Более 150 человек (по данным полиции), среди которых преобладали казаки и другие православные с иконами в руках, собрались около здания краевого выставочного зала изобразительных искусств и, потрясая плакатами и флагами, дружно скандировали «Гельман, вон с Кубани!» — говорится в заметке газеты «Коммерсантъ» от 16 мая 2012 года.

Эти слова могли бы относиться к политической или общественной повесткам. Но нет — речь идет о выставке Icons в краевом выставочном зале изобразительных искусств города Краснодара. А человек, чью фамилию скандировали протестующие — не кто иной, как Марат Гельман, коллекционер, политтехнолог, создатель музея современного искусства PERMM, международного проекта «Культурный альянс» и арт-центра в Черногории. Но, в первую очередь, он известен как галерист. Тогда, в 2012 году Гельман сделал выставку, которая показывала иконные образы в прочтении современных художников — подчас крайне провокационные. Возможно, где-то в Москве такая выставка была бы воспринята спокойно или, как минимум, тихо. Но не на Кубани. И случай с Краснодарским выставочным залом — не первый и не последний скандал, вызванный его деятельностью.

Начав в 1990-е годы, Марат Гельман быстро «поймал волну». Да так, что его деятельность и её плоды запомнились надолго, а отголоски продолжают доноситься и сегодня, когда активность почти сошла на нет. Прежде чем говорить о галерее, стоит сказать о ее создателе, потому что галерея Гельмана — один из ярчайших примеров бизнеса, построенного на личном бренде.

Марат Гельман родился в 1960 году в Кишинёве и окончил Московский институт связи по специальности инженер. Тогда возник его интерес к искусству, в частности, театру, благодаря которому, возможно, и сложился неповторимый стиль ведения дел. Параллельно с обучением в институте, Марат Гельман работал машинистом и рабочим сцены во МХАТе, «Современнике» и театре им. Маяковского. Начав в 1987 году свою выставочную деятельность с представления московских художников в Кишинёве, Гельман стал не только куратором, но и арт-дилером. Часть работ с той первой выставки была успешно продана, а ее организатор переехал в Москву. Уже в конце 1980-х Гельман стал первым арт-дилером в СССР, а после его развала закрепил свой успех, став одной из ключевых и самых скандальных фигур новообразованного арт-рынка.

Галерея Гельмана существовала с 1988 по 2012 год. За это время она стала примерным образцом галереи по направлениям своей деятельности: помимо громких коммерческих проектов в своем пространстве (кстати, адреса Галереи Гельмана менялись трижды: сначала она располагалась в Центре современного искусства на Якиманке, 1992–1995, потом — на ул. Малая Полянка, 7/7 стр. 5, 1995–2007, и к закату своего существования на территории ЦСИ «Винзавод», в 2007–2012), галерея также организовывала большие некоммерческие выставки, инициировала фестивали современной культуры, создавала интернет-проекты и участвовала в международных ярмарках. А в 1999 году именно Галерея Гельмана представила проект для российского павильона Венецианской биеннале.

1988–1992

Марат Гельман стал арт-дилером отчасти из–за выбранного им метода проб и ошибок. Он собрал коллекцию, которая оказалась неудачной, и ему пришлось её распродавать. У галериста не было профильного образования, а опыт работы с искусством был небольшим, поэтому, в первую очередь, Гельман полагался на художников, с которыми сотрудничал. У него не было определенных принципов или экспертов, к которым можно обратиться — поэтому галерея стала местом тотального эксперимента.

С 1988 по 1992 год участниками проектов становились очень разные художники, чьи концепции и стили мало увязывались с каким-то определенным курсом. Крен был в сторону живописцев «южнорусской волны». На самой первой выставке в 1988 году Марат Гельман показал работы Кишиневского художника Андрея Сырбу. Затем, в 1991 году, состоялась выставка ещё одного художника из Кишинева, молдавского происхождения, Юрия Хоровского. Художники и работы, которые показывал Марат Гельман в этот период, не вызывают каких-то сложных чувств: это живопись в ее самом привычном понимании. За это время в галерее прошли две персональные выставки Семена Агроскина, хорошо известного своей приземленной манерой написания бытовых сюжетов. Политическая повестка просачивалась, но очень неспешно: в 1991 году в Галерее Гельмана прошла выставка Дмитрия Врубеля «Мамочка!». Реалистическая манера так или иначе занимала основные позиции в программе галереи. И это неудивительно: коммерческая галерея должна была что-то продавать, а в конце 1980-х — начале 1990-х потенциальные покупатели ещё не забыли радостей и горестей советской живописи и пока не пришли к любви к минимализму. Развитие галереи происходило медленно и спокойно, работы продавались, художники показывали свои проекты. Уже тогда постепенно начал складываться мятежный дух Галереи Гельмана, желание выделиться среди остальной толпы галеристов (в начале 1990-х в Москве появились финансовые рынки, а вместе с ними и первые галереи — их насчитывалось более 70). На московской арт-сцене все чаще начало звучать слово «акционизм».

1993–1997

С 1993 в галерее Гельмана появилась прославившая её провокационность: свои проекты начали представлять московские акционисты, к ним присоединились концептуалисты и соц-артисты. В 1993 галерея стала организатором групповой выставки «VII Съезду народных депутатов России посвящается» в Центральном Доме Художников, где была показана живопись и видеоарт. Тогда же в стенах галереи показали работы Виталия Комара и Александра Меламида, соц-артистов, показательно менявших привычные советскому глазу визуальные образы, например, лозунги. Затем в галерее стали проходить выставки завораживающе жутковатого искусства группы АЕС.

Самые яркие акции проводились в это время под эгидой Галереи Гельмана, самые политически обостренные темы поднимались именно в её стенах. 1993 стал годом активизации Александра Бренера, первая выставка которого в Галерее Гельмана называлась «Моё влагалище», в следующем году вместе с Олегом Мавроматти и Дмитрием Пименовым он организовал выставку «Голод правит миром», а спустя полгода — «Конформисты» с Богданом Мамоновым. В 1994 году друг за другом в галерее были показаны проекты Энди Уорхола «Джозеф Бойс» и Олега Кулика «Я люблю Горби». Атмосфера постепенно накалялась и вылилась в то, что 1994 стал легендарным — в ноябре этого года состоялась акция Александра Бренера и Олега Кулика, когда обнаженный Кулик ходил на поводке у Бренера и бросался на прохожих — «Последнее табу, охраняемое одиноким Цербером».

Благодаря хорошо организованной утечке информации, к четверти седьмого вечера у галереи Гельмана собралась целая толпа любителей изящных искусств. Из–за дверей доносился вой и лай. Все было продумано так, чтобы гости томились в ожидании. Но гости не очень томились, потому что рядом в соседних галереях тут же открылись другие выставки.
Ровно в 18.30 заколоченная дверь распахнулась от удара изнутри, и оттуда выскочил голый, рычащий Олег Кулик, которого на длинной цепи, прикрепленной к поясу, удерживал прикрытый шортами (что необычно) и молчаливый (что еще более необычно) Александр Бренер. Со всем нерастраченным пылом молодости и художественным задором Олег Кулик стал бросаться на визжащих и разбегающихся зрителей, иных повалил в грязь и даже слегка покусал. Жена Олега фотографировала происходящее с видом репортера в горячей точке. Затем Кулик атаковал проезжающие мимо машины. Запрыгивая на капот, он лаял на водителей и пассажиров через лобовое стекло. Водители вели себя по-разному. Иные спешили уехать, иные, более любопытные, или регулярно читающие полосы культуры Ъ, останавливались, чтобы рассмотреть в мельчайших деталях Одинокого Цербера с его Последним Табу.
Тут, конечно, акция приобрела неподдельный драматизм. У ворот Гельмана собрались люди посвященные (как показал предварительный опрос — даже в детали операции), внутренне готовые либо увернуться от голого Цербера, либо пострадать за современное искусство. Не то случайные проезжие, которые вполне могли испугаться куликовского напора и бренеровского молчания и, по нынешним tempores et mores, обоих пристрелить как бешеных собак. Однако все кончилось благополучно и Последний Цербер с Одиноким Табу отправились в сторону кинотеатра “Ударник” — то ли купаться в обводном канале, то ли сдаваться постовому ГАИ. Зрители разошлись.
Их чувства не пострадали. Олег Кулик — не только любимец и баловень художественной тусовки, он к тому же человек исключительно нежный и чувствительный. Его не испугались. Другое дело Бренер, который доказал недавно, что ради красного словца не пожалеет и отца, оценив свою пляску на потрете Бренера-старшего в какие-то $2500. И конечно, самый радикальный художник прошлого сезона, то есть Кулик, решил показать, кто круче.
Остались сомнения, правильно ли интерпретировано название акции “Последнее табу, охраняемое одиноким цербером”. Вероятно, в роли Последнего Табу выступил Александр Бренер, а в роли Одинокого Цербера — Олег Кулик. Можно было считать и наоборот, что одинокий, молчаливый и сдержанный цербер, он же Бренер, охранял безумное, последнее, голое и вымазанное в грязи табу. Можно было бы считать также, что в роли Последнего Табу выступила галерея Гельмана. Впрочем, это табу давно нарушено.
Ситуацию не прояснил и владелец галереи. Он лишь напомнил, что нынешняя акция — часть длительной предвыборной кампании Олега Кулика. Олег давно уже объявил, что собирается стать президентом России от Партии животных. Именно на завоевание голосов бессловесных тварей и были рассчитаны его шаги. Олег Кулик выставлял на московских улицах плакаты со своим рогатым изображением, а также пытался демонстрировать толпе раздвоенные копыта. — Алексей Тарханов, 26.11.1994 https://www.kommersant.ru/doc/96199

С 1993 года историю Галереи Гельмана можно изучать по газетным заметкам. Причем большинство из них находится в разделе «Происшествия». Даже когда выставка казалась «слабоватой», про нее все равно обязательно хоть кто-то писал— Гельман ведь. Галерист заказывал акции, прославлявшие его деятельность, и очень хорошо осознавал «эпохальность» того, что делают художники. С 1995 года он уже заявляет об этом без излишней скромности, начинает определять основные векторы — так им создается проект «Задачи современного искусства на 1995–1996 год». Это список, предложенный Гельманом для создания «национального списка художников». Среди них были 44 «актуальных российских художника», 39 художников «предшествующего поколения», 9 «художников ближнего зарубежья, участвующих в российской художественной жизни» и 14 «субъектов пространства» (галерей и других арт-институций). Помимо действительно очень известных и признанных персоналий, в список вошли и те, кого игнорировали эксперты, но кому импонировал Марат Гельман, что вызвало много дискуссий. “В эпоху нелегитимности и список Гельмана составлен вопиюще нелегитимным методом — галерист Гельман является материально заинтересованным лицом и должен был бы остаться инициатором” — пишет Екатерина Деготь в заметке 1995 года.

1998–2012

С 1998 года и, в целом, в конце 1990-х — начале 2000-х, Марат Гельман начал подводить больше итогов и делать крупные проекты, не всегда провокационные или политически острые, но обязательно с претензией на широкий размах. В 1998 году дуэт Александр Виноградов, Владимир Дубосарский показали в галерее свой проект «P. S.». Снова вернулись Виталий Комар и Александр Меламид и сделали выставку «Наша Москва глазами обезьяны».

Но сами классики переболели соцартистской ироничностью и ныне практикуют метод, который для себя называют ecollaboration — от слияния слов ecology (экология) и collaboration (сотрудничество). Эколлаборация заключается в создании идеального “искусства будущего”, построенного на экологическом равновесии между человеческой и природной составляющими. Не беремся судить, насколько серьезны Комар&Меламид, но новоявленные адепты “зеленой” идеи действительно берут себе в соавторы слонов, рисующих абстрактные картины, муравьев, термитов и бобров, создающих архитектурные инсталляции, или шимпанзе, занимающегося фотографированием. Экзерсисы последнего — звезды Московского цирка Микки — и выставлены в Галерее М. Гельмана.

Комар с Меламидом сначала старательно обучали Микки азам фотографии, показывая ему и ветхую камеру-обскуру, и новейший полароид, затем водили его по Москве и выбирали натуру, наконец наводили объектив фотоаппарата, а обезьяна нажимала на кнопку. Естественно, снимки (на выставку попали “виды” Красной площади и Скатертного переулка) получились акварельно размытыми, со странными ракурсами — типичные эксперименты фотохудожника-дилетанта. Этот банальный фотоимпрессионизм был бы немыслим на стенах “актуальной” галереи, будь его автор человеком, но это работа шимпанзе под руководстом “концептуальных художников” с мировым именем, а потому она автоматически повышается в цене и входит в анналы современного искусства. К тому же проект остросовременен по причине своей политкорректности: “борьба с антропоцентризмом в культуре”, “обезьяны — тоже люди” и все такое прочее.

Федор Ромер, 20.10.1998 http://azbuka.gif.ru/critics/monkey/

С 1999 года в Галерее Гельмана постепенно стихает накал страстей, галерист делает выставки работ из своей коллекции, за персональной выставкой классика концептуализма Дмитрия Гутова следует проект дизайнера Артемия Лебедева. В том же году одна за другой проходят выставки фотографии: персональный проект Игоря Мухина, групповая «Просто фотохудожники». Галерея Гельмана из главного скандалиста превращается в классика, работающего с «мастодонтами»: Александр Бродский, Владислав Мамышев-Монро, Валерий Кошляков, Гор Чахал, Георгий Литичевский… Тем не менее, не все было так просто и спокойно.

В 2006 году произошел погром Галереи Гельмана, «в ходе которого был избит сам Гельман, и уничтожены 20 работ грузинского художника Александра Джикии».

Наталья Миловзорова, глава офиса Гельмана в тот период, рассказывает: «Суббота была, все тихо-спокойно, — рассказывает Наташа. — Вошли люди, быстро так сориентировались, забрали у всех телефоны. Вообще была очень странная ситуация. Представьте, входят бритые люди в черных куртках, молча берут телефоны со стола и кидают их в черный пакет. Я сидела на этом самом месте и ничего не понимала. Когда мой мобильник забрали, я почему-то решила, что это такой способ воровства. Потом они вывели нас в выставочный зал, поставили лицами к стенке и принялись скидывать на пол оргтехнику и ломать подрамники с холстами. И вот пока мы так стояли, пять человек избивали Марата. Причем мы ничего не слышали». Наташа встает и подходит к нескольким холстам, сложенным возле стены: «Вот тут в нескольких картинах дырки. Художник очень расстроился…»

http://artprotest.org/cgi-bin/news.pl?id=1535

В том же 2006 Гельман делает одну из первых выставок Алексея Каллимы «Частные переживания». Группа «Синие носы» создает свой второй проект в стенах галереи, который называется «Грёбаный фашизм», в 2007 году. В его рамках художники Вячеслав Мизин и Александр Шабуров показали постановочные фотографии на злободневные тогда темы фашизма и неонацизма, иногда с недвусмысленными отсылками к современному российскому искусству. В 2008 Марат Гельман показал Московскую ретроспективу Ильи и Эмилии Кабаковых — легендарных концептуалистов.

Помимо российских «звезд», Галерея Гельмана и её создатель не забывали и про международную арт-сцену. Несколько раз галерея делала показы работ Энди Уорхола, а в 2007 году организовала выставку акварелей американского музыканта Мэрилина Мэнсона «Цветы зла».

К концу своего существования, Галерея Гельмана продолжала показывать провокационные проекты, но они становились все уже, сосредоточеннее на том, что происходит именно сейчас и именно в этом месте. Например, в 2008 году Авдей Тер-Оганьян, автор акции «Юный безбожник» в Большом Манеже, совместно с Зоей Черкасской создали выставку «Ольга Свиблова — говно, или Конец критического дискурса». Доска позора художников, политический дискурс — все начинает вертеться вокруг небольшой тусовки, отдельных людей. В 2012 году в галерее Гельмана появляется «юродивый» Сергей Пахомов с проектом «Altare», а последней стала персональная выставка Алексея Каллимы «Считай, что тебе повезло». Символичное название для выставки, завершившей существование такой громкой и скандальной галереи.

«Вы можете не умереть». Эти слова встречают каждого, кто заходит на сайт Галереи Гельмана. Вопрос или грозное предостережение? Марат Гельман в одном из интервью говорит о том, что на его сайте есть искусственный интеллект, с которым можно пообщаться. И он будет отвечать вам так, как отвечал бы галерист. Наверное, это можно назвать одним из способов увековечивания — как объясняет сам Гельман, так или иначе однажды про тебя все всё узнают, поэтому лучше рассказать обо всем самому. Более противоречивой персоны, чем Марат Гельман, на московской арт-сцене трудно вспомнить. Не случайно статью про него можно найти даже на сайтах «Общественного Комитета “За нравственное возрождение Отечества» под заголовком «Гельман — это диагноз» и в «Библиотеке компромата — Весь сор в одной избе». Деятельность Гельмана оставила след практически на всем. В 2008–2013 годах он занимал пост директора музея современного искусства PERMM, под его покровительством в музее появились картины о «Волшебной психологической милиции», прошла выставка «Русское бедное» и был организован фестиваль «Белые ночи в Перми”. Уволенный впоследствии со скандалом, в 2015 году Марат Гельман переехал в Черногорию, как он сам говорит в многочисленных интервью, из–за разногласий с российскими властями. До сегодняшнего дня он продолжает заниматься современным искусством и организацией культурных проектов. Не так давно произошло возвращение Гельмана в Россию — он сделал дар из своей коллекции Третьяковской галерее. Формально галерея перестала существовать. Но личный бренд и влияние ее создателя оказались настолько велики, что как будто фактически галерея все ещё продолжает действовать. Да, пространства больше нет, акционисты больше не делают проекты по заказу галериста, а газетные заголовки уже не пестрят названием «Галерея Гельмана». Тем не менее, обсуждения и страсти не утихают, и вряд ли пропадут в ближайшем будущем.

telegram @vanamag

instagram @vanamagaziin