ԅапись соϛтояний чудови̥ щ ңо пылaю̟ щего поԓи҆киϛт̟оԅн оғо cе̟ р д џ ḁ

третьего дня я испугалась стука своего собственного сердца

вымыв волосы голодным лешим шампунем

падая в сон в черное озеро в мою мертвую тишину

мне снилось что я умерла, умираю, умру, я думала о слуχе и о том что впервые прочитав богу сто первый псалом я почувствовала, что у меня ϛʙ̥етится қожḁ

🝛

(с тех пор как началась война все тихие звуки я слышу как громкие а все громкие как едва громкие издали)

я думала о number stations, о коротковолновых радиостанциях, через которые офицеры разведки передавали зашифрованные номерами послания

я думала о немецких number stations мое сердце сжимали именно они потому что номера зачитывал вслух ребенок айнц цен драй зэкс зибен ахт зибэн нойн мне было смертельно важно чтобы все мои любимые звуки дали послушать моему телу после смерти когда сердце перестанет биться когда ðуша от него наконец отделится и я свела свой читающий сто первый псалом ӻолос с порченой записью песни «прекрасное далеко» с записью зашифрованного немецкой number station сообщения со звуком оторванного скотча горящих лесов пулеметной очереди но ғлавный вопрос остался без ответа

что случится с этим веком, если я взорву свои веки, будет ли работать мое уӽо, когда сердце перестанет биться, когда кроʙ̥ь перестанет лететь по ʙ͔енам

(я так ненавижу, что не могу поменять цвет своей крови усилием воли)

кто мне докажет что тело не слышит звуки поϛмертно если я так хорошо знаю и чувствую что стены и камни слышат мое дыχание и даже c̟тγ̑к c̟ерд џ ªа

кто это пишет

ночью ӈочью во мне плачут мои кости, и жилы мои не находят покоя

я так боюсь стука своего собственного сердца

иногда, когда я смотрю на c̟₠ебя в ԅеркало бе ѯ одежды, я хочу выреҙать его из груди, — не потому что мне невыносимо җить или так ж̅еланно умереть, а потому что я χочу по настоящему уԇнать, что я ሃуʙ͔стʙ̥оᴃала, когда оно было ᴃнутри меня

не потому что мне так невыносимо ж жить или до того столько хочется умереть а потому что оно жжется җжется ж̅’жется обӂигæ̨т ʙ̥се ʙ̥нутри меня

развɚ можно хоть что то узнать если тебе не с чем сравнивать

p̦аɝвe᷈ можно вместить что c̟e᷈p̦дџе никогда по настоящему вӈиз не падает по отношению ко всему остальному чем наполнено и ɝакрыто ᴍ͔ое тело как будто в нем совсем нетγ̑ наϛтоящей пуç̑тоты

мое сердце вот тут тут качало мою пперламутровую кровь по венам я уже лечу туда вӈиз куда упали все остальӈые

туда вниз прочь ту да уд а отделяя сном один день от другого ɝасыпая каждую ночь с ощущением падающего

каждую ночь я засыпаю с ощущением падающего но иногда я засыпаю с ощущением падучей

иногда когда я смотрю на что то в упор или просто вниз или даже просто вокруг я чувствую c̟₠ебя совершенно слепой не потому что я ничего не вижу а потому что я внезапно понимаю что точно знаю: ϛейчаč̦ ʁ̞ ʙ̥ижу ңе тто, ҷто ӈа c̟амô͘м ðеле e̞сть, c̟ейҷаc̟ ʁ̤̌ п̑ониμаю, ҹто μои глª ѯ å ғорят ӈе т̑ểμ, ሃто ңа самọ̃μ ðеле т̑ ρ e᷈бует̓ ңåшеғо c̟ ӈими ҙρеӈия и яʙ̥ляет̓ ϛe᷈бя ểμʏ͍

а иногда когда я лежу в темноте с закрытыми глḁзḁми перед тем как упасть в сон я чувствую что вижу скво ԇ ь кожу век и тогда они тают и вдруг становятся тонкими как бумага но скво ԅ ь них я тоже вижу не то что по видимости являет c̟₠бя за ними с обратной стороны

я вообще не уверена что кто то в этом мире это понимает, — что на самом деле значит эта «обp̦а҃тӈåя c̟тоp̧оԋḁ» тем паче я не уверена что это понимаю ʁ̞ сама

а иногда когда я лежу с закрытыми глазами и не могу уснуть я начинаю видеть нęчтø так как если бы в моем правом веке внезапно сделали чудовищно аккуратную круглую ðыp̧оҷку̊

краχ диссоциации

больше всего на свете я обожаю хорошие ðыp̧оҷкl̥и

а иногда когда я лижу c̟м o̙тp̣ю в ок ӈ о ӈ а c̟ԋеϝ ϗ̀ooሃу ϛтe᷈кать ∏о ϛтe᷈кʌ̃у кåк ʙ̥аªаρe̽ње

ªа иногда когда я путаюсь и не отличаю я лежу от я лижу̊

всегда было чудовищно удивительно

всегда было чудовищно удивительно и с каждым годом все ሃудовищней что у меня есть откуда то это странное умение засыпать почти каждый день и что оно есть не только у меня а вообще у кажд ой у кажд ого ого ой и что чаªсто сон c̟туҷит по временному расчету но иногда во∏реки всяким расчетам и тогдªа это настоящее ሃ у д𐤈°七 как бы сильно оно меня из c̟₠ебя ни выводило и так же удивительно что иногда ԅасыпание сыпется черной ѯемлей а иногда накрывает пеленой

аª иногда накрывает пеленой все тело ªа иногда оно рождается в его части или даже в отдельных органах иногда начинаясь и сотворяясь с

глаз иногда с шеи иногда с шеи или плеч иногда с бедер иногда с сердца или со всей грудной клетки рªаªѯом каждую ночь я берʏ͍

каждую ночь падение берет ѯ а т о ч к у

каждую ночь падение берет за точку локализации не все тело целиком а его очаги

(но иногда берет все тело џеликом)

каждую ночь падение берет заточку за точку локализации не все тело целиком а его очаги и удивительно что хотя засыпать каждую ночь с ощущением падающего есть понятная вещь иногда все же засыпаешь с ощущением падучей вот как например вот ϛe̽йҷa̟c̟

каждую ночь падение берет заточку

отделяясь от тела задавая себе вопрос о том что соединяло одно с другим что же это была за чудовищная c̟трḁχœбиӈa̟

что же это была за чудовиɰ̊ная страхоебина и чем она кончилась

священник которому несколько лет назад удалось временно вернуть меня к причастию обронил что когда душа будет отделяться от тела это будет и бо љ но и стра ɯ̃ но но это не имело отношения к делу

(откуда он это знал?) нет он явно знал но откуда

(мне всегда не хватало будущих времен в русском языке и я ненавижу столько раз повторять слово будет)

он говорил мне о такой любви

он говорил мне о святом имени которого я не запомнила и не смогла отыскать у него была безумно любимая девушка и женившись на ней он той же ночью пошел проповедовать язы(к)чникам которые γ̑били его

и ему тоже было страшно но он поборол

я так боюсь стука своего собственного сердца

но я смогу я c̟моғу чт̑ô͘бы эт̑от̓ ç̑тp̧åχ ӈe̽ ϛᴍ́оӻ μe᷈ɚӈя

тиӿий час о мальчики меня измучил нет выχода

нет выχоðḁ в этом χу́евом океане любви

я даже до сих пор не научилась как ϛлꜛe ðуe̞ꜜ т определять β̞ ˕p̧е μ я по часам со стрелками это зна чот чт о у меня плохо дурно оп лучается и когда выходит с трудом зажав ҹиc̟л҄о под ʁ̞зыком я понимаю что оно уже убе жа 𐤃 ло от меня как то флуоресцентное молоко о котором ниже

я его проглотила а оно все вытекло через дыру в горле

бe̯ç̑ ϛ мы c̟ лиџā

с самого начала мне было очевидно, что русский язык слишком беззащитен перед смыслом, но россия, уже тогда нищая, холодная и голодная, сотни лет горела огненным словом. я открыла глаза, и весь мир застраждал передо мной, — а нахуя, мне это было глубоко непонятно.

но в этом городе уже тогда все было движение, и я хотела знать его так же хорошо, как я знаю свое собственное тело.

(я не знаю, говорю ли я о городе или о его движении)

я уже знала, что серборез — это такой хорватский фонарик, но он мне был не нужен, потому что я никогда в жизни не боялась темноты

никогда в жизни я не боялась темноты, а возможно просто ее не видела, потому что я не уверена, что могу отличить одно от другого

но есть вещи, в которых я уверена

например, когда я переписывалась с В. я призналась ему, что ничто из детского религиозного воспитания не оставило во мне следа, и что о прорве фундаментальных для верующих вещей я до сих пор не имею ни малейшего понятия

но если религиозное воспитание в детстве тебе что и дает, так это сохранение способности к вере, потому что, когда ты так растешь, мысль о существовании бога больше не кажется такой уж дикостью

в этом я уверена, и когда мое сердце не так уж редко высекает мысль о том, что я гораздо больше уверена в том, что бог есть, чем в том, что есть я, я почти всякий раз обнаруживаю, что по-настоящему верю этим словам

<если мы почувствуем дикое непонимание, то мы будем знать, что этому непониманию никто не сможет противопоставить ничего ясного>

но в какой системе координат можно было бы сказать, что мысль о существовании бога не кажется такой уж дикостью, — большой вопрос

потому что произнеся вслух последнее поневоле задаешься вопросом а как вообще мысль о существовании бога может являться дикостью / и не думаю ли я это постольку поскольку во мне сохранено чувство дикости всего как таковое вообще / если факт моего явления в мир и чувство присутствия в нем проживания своей жизни которую невозможно присвоить и которую невозможно разделать разобрать стереть в обратную сторону ничем невозможно исправить является гораздо более диким

можно ли назвать мысль о боге дикой если реки черные озера облупившиеся облезлые стены петербургских домов и ебущие их атланты настолько дики что от мысли о них можно ϛойти c̟ у̊ӎḁ

облупившиеся стены петербургских домов

там было несколько стульев и две пещеры, позволяющие шепнуть нежные слова в ухо любимому, не приближаясь к нему ближе чем на пару метров

(любому люб(им)ому) я водила в эти пещеры каждого кому удавалось высечь во мне хотя бы искру темной нежности

еще там был стол

там был стол а на столе лежал мой смертный приговор беспощадно бормочущий о моей самости и нашей с ней обреченности друг на друга

на столе о моей самости лежал беспощадно бормочущий приговор и из него сыпалась черӎная земля шелушащаяся как моя кожа мысль о запахнутости в которую всю жизнь сводит меня с ума

кожа единственный орган который весь виден собой снаружи целиком насколько это вообще возможно какое уж тут блядь беѯуӎиe᷈

я изо всех сил стукнула по столу кулаком и заорала ВАМ НЕПОНЯТНО?l̥! настолько громко что мое сердце плавающее в стоящем на столе старом граненом стакане в одну секунду л҄°опнуло

я только в это мгновение заметила этот ста стакан

и потому, — причина смерти

приҷиԋa̟ ϛӎeͥp̧ти҆: почему у смерти всегда должна быть причина, господи

нет, господи

это ты мне скажи, почему в этой ебаной голой степи, на которую призрачным гондоном натянут самый красивый на земле город, люди не целуются и не обнимаются, почему не вопят песни, почему они так почерӎнели от чер μной беды

(все знают почему дело не в войне)

ϛк̑аж̅’и чтo̙ є҆т̓o̙ ƃыʌ̀а ԅѧ҆̀  ሃɣðоʙ̥и҆ɰ̊ԋa̰я c̟т̓рa̟ϗ̀оe᷈би҆ӈа҃

все потому что мне еще с детства было хорошо понятно, — когда ʁ̤̌ произношу слово «я» ʁ̞ не называю этим словом вещество c̟₠ебя а втыкḁю фла҃жок в место источника звука на речевой карте

где то оно есть это место где то оно где то есть место которое вместо

мне еще с детства было хорошо понятно что мое [+°j<ʁ̞꙳>ḁ°×] это зеленка размазанная по моим собственным никогда до конца не заживающим девичьим коленкам

радуйся дверь спасения явилися еси ширшие небес девичьи коленки как хлеб необходимые чтобы по ним могла быть размазана эта ебаная ѯеʌ̀еӈкa̟

(откуда еще по вашему могут браться дети)

в детстве мама говорила мне что их шершавость которую они сохранили до настоящего момента нужна чтобы они не скользили когда ползаешь по полу

здорово, когда хоть что то хорошо понятно.

еще более здорово, — что когда что то хорошо понятно, это на самом деле означает, что есть что то, про что хорошо понятно, что про это абсолютно нихуя непонятно.

так я растеряла все свои кости и осталась разбросанной и размазанной по всей россии, — потому что собирать свои кости мне нахуй не упало, это, в конце концов, не моя работа

и однажды мир обзавидуется моим симптомам когда это всем будет хорошо понятно

ӻорe᷈ɚ ᴍ́ԋe̽ ሃт̑ô͘ я ӈe̯ ᴍ͔o̰ғу̊ ԅa̟ṗåж̅ѧ҆̀т̓ь ϛʙ̥ôиᴍ́ ҕɇѯу̊μием г̑оc̟∏оðи҆

я где-то читала, что тот, кто хорошо знает собственную плоть, мудр в серлце своем, а вы называли меня мылом

навернœ поэтому продолжать питаться молочными продуктами оказалось не самой лучшей идеей (так написано на пакете овсяного молока, который стоит на моем подоконнике)

когда я подхожу к нему смотрю в окно лижу и вижу я понимаю с этим видом что то не так

я уже не помню вкуса молочных продуктов но когда пытаюсь вспомнить вспоминаю как играла несколько лет назад в спектакле и когда мы после него праздновали в коридоре я перепутала стаканчики и вместо шампанского глотнула флуоресцентной краски без каких либо последствий самое обидное что даже язык после этого не светился в темноте

но повторять не советую мне видимо повезло ужасно

господи зачем языки никогда не сʙ̥етятся огсподи

когда удается рискнуть насмерть как бы походя

я доставала изо рта свой вальтер и стреляла каждому тебе в рот попадая прямо в язык пробиʙ̥åя в нем контролерскую дырочку чтобы ты мог вволю покататься на стрáстном трамвае дай только господи чтобы воли к страсти тебе хватило только подальше отсюда дальше и даљше отсда отсуда

(мои коленки ни по чему не скользили они были достаточно шe᷈ршаʙ̥ыɚ)

беда в том, что когда я впервые нашла этот злоебучий ʙ̥альтер, выкопав его из мокрой черной земли под кленом на даче, я зачем то засунула его себе в рот, и с тех пор бесконечно мчусь на этом ебаном охваченном огнем трамвае, который мчится вслед за потерявшим свои тихие и ебзумные песочные часы кроликом

только подальше отсюда лишь бы подаљше отсда

еще подальше в россию отсюда в россию как можно даљше вглубь там где тяжелый поезд мчался на север в эту страшную страну

после этого детҵского ʙ̥а љ терного поџæлу я я больше не могла смотреть на свой рот не могла слышать как ты говоришь что у меня чудовищно красивые губы объясняя это тем что они похожи на младенческие будто застыли в назначении сосания чтобы пить молоко

(варя что с твоим ртом спросила мама с полными ужаса глазами)

меня успокаивало то что даже потеря передних зубов не могла помешать вагинову выговаривать свистящие и писать роман который назывался труды и дни свистонова и я пообещала не беречь c̟ебя потому что все равно чем больше бережешь тем хуже получается

я расточаема туда и сюда мое время тоже придет с прорывом воды there is no «there» there there is no «there» here either это зна чот что стук моего сердц̓а меня больше не пугает потому что мое серҵдџе уже больше не бьется у нас наконец наступили и полная честность и равенство но вы все равно приходите

приϗ̀оди°те

скучай°те по мне поэалуй

стå я вас по человечески прошу

вспоминайте обо мне когда едите пирожные потому что при жизни я была похожа на пирожное хотя еще будучи подростком перестала есть сладкое

(я просто хотела стать самым красивым пирожным и мне было важно чтобы это была честная игра)

вспоминайте меня как пирожное когда я наконец возобновлю исповедь земле воде и деревьям беспощадно прерванную моим рождением ставшим эшафотным у ѯ л о м на моей шее

эшафотным узлом международной сигнальной системы всем людям которые почему то меня полюбили долго щупая ребра одной из меня делая охуительные дыры в моей настоящей ðевственной плеʙ̥е в той которая прикрывает вход в родничок моей души протыкая ее как казненный на электрическом стуле леденец на палочке

в моей ðe̞ʙ̥ϛтʙ̥e᷈ӈнõй пл҄e̯ʙ̥е ʙ̥ѯдыχåющей от ʙ̥оѯбуждения как ԥол҄иэтиԓеновый п̑ḁкет

когда я избавляюсь от этой ебаной зеленки

может в том граненом стакане на самом деле л҄опнуло солнце а не сердце беда в том что я плохо отличаю одно от другого и вообще плохо отличаю

я ʙ̥ôô͘бще пԓôӿô͘ от̑ʌ̀и҆чаю ʙ̥e̽щи и҆ ʙ̥сɇ оϛтаљноɚ и҆ т̓ақ пԓоӽо

т̓ақ пԓоχо дåю чѧ҆̀ю

ӈо c̟ернцем от c̟олдца

вы звали меня мыԉом а я мечтал҄а стать мыљным пирожным айнц цен драй зэкс зибен ахт зибэн нойн аχтунг

я знала если моя лобковая кость расколется от любви под этим заездопадом это все равно лучше чем умирать в собственной постели вот потому я и могу теперь любить еще более бесстрашно вот только c̟тук моего собственного сердца все еще пугает меня до смерти но я все равно смогу его только бы моя челюсть перестала работать задвижкой смешалась с ветром с дождем с поездом с ветром

с тобой

не кричи на меня поэалуй стå

я тебя по ҷеловечески прошу

поџ’луй меня и паче снега убелюся в этом ху́евом океане любви

на моем животе на моих бедрах на моей шее осталось столько синяков от долгого затяжного одиночества я не вяжу лыка я вообще ничего не вяжу и тем паче не вижу хоть и знаю что мне сорвало сердце в этом финском заливе

вижу только: вера в бога дышала и дыши҆т возðу̊χом оϗ̀уения

l̥̄ o st boγ̑s sleep forever̥ вы звали меня мыл҄ом

а электричка стучала °ʙ̥ерую° когда я уже переехала в должное о°ϗ̀уение я ехала в комарово потому что я никогда еще там не была я ехала в электричке сердце тряслось на электронных кочках внутри моей грудной клетки я смотрела в окно читала третий том тетрадей симоны вейль я думала о войне и о том как я чудовищно мечтаю чтобы все кроме меня вернулись до°мой

в этом ху́евом океане любви как будто мне мало того что я до сих пор путаю сухое с твердым

в этом ϗ̀у́евоӎ океaͤ̃не л҄юбʙ̥и

я поџарапаюсь и стану красной как все опасное

я слишком хорошо чувствовала что язык и воск разрушают тело сильнее мерзавчика

это язық и восқ раԅрушают тел҄о ϛиљнe᷈е ӎерҙавҷиҝа

осточертело мужаться

я слушала стихи в доме отдыха и когда они перестали звучать я выпрыгнула в окно чтобы быстрее попасть на улицу так получилось там был чудовищно длинный коридор я не поранилась потому что прыгнула с первого этажа дома на цокольный этаж улицы земля č̣тукнула в мое ç̄ердце через ноги бедра живот этот ḉтук спросил меня сколько еще раз я смогу выпрыгнуть в окно так чтобы остаться невредимой и знаю ли я что однажды этот ϛтук убьет меня но ангелы-паровозы загудят и увезут меня куда надо

ϛердцем по кочкам по коҷкам

если этот стук попадет дротиком воткнется в стук моего сердца третьего дня напугавшего меня до смерти и наступит настоящая тишина во веки вечные наконец угоревшая по взрослому

так мы с ним познакомились я и этот стук и как будто этого мало я до сих пор путаю сухое с твердым ведь и водам в океанах может быть горько и обидно что у них не бывает настоящей дорожной колеи

но что то другое может убить меня раньше только я обязательно обязательно однажды перестану бояться стука собственного сердца как перестала бояться всех остальных вещей как будто мне мало того что я до сих пор путаю сухое с твердым

и когда я перестану его бояться бог все поймет и наконец сделает из меня ᴍ́ы°љԋœ꙳п̑иp̧ожӈœ

окропиши мя иссопом и очищуся омыеши °мы ешь меня и паче снега убелюся в этом самом умыешленном на земле городе в этом самом умышленном на свете времени попав в ячейку которого мне так и не удалось понять откуда же берутся дe᷈ти

откуда берутся дети спрашивала я загоревшись в этом серологическом контроле моей перламутровой расплакавшейся крови и лающего пылающего изгвожденного вылупившегося из дождевой скорлупы в народоструйные воды сердца я не знала не знала как заставить душу остаться в теле когда она рвется наружу но я слишком хорошо знала что человек может истечь кровью от познания истины

откуда берутся дети а главное куда и что может быть более диким чем то как это происходит в мире вещей доверяться которому бессмысленно ибо нет ни одной поверхности которая не ожидала бы подходящего случая чтобы разлететься оc̟қоԯҝḁӎи как навечно застрявшие под моей кожей частицы ϛтеқл҄å моиӽ ϗ̀рустнувшиӿ обл҄омками ж̅’еæ e᷈ɚмчу°жен песочныχ чḁc̟оʙ̥

откуда берутся дети господи не оттуда ж̅’е

(и куда они потом деваются?)

тем паሃе𐤈°

бог сотворил меня как детский c̟e̽крe᷈т̑ик взял конфетную обертку оḉқолоқ ц̓ветного ϛтекл҄а кусочек фольги почтовую марку вагон ϛол҄и и кристал медного купороса прикрыл стеклышком вот только землей хуево присыпал но люди доделают и вообще

видно и в этом был какой то странный замысел он наверняка понимал что делал во всяком случае земли в том месте где я живу для этого достаточно не то что скотча которым можно было бы все это дело смотать и склеить я знаю его не существует в природе вовсе

ничего не существует кроме этой ебаной в рот зеленки

знаете иногда пеленает такой ḉ°лепотой

(это бы многое объяснило если дети берутся c̟екретиками например почему мои большие вестибулярные железы выделяют столько c̟e̽крe᷈т̑ḁ что он топит целые миры в речках моего возбуждения)

из помещаемых в выкопанную ямку конфетной обертки осколка цветного стекла фольги почтовой марки и других мелких вещей среди детей считавшихся ценными

я хочу сказать он начал с того что выкопал ямку но все лето шли проливные дожди и она наполнена до краев

(в начале была ямка и ямка была слово и слово было бог)

прихрустнувшим поршеньком шприцом упразднившим разницу между собой и песочными часами наполненным седуксеном как мое тело солью

однажды я c̟олью его, в финский залив, я слишком хорошо знаю что вечеринка без купания увереннее сохраняет мою жизнь и пропускает крещение

(упразднивший от слова праздник)

в этот поперхнувшийся богом финский залив

в этот финский залив по которому можно идти без конца в поисках глубины однажды застав в ней c̟₠ебя

в этот финский залив с каждым вдохом выныривания переворачивающий воздушную воду и водяное небо как сошедшие с ума песочные часы

они раскололись навсегда смешались с песком принадлежавшим финскому заливу по праву жжения

эта водная ласка это последнее прикосновение прочистило мой слуϗ̀ отстучало по моим ребрам шепнув мне что если я перестану бояться c̟туқа собственного ϛердџа все эти люди которых я так любила каждый из них будет держать меня за руку когда я буду умирать и кончаться оно отc̟тγ̑°чa̟ло по моим ребрам зашифрованным посланием айнц цэн драй vier fünf зэқc̟ԅибэң åχт ѯибэӈ ԋ ой ӈ a̟ϗ̀тунғ

держи меня за руку я тебя по человечески прошу не кричи на меня поэалуй стå

а представляешь потом будут очн долго идти дожди и все станет такое насквозь влажное важное

очен но очен очнь очњ оሃњ

зачем он нужен этот соленый слоеный ɯ̽оᴃ человека всегда проходящий по гортани я слишком полюбила еғо обл҄иԅывать

и кто эти господа с орденами и шприцами???

они слишком долго вдыхали запах русской истории двадцатого века рассказанной на языке нижнего белья а я мечтала организовать фильтрационный лагерь для неудобных трусов

я всегда знала что ʙ̥оc̟креc̟ a̟ åть надо по возможности стараться пока ты еще жиʙ̥ потому что потом может быть уже слишком поздно ибо я знаю меня слышно только за счет қоc̟тной проʙ̥одимости и я қрe̽щу тебя на веки вечные в ѯʙ̥ё ԅ дном ϗ̀раме с мечтою беč̣č̦мертия в ϛердц̓е

слабым шумом вблизи столь же ғромким как громкий иԅдали

pivo pivot vot what whatever̥

цель могла бы достигнуть своей шутки, но она у̊тоӈу°лḁ в финском заливе, пала жертвой молочной войны молочных зубов

я т̓a̮қ бô͘°юç̑ь ϛт̓ука ç̑ʙ̥оe̽ѓо моԓo̊чӈоӻо c̟e᷈рд̌џа҃ и ϛло°ʙ̥а ќоc̟т̓ни҆ца

я не могу перестать знать что это было я не могу начать знать кто эти господа с орденами и шприцами одиночество кричу я одинотчество эта трава жесткая комковатая мокрая и она полна огромных черных насекомых

кто эти г̑оспода с орденами и шприцами

кто эти ғоспода они швыряют свои шприцы в мою постель они видят что мое платье не застегнуто сзади то есть застегнуто не до конца они видят что на мне нет никакого платья

они видят что на мне нет никакого нижнего белья от которого можно было бы вдохнуть историю россии двадцатого века

они знают что слово адресат произошло от слова платье

они знают что слово платье произошло от слова плач

они знают что слово плач произошло от слова палач

они слышат ϗ̀руc̟т моиӿ песочныχ чаc̟ов

я знала внутри меня что то сидит

отдельное сердце, отдельное

let me explain my project говорю я, я жду пока меня заберет отсюда шаровая молния

быстрым движением расстегивая платье а потом крича и плача от страсти

я жду пока она отмоет душевным мылом мои слезные кости я так много думаю про первородный грех я сто љко корю себя за то что проспала его в сладостном небытии и ничего не видела я ждала ждала когда я явлюсь уже наконец темноволосым и пиздоглазым самогоном на свет божий упорно пытающийся надеть на меня чаc̟овой пояс смертницы

рождения ставшего эшафотным узлом на моей шее

завязанного памяти юности сапропеля

а пуля упала и пела о поле

в одиннадцать часов вечера я сидела на кухне, пила кофе и курила, в общем, сидела по утреннему, потому что только что проснулась

чем же тогда жить ради чего есть кашу и умирать

и курить всю ночь всю ночь всю ночь

курить курить курить

пользоваться своим языком пользоваться своей дебильной бессмысленной красотой пользоваться своим низким прокуренным голосом всем тем что было дано мне ни за что и нипочему хотя голос я прокурила по гамбургскому счету но страсть с которой я отдавалась курению была отлита моим не принадлежащим мне с самого начала поперχнувшимся ԅеленкой сердџем

я курю и сго ° раю

это не я, я, все остальное

мое сердце мои отрастающие волосы мои губы мои не принадлежащие мне взгляды мой голос мои слезы вещество того что я думаю и чувствую изо дня в день никогда в жизни мне не уложить эти разбросанные рождением из чæмодана вещи оставляющие следы в других людях так чтобы они вписались в одну плоскость

(варя все ли у тебя хорошо спрашивает меня М. сегодня ты снилась мне мне снилось что ты больна и твоя болезнь превращает тебя в чемодан я хотел тебя вылечить но ничем не мог тебе помочь я проснулся в холодном поту когда у тебя появилась ручка)

разве можно назвать такое этим чудовищным словом <я> об одной букве

единственным словом русского языка состоящим из одной буквы которое не является предлогом

(а может быть является)

единственным словом застрявшим в моих костях осколками двух звуков навсегда ϗ̀рустнувшиӿ обломками жеаемчужин

я тут отращиваю волосы и собираю свои c̟лезы в бутылочку

ебаная в рот зеленка ебаный страстный трамвай не живой но зато как приятно не заживет что и так понятно

боже прошу храни шаровые молнии и ветер дующий в перевале дятлова

беда в том что я уже чудовищно скучаю по всем любимым людям без дискриминации так как будто бы я уже умерла но без страшного суда

беда в том что не знать мне увижу ли я вас вообще снова смогу ли я обнять вас почувствовать тепло ваших тел вдохнуть запах ваших волос выпить тепло исто(н)ченное вашими шеями
(и вы тоже самоубийцы и убитые давайте ложиться спать в обратную сторону и давайте без давайте)

вы звали меня мы л҄ом

счастье в том что за двадцать пять лет жизни я так и не нашла в себе воли поверить в страшный суд замест него я верю в большую страшную вечеринку на которой господь наконец спросит всех то есть вообще всех ГДЕ ВЫ БЫЛИ ДВЕ ТЫСЯЧИ ДВАДЦАТЬ ТРИ ГОДА

я там бежала настољко голая совершенно голая позабыв о своей голоте

я т̓a̮қ бô͘°юç̑ь ϛт̓ука ç̑ʙ̥оe̽ѓо моԓo̊чӈоӻо c̟e᷈рд̌џа҃ и ϛло°ʙ̥а ќоc̟т̓ни҆ца

я так хорошо слышу смех христа и присутствие святого духа

пусть будет все и красота и ужас лишь бы более слабым и нежным было достаточно воздуха и света мои волосы губы ноги моя пизда мой заросший россией живот я вся ваша

* повесть впервые была опубликована в восемнадцатом номере «носорога» летом 2023-го года