Приходя в музей или галерею, вы должны быть готовы ко всему — даже к тому, что земля уйдет из–под ног в прямом смысле этого слова. Конечно, по умолчанию мы ожидаем встретить картины на стенах, возможно какие-то скульптуры или объекты, и всё это в строго отведенных для них местах. Но нельзя наивно забывать о таком явлении как инсталляция, где все привычные правила не имеют значения.

Представьте, оказавшись в зале, вы уверенно идете вперед, как вдруг неожиданно, ступив на половицу, теряете равновесие. Отставляете другую ногу, чтобы удержаться, но она тоже начинает проваливаться вниз. В какой-то момент хрупкое равновесие найдено, вы озадаченно смотрите на пол и обнаруживаете, что обыкновенные на первый взгляд половицы устроены как качели: их опорный элемент находится посередине, а края качаются вверх и вниз. Постепенно, привыкнув к шаткости своего положения, вы начинаете медленно продвигаться по залу, рассматривая окружающее пространство. В этом зале нет ни картин, ни скульптур. Стены отделаны главным символом новейшего времени — белым сайдингом, сбоку висит коробка кондиционера. Пока вы оглядываетесь, ваше внимание привлекают всполохи на потолке. Поднимаете голову и обнаруживаете, что над вами пролетают сноубордисты — не настоящие конечно, а проекции. И тогда, стоя в этом пространстве, осторожно переходя с половицы на половицу и смотря на пролетающих сноубордистов — что вы чувствуете?

Вы оказались в пространстве инсталляции Ирины Кориной «Urangst». Впервые она была показана в 2003 году в галерее XL, а затем, в 2018, воспроизведена в одном из залов Третьяковской галереи на Крымском Валу. Если к 2018 году Корина стала уже известным автором, стабильно занимающим первые строчки рейтингов самых-самых российских художников, то в 2003 не только работы, но и само имя художницы было для зрителя в новинку: первые её инсталляции «29 трансформаций» и «Камуфляж» были представлены в галерее XL в 2000 и 2001 годах.

«Urangst (от немецкого ur — первичный, angst — страх), термин из психоанализа, означающий первичный, натальный страх человека, испытываемый в процессе рождения (Зигмунд Фрейд), чувство тревоги, изоляции и беспомощности перед враждебным миром (Карен Хорни)», — так расшифровывается название инсталляции Ирины Кориной в примечании к тексту Елены Селиной о выставке. Действительно, страх — первое, что испытываешь, попадая в это пространство. Он построен на элементе неожиданности от неустойчивости. Ведь неустойчивость — это в первую очередь неуверенность, которая вызывает спонтанную, и оттого ещё более сильную тревогу.

Но всё же не только страх. Находясь в пространстве инсталляции, можно заметить ещё одну особенность человеческой психологии и восприятия: адаптацию. Да, в первый момент, когда почва уходит из–под ног, мы теряемся, пытаемся удержаться, а когда и эта попытка проваливается, появляется растерянность. Но привыкнув к новым условиям, поняв принцип, по которому устроены половицы и заинтересовавшись тем, что происходит над нами, на потолке, страх уходит. А весь процесс превращается в игру. Теперь мы уже специально наступаем на шаткие места, пробуем по ним пройтись или покачаться.

— А это что такое за ящики?
— Там проекторы, они светят на потолок, где летают скейтбордисты, которые объясняют тебе, почему пол качается. Вообще, Ира очень близка к современной эстетике, и это очень хорошо.
— Что значит современной — молодежной, что ли?
— Ну да, она очень чуткая к такому уличному молодежному визуальному мейнстриму. Мне очень это нравится в ней; у нас, я считаю, нет такого другого художника. Я в ней вообще вижу силу и масштаб, и ещё — такой приятный молодежный драйв.
— А что же тут такого приятного, я не понимаю?
— Это одно из очень важных визуальных и смысловых течений, никто с этим не работает, никто не выводит из этого эстетического закона. У нас вообще мало людей, работающих с реальностью.
— Да какая же тут реальность? Это всего лишь дизайн реальности. Мне вот лично не хватает в этом глубины. Ну о-кей, ДСП. В инсталляции с Гагариным хоть есть щемящее чувство несостоявшегося будущего, там есть политическое и социальное содержание. Но эти все улыбающиеся объекты — про что они? Это, конечно, не чистый формализм, но вообще-то они для меня немного игрушки…
— А я вижу сирость новых материалов, которые тщатся быть новыми, но облезают очень быстро. Все нестойкое, неправдивое. Это нестыковка новых технологий и русской действительности. У нас другая снашиваемость.

Отрывок из беседы Ольги Чернышёвой с Екатериной Дёготь

В работах Ирины Кориной, особенно в показанной в галерее XL «Urangst» есть, с одной стороны, привычность, а с другой, нечто удивляющее. «Прощупывая» инсталляции и объекты взглядом, российский зритель сразу считывает, откуда они пришли. Массовые, повседневные, уже набившие оскомину ткани и материалы начинают жить своей жизнью: приходят в стены галереи, заполняют собой пространства или вздуваются до небывалых размеров. Получается так, что так или иначе все они вызывают чувство urangst. Но именно в инсталляции 2003 года оно было впервые сконцентрировано и выплеснуто в галерейное пространство.