в сложную семантическую структуру, которая обладает определенной структурой и логикой. Что вообще может объединять Муссолини, Гитлера, Франко, Дугина, ДПНИ, паблик «Аниме-консерватизм» и расстрелы в Буче? Правильный ответ на этот вопрос заключается в том, что они объединяются в буквальном смысле ничем.

У любого понятия есть структура, есть некоторое базовое ядро, а есть и конкретные трактовки, зависящие от частных обстоятельств, исторического опыта и т.д. Фашизм не исключение, и базовый уровень этого понятия заключается именно в отсутствии какого-либо смысла. Как нас учит Ален Бадью, в философском смысле фашизм — это политический режим, который в принципе не способен породить свою политику истины, т.е. убедительную, консистентную программу, которая может претендовать на универсальность. Это в буквальном смысле ничто, чистая страсть к реальному, суицидальное стремление к разрушению, голое наслаждение от насилия, плохо прикрытое параконстистентным бредом. Лео Штраус также учил, что германский нигилизм, т.е. национал-социализм, абсолютно пустой по содержанию. Он родился как реакция на пассивный нигилизм, цинизм и распад содержательных социальных связей в капиталистическом обществе. Проигравшие в Великой войне немцы испытывали ресентимент, ненависть и жажду признания, к победителям, а также к евреям, в которых видели воплощения злокозненных сил, которые их унизили и которых надо в ответ уничтожить. И, конечно, Ханна Арендт представила Эйхмана в качестве образчика жалкого, абсолютно пустотного существа, бесконечно далекого от обаятельно-демонического возвышенного «зла» в духе Байрона.

Иначе говоря, в основе фашизма лежит пустота, нигилизм, влечение к смерти, непристойное трансгрессивное наслаждение от бессмысленного насилия, ресентимент. Но эта пустотная основа существует не в вакууме, а в конкретном обществе и конкретных исторических обстоятельствах. Не следует забывать, что исторический фашизм является порождением эпохи тотальной войны. Но также есть и различия, которые тоже следует учитывать. Есть немецкий национал-социализм, замешанный на расовых идеях и который возник в достаточно развитой стране. Есть итальянский фашизм, апеллировавший к римской империи (фасции или ликторские пучки — это символ власти высших римских магистратов), но чье плебейство было бесконечно далеко от римского аристократизма и чье военные успехи были, мягко говоря, сомнительны. Есть и фашизм для неудачников иберийского и восточноевропейского типа: Франко, Пилсудский, Железная гвардия, усташи. В конце концов, есть примыкающие к фашизму праворадикальные милитаристские автократии, достаточно распространенные в периферийных и полупериферийных странах в XX веке. Конкретное наполнение «фашизма» зависит от исторических и политических обстоятельств, идет ли речь о государственной идеологии или о праворадикальном движении, какого качества государственный аппарат, и т.д. И, конечно, не следует забывать, что само понятие является размытым. С одной стороны, это отражает сущностную бесформенность и бессодержательность фашизма, но в этом есть и опасность превращения этого слова в бессмысленное ругательство.

Структурно, Россия приближается к фашизму. Несмотря на то, что есть многочисленные симптомы фашизации, пока что говорить о настоящем фашизме рано. Да, в России сейчас милитаристская националистическая автократия. Да, есть откровенно фашистские и праворадикальные мыслители, тот же Дугин, чьи сочинения представляют собой параконсистентный постмодернисткий салат из кастового общества, Dasein как политического субъекта, геополитики и многополярного мира, которые плохо прикрывают совершенно пустое содержание. Есть и щедровитянство как «советский коучинг», есть распространённый цинизм. Но этого недостаточно для установки диагноза.

Главный исток наших бед состоит в том, что нет никакого смысла и никакой легитимации России как государства. И буква Z, и советско-имперский символический салат, и неолиберальная экономическая политика — все это вскрывает символическую пустоту и, что самое опасное, ресентимент и жажду предаваться неудержимому извращенному наслаждению от насилия и господства. Спасибо за это следует сказать многим людям, и неолиберальным реформаторам, и постмодернистким политтехнологам, и многочисленным циникам. Благодаря ним последние двадцать с лишним лет режим скорее работал на демобилизацию, на то, чтобы население занималось своей частной жизнью и не претендовало на участие во власти, чтобы обычный человек был пассивным потребителем, связанным по рукам и ногам работой и ипотекой, и, следовательно, даже не думающим поставить статус-кво под вопрос.

Как только вместо двадцатилетний период путинской деполитизации закончится, а на его место окончательно придет нигилистический суициальный реваншизм, тогда и можно будет окончательно говорить о фашизме. Этот транзит уже начался, и страна действительно движется от постмодернистской клептократии к фашизму итальянского или восточноевропейского типа. Сейчас террористический фашистский нигилизм действительно существует, он набрал силу после аннексии Крыма, войны на Донбассе и, конечно, после 24 февраля 2022 года. Однако, власти стараются держать его под контролем. Пока что.

Оригинал текста в телеграм канале «Записки левого консерватора»: https://t.me/leftconservativenotes/8