У нас в Общежитии поселился дагомей.

Правда, никто из нас, общежильцов, не мог с уверенностью утверждать, что привлекательной внешности мужчина неопределённого возраста именно дагомей — да и мало кто из нас имел понятие о том, что это за профессия такая. Однако «кличка», если можно так выразиться, закрепилась за человеком и тот никогда не выказывал неудовольствия.

Что интересно, старожилы утверждали, что сам дагомей жил будто и прежде нас на территории общежития — более того, по слухам, дагомей жил и до самого Общежития, возведённого на месте его то ли родового поместья, то ли обыкновенной лачуги из подручных материалов. Так что если мы иногда и говорим приезжим, что дагомей, дескать, «поселился», может так оказаться, что поселились как раз-таки мы.

Что ещё любопытнее, дагомея звали мало того, что Толстым, но ещё и Львом — и это были вовсе не «клички»!

Правда, фамилия его звучала скорее как «Толстых», а имя — «Лёв», но это ничуть не отменяло аналогии, тем более, что наш Лёв занимался писательством и сам; как журналист он имел немалый авторитет в странах Центральной и Южной Америки, на островах Карибского бассейна и на Дальнем Востоке, как рассказчик он был популярен в странах бывшего социалистического блока, а как политический философ — в Европе (в частности, Средиземноморский бассейн).

Далее представлено одно из его последних измышлений, называемых им скромно «эссе», опубликованное в нескольких североафриканских периодических изданиях, в частности, «Танжерском вестнике», и юбилейном издании Cobra Verde Internacional, на обложке которого по иронии судьбы оказалась Мэри Стоупс. Текст представлен в оригинальном, слегка отредактированном комендантшей нашего Общежития, виде.

…

"Женщина не ставит препятствия, женщина — это Препятствие.

Попытка женщины ставить препятствия приводит к потере ею естественности (с сохранением видимости). Трансформация видимости (или «оболочки», если угодно) не лишает «препятственности», но «женственности» — окончательной формулировки.

Женщина — это препятствие на пути мужчины, намеревающегося торговать своей телесностью.

Женщина, препятствующая через отрицание с тем собственной природы, обращается мужчиной, чья телесность предназначена Рынку; мужчиной, приобретающим, как «бывшая женщина», способность и склонность ставить препятствия. Отсюда коварство — качество мужское.

Женственность не имеет отношения к видимости, как форма льда не имеет отношения к её содержанию.

Мужественность является по своей сути видимостью (опять же, «оболочкой») направляемой, «прорастающей» внутрь, подобно морской звезде, о которой ребёнок знает даже не столько, сколько могли знать о ней авторы детской энциклопедии.

Отсюда предполагаемый восточными учениями «акцент на духовности», свойственный мужскому началу. На тех же основаниях женское начало рассматривается «ориентированным к материальности».

Такой «ориентир», однако, не является показателем пагубного пристрастия к «ценностям материального мира», но скорее необходимостью материализации (в то время как мужчина говорит о «реализации») явлений, как элементарных составляющих духовного порядка; это имеет, в частности, прямое отношение к формированию такой науки как психология — наука о попытках (и науки-попытки) воплощения неподвластного воплощению, опосредованного терминологией и категориальным аппаратом, акцентуацией эксперимента (пользуясь языком кафедральных дегенератов), доходящей до симулятивного характера под видом научной системы (банального противопоставления Системы и Абсолюта).

Женщина — это препятствие психологии на пути мышления; точно заминка, случающаяся с литератором, у которого иссякают чернила — последующее сочинение приобретает известную «женственность», безотносительно измеримой «духовности», лежащей у истоков произведения идеи.

Библия, к примеру, стала женственной в тот момент, когда Моисей коснулся скрижалей — и с тех пор трансформирует видимость через переписывание и перевод — vulgata есть явлением мужественности, нуждающейся в понимании, страдательной в поисках последнего, и зависимой.

Женщина, суть препятствие — в той мере, в какой она понимает себя, предопределяя неспособность быть понятой мужчиной (и неумение мужчины понять самого себя) — женщина служит (не выслуживаясь, в отличие от мужчины, угождающего «духу») препятствием, вызывающим миг понимания, определяющим «точку невозвращения» — в том женщины обречённость и иллюзорная ограниченность осмысления ею действительности; «иллюзорная», поскольку существуют противоречащие одно другому условия неспособности полноценной самоидентификации мужчины в том, чем является «мужественность» ДО препятствия (женщины).

Понимание — способность приятия действительности, не наделяя ту качествами, противоречащими её неизбывной, неопровержимой, безапелляционной актуальности.

Понимание не предполагает отдельного временного периода (или этапа) — рамок, благодаря возведению которых можно было бы судить о том, что есть Настоящим, что имеет потенциал таковым стать или уже самореализовалось. Становление актуальным создаёт потребность и зависимость, редуцируя саму действительность до бегства от проживания внесистемной необходимости (или случайности).

Женщина в акте понимания прибегает к препятствию как вынужденному обращению вовне — действует из нужды, каковая женщиной-препятствием, реализуется под видом куклы, скульптуры, тотема, через самоопредмечивание «препятственности» женственности.

Мужчина мужественностью не создаёт препятствия самому себе, но «открывает путь» пониманию противоречия, заключённого в попытке женщиной ставить препятствие — вновь и вновь задаётся вопросом о том, что есть «душой» (и гораздо реже «чем душа не является»).

В чём же заключается препятствие? Вызов и подозрение.

Женщина, не достигшая понимания, находится в (неустойчивом состоянии) развёртывании нравственного дискомфорта — создание ею препятствия вовне служит целям сохранения этой неудовлетворённости для достижения той «безнравственности», что могла бы выступить ответом на предложение «пути совершенствования» мужчиной.

Как испытывающий вину человек реагирует на определённые инсинуации, пусть они непосредственно не касаются его персоны, так «препятствие» женщины знаменует собой акт неявного признания вины и преступления противоестественности."

…

Вслед за публикацией этого эссе мы узнали, что комендантша, Фаустина Абрамовна Фрей, с голубиной почтой получила срочное уведомление о том, что «Достопочтенный Лёв Толстых» (цитируя оригинал) должен быть срочно откомандирован на один из островов Индийского океана (где, говорят, до сих пор водятся каннибалы).

Весть эта вызвала немалое волнение среди нас, общежильцов, так как на этот месяц были согласованы несколько важных мероприятий, от успешной организации которых зависела и судьба всего нашего Общежития — как то Совет, Марш, Похороны (нескольких питомцев), Дни Солнцестояния и Независимости — кроме того, намечалась и наконец согласованная помолвка нашего дагомея с младшей сестрой (говорят, и единственной дочерью) комендантши, популярной на послеобеденном телевидении персоной, разбирающейся равно в юриспруденции, астрологии и кулинарии, заслуженной поэтессой в свои 22 с хвостиком года, взявшей себе довольно экстравагантный псевдоним, «Лукреция», ещё в 14 лет, и добившаяся того, что общежильцы и родная мать никак иначе её не смели именовать.

Однако задачами нашими были перевод и публикация данного размышления нашего соседа, в оригинале представленного на эсперанто, как акт уважения и солидарности, с чем, остаётся надеяться нам вполне удалось справиться.

Что же касается тех, кто, возможно, заинтересуется дальнейшей судьбой нашего героя и автора — им следует обращаться с как можно более конкретными вопросами в ближайшие голубятни (если те располагают почтовым сервисом, конечно, и в числе прочих имеются птицы с пурпурным или лиловым оперением) либо по электронному адресу: sheyrbiali@outlook.com