В обширном пласте истории искусства есть персоналии, чьи истории выходят за рамки времени, оказывая влияние на наше коллективное сознание и современную культуру. Два таких персонажа — Ганимед и Антиной — стали иконами квир-искусства, чьи образы повторяли из века в век художники и мастера искусства. Два эфеба, разделенные столетиями, стали символами красоты, любви и сексуальности, чьи образы даже сейчас продолжают пленять зрителей со всех концов света.

Этот текст поможет понять, как истории Ганимеда и Антиноя и их воплощение в полотнах и скульптурах, смогли создать тот религиозный фанатизм и желание подрожать им, которое возникало у художников Античности, Возрождения, Нового времени и Современности, и как сами образы юношей превратились из простых персонажей мифологии в символы квир-идентичности.

Ганимед

Ганимед, как описывал его Гомер в «Илиаде», был «прекраснейшим из смертных; поэтому боги подняли его на Олимп, чтобы он стал виночерпием Зевса. Так он сам и его красота стали бессмертными».

Греки восхищались этим сюжетом, воздвигали в честь Ганимеда скульптуры, писали стихотворения и пьесы, изображали его на вазах, керамике и мозаиках. Ведь, чтобы Зевс — царь всех богов спустился с Олимпа за смертным юношей — это, как считали греки, одновременно «шокирующая и великая история любви».

Отрывок из мифа, где Зевс в образе орла спускается с Олимпа, чтобы похитить Ганимеда, стал культовым уже больше двух тысячелетий назад. Хотя в древнегреческих и древнеримских источниках не упоминается этот факт, но Ганимед был эфебом (подростком), поэтому этот сюжет относится к прославлению педерастии — неравной институционализированной форме отношений между взрослым мужчиной (эрастом) и мальчиком (эроменом).

В реальности, существовашей в полисах Греции, эраст также мог украсть мальчика и заниматься его воспитанием, стать его материальной подпоркой и заодно любовником, что в том числе показывается в этом мифе.Греки очень любили этот сюжет и до наших дней дошли вазы, на которых Зевса изображали в образе взрослого мужчины с бородой и символами власти, а Ганимеда как безбородого юношу с подарками или кувшином с вином.

Римляне немного изменили восприятие сюжета, именно таким теперь знает его европейская культура. Если в Греции миф иллюстрировался с помощью двух фигур — взрослой и юной, то в Риме предпочитали зоологическую форму Юпитера (Зевс на римский манер), изображая ухаживания орла за мальчиком. Как писал древнеримский поэт Овидий в “Метаморфозах”:

«В оные дни небожителей царь к Ганимеду фригийцу. Страстью зажегся; и вот изобрел он, во что превратиться. Чтобы собою не быть; никакой становиться иною. Птицею сан не велел, — лишь его же носящей перуны. И не помедлил: рассек заемными крыльями воздух. И Илиада унес, — он доныне его виночерпий. И, хоть Юнона мрачна, подает Вседержителю нектар»

Римские скульптуры, обычно, как и художники, изображали Ганимеда красивым юношей в сопровождении орла. Именно поэтому самыми известными изображениями Ганимеда и Зевса стали скульптуры и мозаики, где огромная птица держит в своих объятиях юношу и уносит его на небо.

Художники Возрождения, заново открыв для себя эту историю, стали подрожать античным мастерам или вдохновляться их работами.

Огромное количество объектов искусства, вдохновленных мифом о Ганимеде, говорит не только о драматичности этой истории или красоте мальчика, но и о более глубоком смысле, заложенном в эту историю греками. Первый — о нем упоминалось выше — интерпретация мифа о похищении Ганимеда, как способ воспеть практики педерастии. Но в мифе нет того социального ограничения, какое было у греков: как только у мальчиков начнет расти борода (они достигнут возраста совершеннолетия), отношения должны быть закончены. Ганимед — бессмертный юноша, которым Зевс может наслаждаться бесконечно.

Второе — похищение Ганимеда Зевсом рассматривалось как глубоко религиозное событие. Были те, кто считал полет Ганимеда на небеса метафорой вознесения души. Такая интерпретация дала художникам в период господства церкви повод рисовать Ганимеда, демонстрируя его сексуальность. Некоторые художники буквально делали акцент на румяных ягодицах юноши, прописывая каждую тень и блик на них. Поэтому, если даже художники Возрождения и подчеркивали христианское послание этого сюжета, они все равно больше тяготели к поиску сексуальности и поклонению юноше.

В 1532 году итальянский художник Микеланджело подарил своего возлюбленному Томмазо деи Кавальери рисунок Ганимеда, которого в образе орла уносил Зевс. Томмазо или просто Томао (как Микеланджело называл юношу в письмах) мастер дарил рисунки, которые тот очень берег и дорожил ими. Такой сюжет живописец выбрал неслучайно, Микеланджело было 57 лет, когда он встретил Томао; тот бы еще подростком.

Джорджо Вазари в своем трактате «Жизнеописание Микеланджело Буонарроти флорентинца, живописца, скульптора и архитектора» писал:

«Но бесконечно больше всех любил он мессера Томмазо деи Кавальери, римского дворянина, который был молод и очень склонен к искусствам, и вот Микельаньоло, чтобы учился тот рисовать, сделал для него много листов, изумительно нарисованных красным и черным карандашом с изображением божественных ликов, потом нарисовал ему Ганимеда, похищаемого на небо птицей Зевсовой…»

После открытий эпохи Возрождения, секуляризации общества в Новое время, выросшей популярности Античности, Ганимеда стали изображать на картинах, во дворцах, писать в честь него любовные оды. В искусстве и даже в обычной жизни Ганимед стал символом эфебофилии и гомоэротизма. В XVIII веке мужчин-проституток обычно называли «Ганимедами». Немецкий поэт Иоганн Вольфганг фон Гёте даже написал стихотворение под названием “Ганимед”, в котором лирически изобразил как юношу соблазняет и уносит на Олимп Зевс:

Всё выше и выше

Несемся горе́.

В твои объятия,

Родитель вселюбящий!

Я ли, ах, успокоюся,

Отец,

На груди твоей?…

Вдохновившись стихотворением Гете, австриец Франц Шуберт написал на его стихи эмоциональную музыку.

На картинах XVIII и XIX веков Ганимед начал меняться во внешности. Вместо мальчика, не достигшего половой зрелости, как в древности, он превратился в юношу и возмужал. В произведениях искусства тоже меняется акцент — с религиозности он смещается все больше в сторону гедонизма и любования физическим и духовным идеалом, как это делали греки.

Некоторые работы были настолько откровенны и сексуальны, что хранились исключительно в частных коллекциях или не выставлялись публично до XX века. Картины и иллюстрации английского поэта и художника Ральфа Николаса Чабба стали уникальными для сегодняшней квир-культуры, он делает акцент на телесности, отбрасывая орла на второй план, делая его в несколько раз меньше. А у юноши он рисует нимб — символ божественности и святости, что полностью меняет акцент с Зевса на Ганимеда.

В разное время к Ганимеду обращались Аннибале Карраччи, Питер Пауль Рубенс, Рембрандт, Дамиано Мацца, Брайтон Ривьер и другие. Образ эфеба использовали в своих работах “поэты-уранисты”, и даже немецкий журнал для гомосексуалов Der Eigene печатал в своих выпусках рисунки с юношей.

Антиной

Антиной — это один из самых известных персонажей Античности. Все, кто хотя бы немного знаком с историей Рима, могут представить его образ. А те, кто учился в художественных школах или академиях ни раз рисовали его гипсовую голову. Причина этой популярности — большое количество скульптур и изображений юноши, которые дошли до наших дней: от ваз до силуэтов, выгравированных на драгоценных камнях, и даже город, названный в честь него одного.

И это удивительно, потому что Антиной не был ни политиком, ни великим поэтом или оратором, ни тем более правителем, он был фаворитом римского императора Адриана. Последний был страстным филэллином, то есть любителем классической греческой культуры, это влияло и на его внутреннюю политику: усиление классических культов Пантеона, запрет на обрезание (это считалось веянием Азии), мода на свободные хлопковые одежды и т.д.

Даже тот факт, что Адриан носил бороду, отличал его от предыдущих чисто выбритых императоров. В воспоминаниях современников он тоже остался человеком, который следовал за греческими традициями. А найти себе юношу-любовника — это было очень по-гречески, на самом деле.

О том, как император познакомился со своим возлюбленным и обо всех фальсификациях о смерти Антиноя, мы подробно писали в статье о римской квир-культуре. Материал опубликован на сигме. Подробнее на этом здесь останавливаться не будем.

Важен лишь тот факт, что, во-первых, Антиной не просто погиб, а утонул в Ниле, то есть, согласно египетской мифологии его похитил бог Реки и вознес его в свое царство. А, во-вторых Адриан был настолько сильно убит горем, что поверил бы во что угодно, лишь бы знать, что его любовник сейчас в лучшем мире. И именно этот факт кражи и вознесения юноши богом делает Ганимеда и Антиноя очень похожими персонажами. Мы точно не знаем следовал Адриан этой логике или нет, но он не просто начал создавать культ личности Антиноя, а обожествил его, то есть буквально возвел в ранг богов.

Римский пантеон и его многобожие были очень терпимыми к тому, что некоторые императоры объявляли себя богами при жизни или на смертном одре; вариаций культов были сотни, если не тысячи, однако возводить в ранг божеств юношу только потому, что тот был любовником императора — это было необычно даже для Рима. Однако римские граждане и подданные в большей части империи этот культ приняли. Огромное количество сохранившихся изображений Антиноя доказывает это.

Его юношеская красота, прямой греческий нос и слегка кудрявые волосы позволяли легко узнать Антиноя, когда его изображения находили археологи. Их было найдено так много, что это не могло не отразиться на современной культуре. Молодые аристократы по всей Европе поклонялись его красоте и скупали изображения с Антиноем десятками, это стало своеобразным хобби. Там, где они не могли купить оригинал, они заказывали копию у современных мастеров.

К концу XIX века Антиной заменил Ганимеда в качестве квир-иконы и гей-символа.

Тем не менее, истории этих двух юношей продолжали привлекать тех, кто хотел понять свою сексуальность или считал себя частью гей-сообщества, становление которого приходится на конец XIX-начало XX веков. Благодаря этим историям гомосексуалы создавали свою идентичность, писали под их влиянием стихи, поэмы, музыку или устраивали костюмированные вечера, где познавали собственную сексуальность. Любовь, которой они наслаждались была не только человеческой, но и божественной. А то, что присуще богам, вряд ли может быть неправильным, не так ли? Поэтому нет ничего удивительного, что эти два сюжета сильно повлияли на гей-сообщества, когда их любовь была запретной и непубличной.

В XIX веке образы Антиноя использовали в своих работах отцы гомоэротической фотографии, Вильгельм фон Глёден и Гульельмо Плюшов, которые снимали юношей и девушек в образах римских и греческих богов и героев. Таким образом они прославляли красоту и отдавали дань греческой культуре.

А уже в XX веке русский и советский поэт Валерий Перелешин, известный своими гомоэротическими мотивами, в своих стихотворениях написал следующие строки:

“Не только я завидую тряпицам,

Ласкающим тугую наготу:

Ты кажешься на солнечном свету

Избранником, эфебом светлолицым.

По совести, не мрамор ледяной,

Не вымысел, а Феб и Антиной,

И прочие (не все общеизвестны)

Влекут меня к неистовству грехов:

И все они в тебе одном телесны –

Натурщике для глаз и для стихов.