Товарищи!

— Кто ни хвалит Ломоносова?

— Все!

— Кто его читал?

— Никто!

— Кто ни ругает анархистов? –

— Все!

— Кто их читал?

— Никто!

Нас все ругают, все порицают, все чернят, все клеймят. Но, нечего греха таить, 99% наших противников являются противниками только потому, что они нас не знают, нас не изучали, не слушали нашей проповеди, не слушали нашего Слова, нашего Великого Слова, Нового слова, слова Правды и Справедливости.

Мы варвары здесь, потому что никто нас здесь не знает.

*  *  *

ХРОМОВКА.

Сказывают:

— Где-то за высокими горами, за дремучими лесами есть большой-большой город, а городу тому имя Хромовка. И в городе том живут одни хромые: рождаются хромыми и помирают хромыми. Там все хромают: бабушки, дедушки, отцы, матери и даже дети. Хромали испокон веков, хромают и поныне. И все там на костылях. Сами хромают и бога своего они себе хромым изображают. Кто более другого хромает, тот и в большем почёте бывает. А кто совсем без ног, — тот над ними царь.

Как-то раз, случайно, забрёл в тот город странник. И был тот странник человек здоровый из наших краёв, человек о двух ногах.

Как только он показался на площадь, на городскую площадь, так все, вся Хромовка ахнула: О, боже! Смотрите! У него две ноги.

Старички, которые позлей, пожелчней и пораздражительней так на него и кинулись и замахали костылями, крича на всю Хромовку и неистово негодуя:

— Преступник, негодяй! Как ты смел явиться в наш священный град хромых. Слепец и безумец, смотри! Тут все хромают. Мы хромаем, священные отцы наши хромали, и предки хромали, предки предков хромали, и наши боги хромают, и дети наши хромать будут. С начала времён до конца дней наш род хромал и хромать будет. А ты, ничтожный, дерзновенный, смеешь ходить прямо, не хромая, не ковыляя, не переваливаясь со стороны на сторону и без костыля!

Ты ходишь прямо. — Ты идёшь против нас, против наших традиций и верований. Ты враг народа, ты враг общества, ты враг человечества, ты враг богов наших.

— Убить его! — послышались одни голоса.

— Изгнать его! — раздались другие голоса.

— Подсечь ему одну ногу! — перекричал всех басистый голос усеянного сединами старичка, чья грудь была увешана знаками отличия, орденами и медалями, на которых были изображены хромые цари.

А кто был посердобольней, пожалостливей, не серчал, не угрожал, а лишь сочувственно покачивая головой приговаривал:

— Вот урод! Вот несчастный человек! Как его нам жалко! За что его бог так жестоко наказал! Калека! Несчастный калека!

— Ногу оперировать надо! — глубокомысленно решили хромые хирурги.

А дети тем временем окружили его тесным кольцом. Диву давались. Отроду ничего подобного не видывали.

— Гришка, смотри, у него две ноги.

— Сашка, он без костыля.

— Знаешь, Петя! Я ему подарю свой костыль, у меня их два.

— Не дари! Он этого недостоин. У него две ноги. Он враг наш.

— А мне его жалко. Так жалко…

А странник наш сначала было недоумевал: что тут такое творится! А после пришёл в себя и стал думать: вот-де несчастный народ! Он хотел было сказать этим калекам, что они калеки, что есть на свете много других людей, которые ходят без костылей, но ему говорить не давали. Наконец он собрался с духом и крикнул на весь город хромых:

— Хромые! Вы калеки… На свете есть другие люди…

Его слова покрыл гром шиканья и гиканья.

— Лжец! — раздалось со всех сторон.

— Это гнусная клевета на человека, на человечество. Нет других, не было и не будет других людей, да и быть не могут. 

Все кинулись на него, кто костылями, кто кулаками.

*  *  *

Товарищи! Мы, анархисты, находимся ровно в таком же положении, как тот странник.

Нас гонят, нас преследуют, нас в тюрьмы сажают, над нами помахивают костылями закона.

За что, про что?

За то, что мы дерзаем ходить прямо без костылей, за то, что мы смеем иметь две ноги.

Вот какая непростительная дерзость!..

Нас ругают преступниками — потому что мы живём и действуем в городе Преступления, в цивилизованной «Европе», где преступление называется законом, где преступление узаконено, где разбой есть высшая благодетель: долг перед родиной, где воровство есть самая высшая ступень хозяйственности: капиталистический строй.

Нас называют здесь калеками, потому что кругом нас одни уроды да безобразины.

— «Смотрите, вот анархист!»

Товарищи, мы в царство тьмы пришли со словом света, полуденного света. Мы в царство лжи пришли со словом Истины. Мы и в царстве кривды проповедуем Правду. Мы в царство произвола пришли со словом порядка, мы в царстве рабства творим свободу. Мы в царстве вечного голода требуем хлеба. Мы в царстве насилия жаждем воли!

Вот в чём наша преступность. Вот в чём наш грех. Вот за что нас поносят. Вот за что нас преследуют.

И кто нас преследует?

Преследуют нас все цари, царьки, князья, князьки, министры и слуги Тьмы, Лжи, Кривды!

Мы преступники!!!

Не мы преступники — а они преступники!

Наши гонители — преступники!

Не мы калеки, а они жалкие, несчастные калеки нравственности.

Кто таков преступник? Человек, стоящий ниже среднего уровня практической, житейской нравственности. А мы, анархисты, выше уровня современной общественной ненравственной нравственности. А «выше» ведь не «ниже». Кто спутал и смешал эти два противоположных понятия?

Злостные, злонамеренные, злоумышленные клеветники из боязни перед нашим великим нравственным учением.

Я себе рисую современное общество и хозяйство, как огромное, необозримое болото. В болоте «живёт», блаженствует, наслаждается, торжествует богатая свинья — это современный властелин жизни: помещик богач, власть имущий; в болоте завяз, засосан болотом и пошёл ко дну, погиб никчёмный человек, пропавший человек, гиблый люд, антисоциальный элемент, — преступник. Над болотом, выше облака ходячего, за пределом досягаемости вонючего, отравленного воздуха и гнили, которые так и просятся из болота, реет орлом, могучим орлом, жаждущим света, солнца, простора, воли, парит в небесах высокой, грядущей нравственности и справедливости, распластав мир объемлющие крылья, — высокая развитая личность, личность, возмущающаяся болотом, грязью, гнилью, плесенью, желающая всё это иссушить, оздоровить, освежить — это анархист.

Нас преследуют. Но кого зло не преследовало?

Все спасители были распяты. Все пророки были поруганы. Все великие борцы за правду, за истину и нравственную красоту были преследуемы. Всех гнали — и нас гонят. Нас преследуют во имя закона. Нам выносят приговоры. Мы судимы — хотя мы не судим.

Нас преследуют. За что? Про что?

Общество, власть имущие, рассуждают в данном отношении, как андреевская героиня:

Не хорошо быть хорошим среди нехороших, среди злых, худых людей.[1]

Грешно быть безгрешным среди грешников!

Порочно быть беспорочным среди порочных и преступных.

Преступно быть чистым среди развращённых.

Преступно быть против преступления!

Преступно бороться против преступления.

Изречение древнего мудреца гласит: «Кто поносит — собственным пороком поносит».

Нас клеймит преступниками преступное общество, общество, основанное на грабеже, на воровстве, на эксплуатации, на выжимании последних соков из народа, из трудящихся, общество, строящее благополучие и благоденствие кучки, ничтожной кучки людей на несчастии большинства, на гибели всех людей, общество, основывающее удовольствие ничтожного меньшинства нравственных отбросов на страданиях и лишениях всего народа, всего трудового люда. Общество, где одни жиреют, толстеют от обжорства, от переедания, а другие пухнут с голоду; общество, где одни нагуливают себе жиру и помирают от «ожирения сердца», а другие помирают с голоду. Общество, где у грабителей, властителей, врагов народа есть дворцы, виллы, а у друзей народа, у сынов народа нет крова, нет пристанища, и занимают они «койки» или «углы».

У лисицы, у хитрицы, у лжеца, у обманщика-спекулянта есть «нора», золочёная нора, окружённая садами, парками — особняк, дворец.

А сыну человеческому, сыну из народа, честному, благородному труженику негде и голову преклонить.

И нам, борцам, непримиримым борцам против преступления, против кривды, бросает это общество, эта кучка скорпионов, эта шайка грабителей-воров, это сборище властелинов-злодеев, насильников — бросает обвинение в преступности.

«Держи вора»! — кричит вор, пускаясь во все лопатки и этим отводя внимание от себя.

«Держи преступника-анархиста»! — кричит, запыхавшись, начальствующий насильник.

Не могу здесь не привести стихотворение Лермонтова — великого, проникновенного поэта, «Пророк»:

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья:

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья…

………………………………………………….

………………………………………………….

Смотрите ж, дети, на него:

Как он угрюм и худ и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!

Каждый истый анархист есть пророк.

Пророк новой правды, новой истины и новой общественности, нового уклада и перестроя.

Каждый анархист есть пророк любви и ненависти, любви к страждущему человеку и человечеству, ненависти ко злу, к рабству, к насилию, к богатству.

Каждый анархист есть пророк равенства и свободы.

Нас преследуют. Мы делим участь всех пророков всех времён и всех народов: мы презираемы, гонимы, оклеветаны, оплёваны.

Товарищи! Кто плюёт в небо, тому плевок в лицо, ибо небо слишком высоко, чтобы плевком его достать.

А мы, анархисты, люди с чистой душой, как лазурь небес, с душой высокой, возвышенной, как эта бесконечная высь, слишком мы чисты, слишком возвышены, слишком недостижимы нравственно, чтобы эта гнусная грязная клевета, чтобы эти преступные оплёвывания «привилегированных преступников» нас достигли.

Мы гонимы в современном гнусном, преступном, злодейском обществе, но это наша гордость, наша честь и слава.

Мы мученики великой идеи, великой правды.

Нас прозывают преступниками, потому что мы единственные честные люди здесь.

Примечания:

[1] Цитата из рассказа Леонида Андреева «Тьма». Леонид Андреев (1871-1919) — русский писатель и драматург. Представитель Серебряного века русской литературы. Один из пионеров цветной фотографии в России. Мистический анархист.