В единственном сне (остальные не в счёт, они были самой что ни на есть явью, и если не совершаю обычного там, уровень этого не жадно высок, чуть выше нервных окончаний проводов и деревьев, и теперь помню, как это делается, и не взлетаю лишь потому, что возвращение в явь — то же самое, что ей присниться, то есть осознать, что жива и велит она — не я) мне было предложено, даже трудно сказать, предложено, будто ладонь разжалась, и по линиям ясно, мне было предложено расстаться с главным, к чему свёлся весь список наследства, за вычетом чего не будут держаться ткани, и перестанут приходить мысли, мне было предложено жить без боли.