Маша Годованная и Нэт Счастнев (а) о шведских полижанровых анархо-фем фильмах «Дайк Хард» и «Популярное обучение террору»

Маша Годованная — кино-/видеохудожница, куратор, преподавательница. Сфера интересов: экспериментальное кино, современное искусство, гендерные теории, (пост)феминизм, визуальная социология;

Нэт Счастнев (а) — фотограф, журналистка (университет Эребру, Швеция). Сфера интересов: репрезентация сексуальности в современной фотографии, феминистская критика, документальная фотография.

Порталы, киборги, шпионы, байкеры, боксёры, привидения, тюремный бунт, роллер-дерби, музыкальные номера и секс — в 2014 году вышел в прокат полнометражный фильм Dyke Hard. На 37-м Московском Международном кинофестивале он был представлен под названием «Крепкая орешина», перекликаясь с российским переводом известной американской кино-франшизы «Крепкий орешек» (Die Hard). Тем не менее, этот перевод исторически и семантически не совсем верен: «Дайк Хард» — название реальной лесбийской панк-группы, в которой играла режиссёр Битте Андерсон. Фильм, название которого можно было бы перевести как «Крутая лесба» или «Лесби́ жёстче» (как глагол в повелительном наклонении), правильнее было бы как имя собственное вовсе не переводить. Изначально «Дайк Хард» задумывался как трейлер к несуществующему фильму: снятый на киноплёнку формата супер 8 мм, он должен был пополнить коллекцию короткометражек и выйти на DVD независимой компании Ллойда Кауфмана Troma Entertainment, специализирующейся на производстве низкобюджетных картин провокационного характера, некоторые из которых становились в дальнейшем культовыми.

Работа над трейлером, который не имеет прямого отношения к окончательному варианту фильма, проходила коллективно и наметила основные «параметры» кинопроизводства полного метра: в ней участвовали не только «движущие силы» проекта — авторы идеи и реализации Битте Андерсон, Мартин Борелл, Алекси Карпентьери и Джозефина Криг, но и другие члены ЛГБТКИ-сообщества Стокгольма.

Такому объединению и активизированию коммьюнити помог тот факт, что Битте Андерсон, активная участница ЛГБТКИ- и андеграундного сообществ Стокгольма, долгое время была владелицей квир-феминистского книжного магазина Hallongrottan и организовывала там различные мероприятия. А с 2008 года была вдохновительницей независимого открытого телевизионного канала Hallon TV, многие актёры которого «перекочевали» с экранов телевидения в «Дайк Хард».

Выпускница магистерской программы университетского колледжа искусств, ремесел и дизайна Кунстфаcк Битте неоднократно отмечала влияние на неё фильмов Джона Уотерса и Брюса Ля Брюса, а также фильмов «Тромы», где она работала художницей по спецэффектам. Именно условие Ллойда Кауфмана, одного из создателей этой независимой кинокомпании, что трейлер, а потом и фильм, должен быть англоговорящим, гарантировало творческой группе и участникам фильма «Дайк Хард» поддержку. И сначала фильм снимался на двух языках — по-английски и по-шведски. Иногда сцены по-шведски звучали смешнее и остроумнее, так как актёры чувствовали себя более свободно в использовании родного языка и могли смелее импровизировать в игре словами. Но так как «удваивание» материала растягивало съёмки и увеличивало бюджет, от идеи двух языковых версий пришлось отказаться, и полный метр стал исключительно англоязычным.

Фильм «Дайк Хард» повествует о приключениях трёх подруг Пегги, Скотти и Бандито (музыкантов одноимённой рок-группы), происходящих с ними по пути на музыкальное конкурс. Они встречают новых друзей, расстаются со старыми, находят поддержку и сталкиваются с неприятностями. Время фильма переносит нас в середину 1980х, с его яркими кислотными красками и различными музыкальными направлениями.

Этот временной перенос, отрыв от реальности, частично оправдывает полижанровость «Дайк Хард». В фильме «намешаны» элементы мюзикла, «роуд-муви», трэша, хоррора, Si-Fi, драмы, комедии и т.д., не говоря о прямом цитировании и отсылках к фильмам Джона Уотерса, Брюса Ля Брюса, Анни Спринкл и другим фильмам андерграундных (и не очень) режиссёров, художников и активистов. Цитируя одного из героев фильма Уотерса «Безумный Сесиль Б» (2000), можно сказать, что для «Дайк Хард» «нет правил, только границы» («there are no rules, only edges»), т.к. «кино-вне-закона существует без каких-либо ограничений» («outlawed cinema has no limits»).

Однако, несмотря на визуальную полижанровость, создатели «Дайк Хард» обозначают его в открывающем фильм титре как «лесбийское рок-н-ролл-приключение». Это задаёт интерпретационные рамки к пониманию фильма и на протяжении всего просмотра заставляет зрителя переосмысливать лесбийскую идентичность, размывая её привычные характеристики и элементы конструирования. Отличительной чертой «Дайк Хард» является участие в нём транс-людей (важно отметить, что не просто актёров, играющих трансгендеров), а так же этническое и возрастное разнообразие участников, репрезентация различных телесностей (в том числе и людей с ограниченными возможностями). Это отличает «Дайк Хард» от других шведских кинокартин, работающих с ЛГБТКИ-тематикой.

Другим важным аспектом в фильме являются отношения власти. С самого начала власть определяется вне зависимости от гендера и пола: физическое насилие, моральное и эмоциональное давление и унижение становится не только характеристиками «мужской» интеракции, но переносятся на носителей и представителей других идентичностей. Властные, а также классовые характеристики проявляют себя в языке и социальном взаимодействии героев фильма и находятся под влиянием пост-феминистской традиции, в то время как пространственные и временные рамки обозначены 1980-ми годами.

Попытки выстраивания горизонтальных равноправных отношений, возникновение солидарности и стремлений к единой цели, но одновременное «прорастание» в них вертикали власти, носителями которой становятся также представители ЛГБТКИ-сообщества (самый яркий пример — отношения «крутой» дайк Рифф с другими членами рок-группы); исключение и забвение, обиды и неизлечимые травмы (как в случае героини-«альтер-эго» Мойры); страхи как реальные (например, страх Пегги обычной работы с «9 до 5»), так и мнимые (страх проклятого пространства дома с привидениями); «запертая» и освобождённая сексуальность, различные любовные и сексуальные практики, не ограниченные общепринятыми стандартами получения/доставления удовольствия и их включение во властную игру — вот перечень немногих тем и позиций, с которых рассматриваются властные отношения в фильме.

Квинтэссенцией власти становится амбивалентный образ тюрьмы, а непосредственным носителем — директриса этого заведения и её охранники. Тюрьма в «Дайк Хард» — дисциплинирующая институция, где пол и гендер, возраст и этничность не важны, важен социальный статус и чёткая заданная иерархия власти («мастер и раб»). В тюрьме подавляется и подчиняется сексуальность заключённых, обязанных участвовать в садистских игрищах «верхних» («not inmates but play-mates»), но при этом отказывающих себе в сексуальном удовольствии. Только директриса может получать изощрённо-садистское удовлетворение, контролируя и управляя другими. А в ситуации, когда она не может этого делать, сексуальность (как в случае со Зверем) изолируется и закрепощается. На случай сексуального бунта заключённых у директрисы есть «план Б» — седативный газ.

Именно его заменяет на эротико-возбуждающий газ сексуальный партизан-освободитель Бак Блоссум, который нанялся в тюрьму в качестве охранника, чтобы найти свою любовь. Только высвобождая свою сексуальность и желание из–под «гнёта» Другого, человек обретает свободу, установленный тоталитарный порядок может быть разрушен. При этом сами носители власти также получают сексуальную свободу, вытесненную и подчинённую мета-внешнему властному порядку (по Альтюссеру, тюрьма является одним из идеологических аппаратов государства). Сексуальное раскрепощение объединяет разобщённых и настроенных друг против друга заключённых. Под воздействием любовного газа Бака и всеобщего возбуждения они объединяются с тюремщиками в сексуальном порыве. И в характерном совместном движении пробивают стены тюрьмы, находя уже реальную свободу из заточения.

Нужно отметить, что власть проявляет себя не только в том, как герои фильма выстраивают отношения друг с другом, в их стремлениях и целях, но и в том, как они легитимируют свои властные притязания и через какие механизмы подавляют и подчиняют себе других.

Власть (или вопрошание о ней) также проявляется и в самой киноформе «Дайк Хард» — проблематизация повествовательных и жанровых канонов, формальных и стилистических правил, принятых режимов и способов производства кинопродукции.

Фильм как инициатива

В фильме приняло участие около 300 человек из ЛГБТКИ-сообщества Стокгольма: кто-то снимался, кто-то давал костюмы, кто-то позволял снимать в своих пространствах, поддерживал деньгами. Как было уже упомянуто, фильм «вырос» из трейлера для компании «Трома», которая помогла финансово с запуском фильма. 12 июня 2012 года была запущена кампания краудфандинга на Kickstarter, и было собрано $ 6214, превысив заявленную планку в $ 5000. Потом творческой группе удалось получить несколько грантов на продолжение съёмок. Когда всё было отснято и фильм перешёл в фазу монтажа, проектом заинтересовалась большая шведская кинокомпания Filmlance International AB и предложила сотрудничество.

Таким образом, изначально панковский DIY коллективно-созданный проект в итоге влился в большую корпорацию и заканчивался уже на её территории. Возможно, поэтому произошло такое чёткое разделение на роли в фильме: «режиссёр», «сценаристы», «оператор-постановщик», «художник по спецэффектам», «художник по костюмам» и т.д.

Правила большого кино не терпят признания коллективности и солидарности. Это проявляется на символическом уровне титров, где должна быть отстроена определённая властная иерархия с «режиссёром» на вершине.

Несмотря на то, что действие фильма разворачивается в прошлом, «Дайк Хард» является документом уходящей современности. Посвящённый зритель узнает многие культовые для сообщества места Стокгольма, которые вскоре после съёмок фильма прекратили своё существование. Так, Битте продала свой книжный магазин, в котором были сняты несколько сцен и который являлся важным местом встреч и обсуждений, а новые владельцы вскоре окончательно закрыли бизнес. Первая сцена мужского стриптиза одного из главных героев Buck Blossom, блестяще исполненная Алекси Карпентьери, снималась в культовом ЛГБТКИ-баре Headquarter («Штаб-квартира»), который также прекратил своё существование.

В фильме снимались многие важные фигуры шведского ЛГБТКИ-движения старшего поколения. Так в одном кадре появляется Биргитта Штернберг (Birgitta Stenberg) с супругой Керстин Бьеркстед (Kerstin Bjärksted), шведская писательница, переводчица и иллюстратор, сценаристка и актриса, посвятившая своё творчество ЛГБТКИ-тематике. Ей принадлежит всего лишь одна фраза в фильме: «Мы в своё время бегали быстрее». В 2014 году она умерла, отчего титры в финале фильма «Dedicated to our mothers» приобретает острое звучание: посвящение «матерям», феминисткам и активисткам старшего поколения, благодаря деятельности которых младшие поколения имеют «врождённые» права и свободы. Память о недавней борьбе «старших» и их жизнях не позволяет воспринимать современный порядок вещей как нечто само собой разумеющееся.

Другая важная фигура — Илва Мария Томпсон (Ylva Maria Thompson), художница, скульптор, актриса, секс-эдюкейтор, хост одной из телепередач шведского ТВ, посвященной сексуальному просвещению. Целью своей деятельности считает освобождение сексуальности от таких культурных стереотипов, как стыд или чувство вины. Ее персонаж — призрак утопленницы, совращающий одну из главных героинь и достигающий пика удовольствия (перевёртыш известных киношных штампов, например, «Человек-невидимка» Верховена, 2000). Героиня Томпсон — откровенная репрезентация табуированного в современной визуальной культуре тела, немолодого и непривлекательного в мэйнстримовском понимании. Апофеоз — песня призрака, «гимн феминизма», история обретения своей сексуальности через преодоление социальных и религиозных норм и пост-жизненную рефлексию.

Тем не менее, несмотря на свою сексуальную и жанровую провокационность, «Дайк Хард» можно охарактеризовать как аполитический фильм. Многие его критикуют за лёгкость в репрезентации властного дискурса, в сексуализации полиции и тюрьмы и комической банализации их действий/ролей. Хотя за этой показной и наигранной пестротой происходящего могла бы находиться критическая позиция, переосмысляющая социально-политическое устройство, выявляющая болезненные темы современного шведского со/общества, которое только что пережило смену правительства с ярко выраженными правыми взглядами.

Этого в «Дайк Хард» нет. И его политическая конформность гарантирует фильму успех на кинофестивалях и широкую дистрибуцию. А за ней и известность, закрепляя за собой безусловное и заслуженное право на включение в историю ЛГБТКИ-кино. Как и свой вклад в репрезентацию множественности гендеров, возрастных групп, телесности и цвета кожи. Пользуясь словами героини Дон, адресованными зрителям музыкально-спортивного конкурса, на который лесбийская рок-группа стремилась на протяжении всего времени, «Дайк Хард» — фильм о «всепризнании» (acceptance), дружбе, предательстве и прощении.

PS: альтернатива

В то же самое время в другом шведском городе Гётеборге снимался иной ЛГБТКИ-фильм Folkbildningsterror («Народноеобразованиетеррор» / «Популярное обучение террору»), значительно обыгрывающий «Дайк Хард» в своём политическом посыле.

Это пособие для зрителей, как вести анархо-фем-борьбу с дискредитирующим себя государством. В нём реальные практики проведения собрания, достижения группового соглашения и вооружённого сопротивления перемежаются с музыкальными номерами, захватывающими сценами погони и перестрелки, драматическими и комическими эпизодами. Это жанровая полифония объединяет два фильма, как и способы изначального производства: DIY, коллективность, поддержка сообщества (в первом фильме — Стокгольма, во втором — Гётеборга).

Но если в «Дайк Хард» действие фильма направлено в прошлое, с его фантазийными войнами за право быть собой, за право быть с любимым человеком, за право заниматься своим делом, то действие Folkbildningsterror разворачивается в настоящем, с его реальными проблемами социального, политического и культурного характера.

Такая серьёзная политическая повестка и работа с настоящими социальными темами (жёсткая критика правительства и связанных с ним государственных структур управления и контроля, в том числе полиции и бюрократии), настаивание на сохранении концепции «государства всеобщего благосостояния», уничтожение капитализма и частной собственности, борьба за права квир-пролетариата и террор против гетеро-/гомонормативности, отстаивание прав животных, популяризация веганства и здорового образа жизни, освобождение квир-тела и обретение квир-духа вне гендерных категорий, коллективная борьба в пост-феминистскую/квир эру), а также характер работы над фильмом (принцип «аффинити-группы»: отсутствие единоличного режиссёра, коллективное принятие решений о сюжете, художественном решении и монтаже фильма, съёмка на шведском языке, отказ от услуг дистрибьюторских компаний) во многом определили медийную НЕуспешность Folkbildningsterror, оставив его за пределами больших фестивальных показов. Возможно, неомарксистская риторика фильма, преломлённая и адаптированная анархо-феминизмом, становится опасным идеологическим рупором. В конце концов, сексуальное освобождение достигается гораздо проще, чем освобождение от (пост)капиталистического порабощения.

Авторы статьи выражают благодарность Зафаиру Врба (Zafire Vrba) за помощь в разработке материала.

Текст был подготовлен для брошюры кинофестиваля «Бок о Бок» «Сила кино. ЛГБТ-фильмы, изменившие мир»