15 марта 2023-го

В последнее время я часто встречаюсь с разного рода сторонниками идеи враждебности русского языка и стремящихся всячески ограничить его распространение и влияние. Очевидно, что снижать влияние языка можно совершенно различными способами. В частности, можно развивать культуру языка, распространять и популяризировать его, открывать школы и создавать противоборствующее влияние, а можно поступать совершенно иначе: запрещать язык, ограничивать в правах тех, кто на нём говорит. Я очень хочу рассмотреть именно второй случай, то есть случай, когда намеренно или не очень намеренно язык становится политической характеристикой, и объяснить, почему язык на самом деле если и обладает политическими характеристиками, то они сугубо вредные и совсем не противостоят империалистической риторике, а совсем наоборот, подпитывают её.

Я не хочу обращаться к вопросу о том, где именно я вычитала подобную позицию, потому что она высказывается повсеместно. Она высказывается не только украинцами, но и многими национальными активистами в России, различными оппозиционными деятелями радикального толка. Любой, кто хотя бы в какой-то степени знаком с темой борьбы с российским империализмом, наверняка слышали тезис, что от русского языка надо отказываться, потому что это язык колонизации, и он подпитывает реваншистские настроения. Мол, если (условно) в Грузии релоканты, не дай боже, будут хоть где-то изъясняться по-русски, то они захватят политическое пространство страны и навяжут своё «русскомирье».

Хочу сразу оговориться: я не сторонник идеи, что приезжающий в страну должен игнорировать культуру, в которой он оказался. Поэтому мы не будем здесь рассматривать случай, когда человек, живущий за границей, не пытается никак учить язык страны, в которой поселился. Это вопрос взаимного уважения культур, и представляется очевидным и совсем не лицемерным, когда вы, исходя из этого принципа, интегрируетесь в другую культуру. Мы здесь рассмотрим случай, когда оценочное суждение выдвигается только на основе того, что человек говорит на «враждебном языке». Здесь же будет затронута аналогична позиция некоторых украиноговорящих украинцев относительно русскоговорящих сограждан, хотя, разумеется, вскользь. Если же вам интересен только этот аспект (русский язык в Украине), рекомендую хорошее эссе своего товарища Дениса Хромого на украинском языке, я не желаю повторяться здесь.

Однако я хотела бы обозначить, что не так с посылкой и следствием в приведённом мною примере. Утверждается, что владение русским языком и выбор общаться на этом языке обязательно приводит к пропихиванию империалистической повестки, а потому надлежит осуждать использование русского языка и даже использовать некоторые превентивные меры, чтобы ограничить его использование (запрет петь на улице на русском языке, запрет говорить на русском языке в учебных заведениях и т.д.). Но совершенно не учитывается, где именно этот посыл заложен. Предполагается, что в самом факте говорения на русском языке. Ну, стало быть, эту логику можно применить в отношении других языков, в том числе получивших мировое распространение. Не секрет, что английский язык, который является мировым, был некогда колониальным. Не секрет, что колониальным языком был французский. Также испанский. И даже китайский. Само существование и становление государства, в частности национального, зиждилось во многом на колониальной политике, а точнее на её отрицании: национальные государства на политической карте мира появились тогда и только тогда, когда колонизированные народы осознали свою субъектность.

Разумеется, что эта борьба продолжается и теперь, покуда есть до сих пор страны, практикующие политику экспансионизма. Поэтому и сегодняшний век можно назвать продолжением эпохи становления национальных государств. Национальных, конечно, не в том смысле, что моноэтнических, а в том лишь смысле, что определённая культурно-языковая группа на определённой территории обретает самосознание и выражает его через создание независимых управленческих (часто, но необязательно государственных) институтов. И, глядя в ретроспективе, становится очевидным, что процесс деколонизации никогда не сопровождался проблемой отмены или запрета языка колонизаторов. В частности, Индия, имея свои языки, доминирующий из которых хинди — это англоговорящая страна. Жители стран африканского континента, помимо владения местными языками, владеют «колониальными» языками, чаще французским, либо английским.

И в этом нет совершенно никакой проблемы. Потому что язык сам по себе не несёт никакого «имперского» отпечатка. Это средство коммуникации и общения. Люди выбирают тот способ общения, который им понятен, и следовательно, важно не то, какой инструмент они используют, чтобы понять друг друга, а то, что они пытаются донести, используя этот инструмент. Всё, что вкладывается в ту или иную речь — это мысли говорящего, и они могут быть высказаны на любом языке. Иначе говоря, само по себе распространение русского языка не характеризует распространение российского империализма. Всё лежит в иной плоскости: только неуважение к другим языкам порождает комплекс величия. В частности, если кто-то, находясь не в русскоязычной среде, полагает, будто его собеседники должны по умолчанию говорить по-русски, чтобы те могли понимать его, а не он должен быть готов понимать своих собеседников на их родном языке, это создаёт неравные переговорные позиции, а потому и мышление империалиста. Конечно, межличностное общение — это вопрос договорённости, но мало кто оспорит, что описанная ситуация не очень справедлива. Разумеется, несправедлива. И именно вот это неравноправие — генезис того, против чего некоторые антиимпериалистически настроенные господа или дамы борются.

В самом деле, стоит порассуждать рационально. Разве ограничение русского языка — это не точно такое же ограничение, как, к примеру, ограничение татарского? Да, Татарстан не является фактически независимой страной, но оттого пример контрастнее. Россия, используя имеющиеся у неё инструменты, ограничивает распространение татарского языка. И справедливо вполне возмущение тех, кто считает это несправедливым. Но что будет, если использовать обратную тактику: запретить русскоязычным говорить по-русски? Получится, в сущности, абсолютно то же самое. Ясно, что часть национальных активистов и просто патриоты близлежащих государств возразят: «А наши ограничения оправданы, потому что ваша страна очень большая, и носителей у вашего языка много, и институты подавления местных языков у вас сильны, а потому, чтоб нам было проще, мы ограничим использование русского языка и вынудим вас ассимилироваться». Я также хочу заметить здесь ущербность этой логики подавления. Такие мыслители не предлагают ослабить влияние репрессивных институтов, которые делают возможным подавление менее распространённых языков и не предлагают после этого расширять влияние своего языка, чтобы он стоял на твёрдой почве, и местным жителям из любви к культурному своеобразию захотелось бы этот язык изучать. Они предлагают ассимилировать людей. В сущности, всё то же, что делает российская власть, когда негласно объявляет всё нерусское «враждебным». Ведь, в сущности, объявление чего-то чужого и незнакомого враждебным на основании того, что это чуждо и незнакомо есть ксенофобия. А для подлинного сторонника интернационализма, конечно же, ксенофобия — явление чуждое. Мы должны принимать своеобразие друг друга и сожительствовать. Только когда люди начнут видеть в правильном ключе реальное происхождение империализма, его истоки и методы его навязывания, это будет подлинно антиимпериалистическим актом. Если же это просто «отзеркаливание» уже существующего — это тот же самый феномен, и он не заслуживает дальнейшего обсуждения в контексте освобождения от империалистической экспансии, потому что стоит на философски идентичной позиции.