Погреб, полки которого во всю стену заставлены стеклянными бутылками из–под кетчупа. Вино из одуванчиков. По мысли Бредбери — опыт дней лета 1928 в Гринтауне штат Иллинойс… Но также, конечно, опыт вдохов и выдохов проективной идентификации, пережитый одним и распознаваемый другим — в горе и в радости, на бегу и остановившись. Опыт смены регистров переживания опыта, опыт трансформации.

Людям, пребывающим в разных регистрах опыта не понять, не услышать друг друга. К самому себе, уходящему из символического регистра в конкретный — тоже не докричаться.

Вот, например, Отелло любит Дездемону и любим ею.

Яго не может вынести вида их любви, он завидует, он полн плохих чувств, он хочет разрушить пару, приносящую ему такие страдания.

У Яго нет в голове идеи любви. На уме и на языке у него одна порнография. Он закидывает порнографическими картинами ум Отелло, если мы посмотрим, что он делает.

Тогда Отелло тоже перестаёт чувствовать любовь. Он даже не понимает — как Дездемона может его любить? Он — чужак, он старый, он чёрный.

Яго своей клеветой ломает в душе Отелло не только чувство, что он любим, но целиком убивает идею возможности быть любимым. (Так порой происходит у брошенных супругов или любовников, которые страдают, как покинутые самой жизнью, а не этим конкретным мужчиной или женщиной).

Отелло, по сути, сходит с ума и, ведомый навязчивыми порнографическими образами, ревностью и ненавистью, убивает Дездемону.

В мире где он не любим, где его близкие смеются над ним и предают его, в мире приправленном перверсивным возбуждением от порносцен, вдвинутых Яго в его голову, он не видит, не слышит, не знает того мира, где он любим женой и окружён уважением друзей и знакомых.

Когда Отелло приходит в себя и понимает, что натворил, он сталкивается вновь с абсолютно другим миром: то, что казалось ему абсолютно очевидным, кажется теперь страшным бредом. Ему приходится убить себя.

Таким же образом всё, что в здоровом состоянии казалось само собой разумеющимся (верность, уважение, любовь), растворилось как песочное строение на берегу под напором волн, вызванных стараниями Яго поселить в его душе ужасные картины, чувства и состояния…

Один герой, описанный как цельная натура. Но разные миры. И нет между ними возможности диалога — разные языки, разные ценности, разные способы описания. Одно для другого — инопланетянство.

Иногда мы видим как ломается «здоровое» или сложное. Иногда, наоборот, наблюдаем или переживаем моменты выхода из архаического состояния — этот качественный скачок в психике от рвущих душу зубами жгучих убийственных страстей к объёмному миру смыслов, от плена конкретности и телесности внутренних объектов к свободе символизации и пространству между людьми.

Видеть переходы. Запечатывать в бутылки опыт трансформации. Сохранять его в «подвале», чтобы зимой «вино из одуванчиков» могло согреть душу и вернуть память.