Обычно после обращения к кантовской критической философии принято рассматривать развитие западноевропейской мысли в трудах последующих философов — Фихте, Шеллинга, Гегеля, представителей неокантиантства. Но в фокусе нашего пристального внимания — не логика развития философских идей в истории, а проблематика восприятия, от которой мы не хотели бы отходить. Поэтому, обнаружив поразительную корреляцию между трансцендентальной эстетикой Канта и исследованиями в современных когнитивных дисциплинах, нейробиологии, сразу же протянем линию от классика немецкого идеализма Канта к некоторым идеям современного нейрофилософа Томаса Метцингера.

Томас Метцингер интересен нам тем, что вплотную работает с учёными-нейробиологами и в своих теоретических построениях апеллирует к открытиям в эмпирических науках о мозге. Дело в том, что проблематика чувственного познания Канта прекрасно коррелируется с нейробиологией (а как выяснится чуть позже — и с квантовой механикой), в рамках которой (фактически в условиях лабораторных экспериментов) кантовские идеи априорности, трансцендентализма, превращения в акте восприятия вещи-самой-по-себе в вещь-для-нас, находят своё объяснение. Метцингер поможет нам перейти, наконец, к программной части нашей работы — к исследованию ядра проблематики восприятия в следующем подразделе (Дефект Восприятия).

Мы не будем детально разбирать идеи немецкого философа, тезисно отметим лишь основные его концепции. Отметим, что Метценгер в своих исследованиях следует физикалисткому вектору "снизу вверх", от физического к ментальному, от мозга к сознанию. Поэтому он скептически относится к метафизическим вопросам о Боге, просветлении, вдохновении, мистическому и духовному опыту в целом, всегда заявляя, что должен опираться на сильную, достаточно убедительную доказательную базу. Это он называет интеллектуальной честностью. Поэтому его философская работа тесно связана с эмпирическими исследованиями мозговой активности в нейробиологии и мало восприимчива к работе интеллектуальной интуиции, чем по характеру отличается от нашего подхода, который предусматривает использование двух векторов: и "снизу вверх", и "сверху вниз". Но, так или иначе, используя логику и рациональный метод, Метценгеру удалось сделать немало в своём направлении.

В чём проявлена корреляция между кантовской трансцендентальной эстетикой и открытиями в современной нейрофизиологии? Ответ: в пункте описания процесса преобразования мира-в-себе в мир-для-нас. Кант описывает это в философских понятиях, не обращаясь к материалу эмпирических наук, которые в его эпоху делали только первые шаги в направлении экспериментальных исследований. Заметим, Кант, открыто заявляя, что мы не имеем доступа к Реальности и вынуждены перцептивно взаимодействовать лишь с феноменальным миром, не проблематизирует сам акт восприятия. Он принимает механику перцепции как за само собой разумеющийся и нормативный процесс. Далее его мысль развивается уже в формате этого феноменального мира и исследует темы, которые возникают внутри этого очевидного мира так, как будто он нам дан изначально как безальтернативный и единственный в своём роде. Канта не интересует вопросы генезиса биологического механизма перцепции. Для него тот факт, что мы, не успев соприкоснуться с Реальностью, тут же фатально сталкиваемся с миром феноменов, является нормальным и не подлежащим какой-либо проблематизации, а тем более драматизации. Когда же направляешь внимание на этот генезис и проблематизируешь механизм актуального восприятия, — хотя бы привлекая к этой теме "идолов рода" Ф. Бэкона, — то обнаруживаются небезынтересные вещи, побуждающие ещё более пристально исследовать эту проблематику как наиболее важную в теории познания, обуславливающую драматический характер человека как познающего существа. 

После многолетних исследований в нейробиологии становится очевидным, что преобразование внешнего мира в мир, который мы сознательно воспринимаем, производится мозгом: процесс преобразования — исключительно нейрологический процесс. По словам Метцингера мы уже можем с определённой долей уверенности говорить о том, каким образом мозг вначале создаёт симулятивную модель реальности, — достоверную репрезентацию — а потом убеждает нас в том, что эта модель и есть реальность как таковая. Эту симулятивную модель он называет "тоннелем эго" (сравните с "феноменальным миром" Канта); имеется в виду, что мы не контактируем с Реальностью, а прорубаем тоннель сквозь него, который принимаем за подлинный мир. Наши органы чувств из-за несовершенства не способны воспринимать Реальность как она есть, так как сформировались в течение миллионов лет в процессе эволюции для биологического выживания вида homo sapience, а вовсе не для постижения последних тайн бытия. С другой стороны, наш мозг за то же время эволюции научился создавать внутри себя настолько совершенную модель Реальности, что мы не осознаём её как репрезентативную модель, принимая воспринимаемое нами за саму непосредственную Реальность. Это — одна из загадок эволюции, которую в тех или иных формах стараются или игнорировать, или забалтывать многие эволюционные биологи, и которую Метцингер сформулировал так: "Сознание это видимость мира. <…> То, что ставит человеческое сознание отдельно от любого другого биологически эволюционировавшего феномена, так это то, что оно внутри самого себя показывает действительность. Оно создаёт внутренность; процесс жизни становится осведомлённым о самом себе"[1]. Это как раз то, что вызывало философское удивление и у Чалмерса, который вопрошал о том, почему же все нейробиологические процессы не проходят в "тёмной комнате", а, наоборот, на протяжении всей нашей жизни с самого рождения, мы не перестаём видеть внутреннее кино жизни.

При этом очень принципиальный момент: мозг не только создаёт модель мира, — "тоннель эго" — но к тому же генерирует и "нас" самих как обособленных "я", способных к восприятию этого "тоннеля". И это обособленное "я" Метцингер называет "феноменальной я-моделью", которое представляет собой паттерн активизации нейронных сетей в центральной нервной системе человека. Речь идёт о том, что называется личностью, индивидуумом, обособленным "я", эго-центром, отдельной самостью и т. д.

Другими словами, функция мозга как совершенной системы обработки информации заключается в одновременном нейрологическом генерировании двух коррелирующих друг с другом (симулятивных, т. е. нереальных) субстанций — модели мира (в классическом понимании речь об объекте) и "феноменальной я-модели" (субъект). Однако из-за невероятно высоких скоростей обработки поступающей из внешнего (реального) мира информации, мы не успеваем отследить этот процесс преобразования сигналов, и поэтому этот процесс сборки как мира, так и наблюдателей этого мира, остаётся для нас, по словам Метцингера "транспарентным", прозрачным, т. е. невидимым. В своём большинстве мы и не особенно стремимся отслеживать сложные нейрологические процессы в нашей нервной системе, будучи с рождения внутри феноменального мира как базовой реальности, подлинный онтологический статус которой сомнению не подлежит. Это подобно тому, как мы смотрим сквозь абсолютно чистое оконное стекло на улицу и не видим само стекло, а автоматически распознаём то, что находится за ним — пролетающую птицу, облака, деревья, дома, улицу. И вот эта транспарентность, как наша неспособность распознавания актов нейробиологического преобразования потоков внешних сигналов в "тоннель эго" превращает всех нас в наивных реалистов, искренне полагающих, что мы и на самом деле воспринимаем Реальность как таковую: "Механизм, совершенствовавшийся миллионы лет, действует так быстро и надежно, что вы не замечаете его работы. Он делает ваш мозг невидимым для самого себя. Вы контактируете только с его контентом: вы никогда не имеете дела с репрезентацией как таковой, отчего и возникает иллюзия непосредственного контакта с миром. Вот почему вы — наивный реалист, то есть, убеждены, что контактируете с независимой от наблюдателя реальностью"[2].

Метцингер утверждает, что сознание без наивного реализма не существует. Так как, если станет происходить нечто такое, что раскроет нам хоть на некоторое время механизм восприятия, как многоуровневого процесса обработки информации, и нам вдруг повезёт детально пронаблюдать, что же творится в нейронных полях сверхскоростных микровычислений, то транспарентность (т. е. безупречное сокрытие иллюзии "тоннеля эго") будет утрачена и мир, как стабильная структура видимости вмиг рухнет — мы столкнёмся с хаосом неупорядоченных ощущений, впадём в когнититивный ступор или станем галлюцинировать, впадать в неадекватные с точки зрения конвенциональной нормативности крайне болезненные психические состояния, а то и вовсе потеряем сознание, т. е. сознание в целях самозащиты само отключится. Поэтому сознание и сознательный опыт (читай: когнитивно-психическая адекватность) по Метцингеру связаны со стабильностью "тоннеля эго" и перцептивно связанной с ним "я-моделью". Это и есть нормативная ситуация наивного реализма, от которого человеку, увы, не избавиться, даже если ему теоретически внятно объяснить работу механизма восприятия и убедительно доказать нереальность его антропологического статуса; ведь он "сам" нереален и представляет собой симулятивную "я-модель", которую генерирует его мозг. Многие образованные люди читали о концепции "майи" в древнеиндийской метафизике, смотрели фильмы подобно "Матрице" братьев Вачовски или "Начало" Нолана и скорее всего очень часто сталкивались с идеями "симуляции" и "иллюзии" в трудах таких мыслителей как Ж. Бодрийяр. Но, как правило, прочитанное и увиденное воспринимается как увлекательное духовное чтиво или эксцентричное кино, но слишком дистанционно, как-то, что может быть занятным, интересным, но к каждому из нас лично не имеющим прямого отношения. Человек, не в состоянии разотождествиться с тем нейрофильмом, — с собой в главной роли — который он наблюдает с самого своего рождения на экране собственного сознания, как он это легко мог бы сделать, будь он в кинотеатре и смотря фильм на большом экране, или находясь в каком-либо другом месте и глядя на дисплей гаджета. Нейрофильм, который он смотрит на экране своего сознания, внутри мозгового пространства — это и есть шедевральный продукт длительной эволюции его нервной системы, которая не только виртуозно преобразовывает поток внешних сигналов в этот мир и его наблюдателя, но и не менее виртуозно скрывает всю кухню этого нейробиологического преобразования, превращая (всего лишь) призрачное нейрокино в несомненную и неоспоримую (для её незадачливого зрителя-наблюдателя) полнокровную физическую реальность трёх измерений. 

Да, человек, с точки зрения немецкого философа, обречён на существование в строгих рамках этой глобальной фикции, ибо такова странная логика слепой эволюции. Согласно Метцингеру, даже существование самих идей свободной воли или освобождения (например, от страдания) сложно обосновать, так как нет того, у кого может быть свобода воли и нет того, кого нужно освобождать от чего-то — ведь "феноменальная я-модель" это всего лишь нейрологическая фикция, ситуативный образ ежемгновенно меняющейся комбинации нейронов в центральной нервной системе. В этом отношении размышления Метцингера близки к "светской духовности" буддизма или, например, учению индийского мыслителя Дж. Кришнамурти. Но интересно то, что если осознание факта несуществования обособленного "я" в буддизме (максима — "вас не существует") ведёт к пробуждению от сна этого мира "сансары", то в философии Метцингера, как представителя западной цивилизации, построенной на идеях индивидуализма и эгоцентризма, это трезвое осознание отсутствия "себя" оборачивается глобальной антропологической катастрофой, ибо теряется почва под ногами. Ведь, если меня нет, то какой смысл в "моей" призрачной жизни?

[1] http://www.etheroneph.com/gnosis/401-t-mettsinger-vidimost-mira.html (Дата обращения: 17.06.2020)

[2] https://avidreaders.ru/read-book/nauka-o-mozge-i-mif-o.html?p=22 (Дата обращения: 26.05.2020)

Из книги Теймура Даими "Танец Невозможного"