Слово об Аким Фимыче
В горизонте клубами ватными из двух труб узких поднимается серый дым. Он вьется и надувается в продолговатое облако над желтоватым небом провинциальным. Асфальтовая дорога соединяет предприятие старое и рабочий поселок Болдино. На дороге крепкой стоит щит приличный — «Болдинский химический комбинат». Вывеска осталась медленно покачиваться за спиной Акима Фимыча, а Аким Фимыч топал дальше. Цоканье каблуков рикошетом билось об лесополосы приятные и улетало куда-то вверх пылью бесцветной. Аким Фимыч гладил в движении щетину седоватую, пролезавшую на его щеке и шее, дышал в меру, да сматывал ниточку в кармане бушлатную. Остановился, обернулся, оценил сколько пройдено от щита приличного «Болдинский химический комбинат» и дальше пошатался обочиной земельной. Идет Аким Фимыч вдоль асфальтовой дороги крепкой, по обочине этакой, насвистывает, моргает и медленно думает — Дать иль не дать, мда, сегодня вечером?… Шумят деревья под желтоватым небом провинциальным. Птицы поют мелкие под желтоватым небом провинциальным. Солнце, шар яроговый, медленно двигается к горизонту на желтоватом небе провинциальном. Проезжает по дороге старый ЛИАЗ-гармошка.
— Мда, надо было померзнуть видно. Умотал. Пробыл. Сухогруз картавый. Тащит, мда, их, кто дождался, эдак.
Аким Фимыч похрустывает ладошкой мощной об щетинистую щеку морщинистую и доходит к поселку рабочему. Большими буквами на синем «БОЛДИНО» вписано.
Аким Фимыч зашел в Болдино, прошел по улице Химиков вечной, завернул на площадь центральную, витражи на старом ДК, собаки бегают беспризорные, кости трескают, стоят дома жилые, собирает ветки маленькая внучка чья-то, приезжий вьетнамец красит бордюр белесый, ворона в небе с куском полиэтилена, Таню шлюхой обзывает кто-то на стене продуктового, а тут Аким Фимыч внезапно пукнул, икнул и зашел в магазин за пожитками.
— Доброе, Инга. — Аким Фимыч вскрикнул.
— Привет, Аким Фимыч.
— Хлебок, привезли, сегодняшний? — начала Инга.
— Берем.
— Сосиски столичные, молочные, они же самые вкусные?
— Мда, это, берем.
— Сырки глазированные, как раньше?
— Совершенно, изумительно, мда, превосходно.
— Селедочка, загляденье, в собственном?
— Гутен абен, дас ис щон.
— Семечек, пожарить и отведать с чаем, вечерком, за столом, скуке на зло?
— Ты моя дорогая, мда.
— А сметанку такую могу и не отдать, себя побалую?
— В сметане сила мужская, а не бабская, эдак.
Инга рассчитывает Акима Фимыча дорогого, кладет продукты в пакет, трясется ее бюстгальтер внушительный, кракелюр на красном лаке ногтей фаланговых.
— Ты что же, Инга? — внезапно вставил Аким Фимыч.
Инга подняла глаза и взглянула вопросительно на Акима Фимыча. Тихо и вяло щелкала стрелка секундная часов настенных, стоял душок из отдела рыбнога, кто-то чихал из прочих покупателей терпеливых.
— Милая, мда, мыслил пригубить иль нет вечером, эдак? А ты и не предлагаешь. Супротивница ты. Сокрытница, моя дорогая, мда. — строг Аким Фимыч на плитке продуктового.
— «Пшеничная!!!» — добавляет бутылку водки Акиму Фимычу в пакет.
Звучит стук «Пшеничной», открывается дверь, Аким Фимыч выходит в свет белый — на площадь поселка рядом с греческими колоннами старого Дома культуры. Аким Фимыч взглянул на архитектуру, задержался на минуту быструю, улыбнулся и свернул с площади главной. Срезая через дворы, Аким Фимыч шел в сторону дома родного, постоянного, теплого, насвистывая мелодию приятную и гладя шершавую щеку рукой могучей. Начинало смеркаться. В окнах старых домов поселка рабочего загорается свет домашний. Помыслил тишиной приятной, вечерней, Аким Фимыч вдруг.
Возле своего дома Аким Фимыч подошел к столбу электрическому. На столбе наклеено объявление «Кровельное железо. Низкая цена» и язычки с номером телефона обладателя. Аким Фимыч обтер раз шею соленую и рванул за корешок. Положил номер телефона в карман свой.
— Без кровельного железа уюта не сыщешь, может нужно, мда, может будет, эдак. — обдумал Аким Фимыч.
Аким Фимыч зашел в квартиру. Разулся, прошел вправо — на кухню, поставил пакет на стол, открыл форточку. Вышел из кухни. Снял тяжелую куртку с капюшоном, повесил на гвоздь полезный. Посмотрелся в зеркало в прихожей. Перекрестился три раза. Вошел в комнату пыльную, собственную. На календаре «Болдинский химический комбинат» Аким Фимыч передвинул ячейку на число следующие, наступающее. Распустил пояс крепкий, аккуратно снял крестик нательный, вытянулся из рубахи белой, надел штаны простые и вернулся на кухню. Поставил чайник на плитку, сосиски залил водой, зажег очередную конфорку и высыпал семечки в сковороду для жарки.
— Мда, — помыслил вдруг Аким Фимыч — эдак.
Шумят семечки на сковороде — жарятся. К форточке подошел Аким Фимыч и смотрит во двор своего поселка рабочего. Смотрит — улыбается. Смотрит и думает о приятном, а слезы все равно накрапывают. И как только моргнет Аким Фимыч, то сырость тяжелая побежит по щеке морщинистой. Обтирает мокроту эту Аким Фимыч мощной рукой своей. Садится на табурет и облокачивается спиной на обои с узорами цветов луговых. Сосиски варятся, форточка колышется, покачивается на сквозняке и семянки нагреваются. Обтер нос Аким Фимыч. Начесал голову полулысую. Тут и чайник засвистит, а пить не хочется.
Что же вы течёте, слезоньки-то? — озадачен Аким Фимыч от этой пади воды водопадной из глаз своих. Только семечки шуршат, и слышит шум этот Аким Фимыч старостью обтянутый, что сидит и дышит грудью широкой, да слабой, под желтоватым небом провинциальным.
На следующий день в стране сменилась власть, Аким Фимыч купил себе электромобиль и уехал жить в Цюрих. Он нашёл прекрасную жену — чернокожую, молодую актрису. Полюбил пасту, мидии и сухое игристое. Приобрёл яхту, несколько домов и квартир, взял в аренду виноградники на юге Франции между Лионом и Маконом. Затем ему рассказали про то, что за океаном правят снова индейцы, и Аким Фимыч сошёл с ума. Он ограбил магазин и вынес большой пулемёт. Потом приехал в Берлин, встал посреди Александерплац и стал палить в воздух, произнося слова классика — «Нельзя требовать от грязи, чтобы она не была грязью!». Через несколько минут Аким Фимыча убили в голову снайперской винтовкой с дульным многоканальным компенсатором одним выстрелом в лоб.
Конец.
И Аким Фимычу также…
