_{Здесь мы публикуем вторую главу книги — «Привет, Космос!» Виктории Туркиной. Первую главу можно прочитать вот тут Заказать книгу и узнать больше можно в инстаграмах авторов: @gdekazakov и @vikifire.}

08.03.17. Офис OneTwoTrip, Петербург

То восьмое марта было особенным. Я потихоньку выходила из депрессии после расставания — длиной в год. И моя весна была наполнена маленькими, но важными изменениями.

Меня уже не смущали ни набранные пятнадцать килограммов после выхода из РПП, ни встревоженный шепот школьных подруг при встрече «ты что, беременна?», ни едкие комментарии одногруппников «тебе бы в зал походить», ни абсолютное отсутствие личной жизни, ни даже внезапно выросшая с нуля до третьего размера грудь, от которой на любимой зеленой рубашке полопались все пуговицы. Неделю назад я так утомилась от попыток втиснуться в прежнюю одежду и прежние представления о себе, что с лозунгом «свободу телу!» вышвырнула все лифчики в мусорные контейнеры и купила просторное платье.

Да, я не узнавала себя в зеркале. Тело утратило былую анорексичную легкость, но я понимала всю неизбежность этой трансформации.

Пару дней назад получила посылку от Яна — моего любовника из Калифорнии. В ней был кленовый сироп. Я радостно взвизгнула, глотнула сладкой жидкости медного цвета и вспомнила, как хохотала на бордюре в Сан-Франциско, хлебая тот же сироп прямо из горла и целуясь с Яном взасос. Тогда я заснула на подоконнике, закутавшись в плед, считая изредка пролетающие кометы. А посреди ночи проснулась, открыла ноутбук и стала создавать блог под названием «Burning» с девизом «нет ничего невозможного, если ты охерел до нужной степени», до утра просидев за дизайном обложки.

Накануне, мучаясь над дипломной работой со сложным заголовком «Эволюционное моделирование на основе взаимодействия генетических алгоритмов и нейросетей», я вдруг поняла, что иду не туда. Что ни в коем случае не хочу провести треть жизни в крохотной офисной коробке метр на метр, под гудящими галогенными лампами с мертвенно-белым светом, компилируя код на мониторе. Что на самом деле хочу объездить весь мир и писать об этом, а первым делом пройти путь Сантьяго — тысячу километров по северу Испании пешком.

И тут же наткнулась на анонс от Даши о ее выступлении. Дашу я читала запоем, и, надев то единственное подходящее платье, отправилась слушать истории о жизни моей мечты.

Дело в том, что путешественники казались элитной тусовкой, в которую нельзя войти без крутой истории за плечами (или хотя бы походного рюкзака). Пока я решалась подойти и обнять ее, переминаясь на месте, меня опередил худой мальчишка с копной белых волос, и, активно жестикулируя, стал что-то воодушевленно рассказывать. На вид ему было лет пятнадцать, и я все пыталась вспомнить, где же его видела.

У него ведь тоже блог о путешествиях — «Твори Мечты» или что-то в этом роде. Он запомнился тем, что в своем возрасте, бесстрашный и любопытный, писал, как пережидал лавину в иранском грузовике, поехал с гипсом на всю ногу в Стокгольм и бомжевал в Италии.

— Ты, кажется, Денис? Я тебя читаю.

Споткнувшись и чуть не упав, мальчишка оторопело повернулся.

03.07.17 Кивач, Карелия

Над ухом раздалось пронзительное жужжание. О нет! Они возвращаются!

— За мной! — Денис оторвал ветки с засохшего куста и стал размахивать ими, как битой. Почувствовавшие опасность осы удалились обратно в лес.

Мы преодолели уже четыре километра по заповеднику. Раз в десять минут насекомые возвращались в двойном размере, с подкреплением и желанием отомстить.

Вскоре солнце зашло за горизонт. Мелкий дождь превратился в ливень. Мы ставили палатку, когда поняли — нет тента. Только два куска полиэтилена, закрывающие каждый по половине палатки.

— Так, спокойно! Сейчас будет чудо инженерной мысли, — я панически роюсь в карманах рюкзака. Где же спасение? В любой момент вода победит органический полимер. А что, если… — Денис, мы ведь можем использовать… Пластыри!

Дюжина лейкопластырей высыпалась в траву. Скрепив пленки, мы забрались внутрь и заварили один бич-пакет на двоих.

— Как считаешь, какой ты город? — он высыпает специи в пластиковый контейнер.

— Барселона! Или Сан-Франциско… Хотя, возможно, я еще не встретила тот самый. Или он не встретил меня.

— У любого человека есть свой город. А у каждого города — свой человек!

— У Питера есть ты…

Денис задумчиво улыбается.

— Честно говоря, за пять лет я так и не поняла этот город…

— А?

— Да он конченый интроверт, ностальгирующий по несуществующему. Курит как не в себя и зарылся в книжках, заебанный собственным нытьем… С десятком несыгранных песен, недописанных заметок. Помятый, потрепанный, всматривается в глубины улиц с небрежной ухмылкой, мол, «какой во всем этом толк?». Ему нужна персона, привыкшая к холодам, способная принять его причуды и съесть обещания, которые будут компенсировать депрессивные настроения в вечной попытке разгадать смысл бытия…

Дождь меланхолично барабанил по стенкам палатки. Я вдруг поняла, что, уехав, буду очень скучать по Питеру.

16.02.18 Surf Coffee, Петербург

Я потягивала «двойной гавайский» из стакана с пальмовыми листьями и надписью «post summer depression». Дверь распахнулась, впуская внутрь колючий сквозняк. Денис прищурился, опознал мою красную худи и прошествовал через зал, задев пару огромных серфбордов. Рюкзак шумно упал на пол.

— Как дела? — я протянула его любимый капучино с лесным орехом.

— Как сказать… — он вливает в себя кофе огромными глотками, даже не сказав «спасибо».

— Короче говоря, у меня воспалилась манту.

— Типичная фобия десятиклассника.

— На обследовании сказали, либо пневмония, либо туберкулез. Дали антибиотики от пневмонии. Если не помогут — значит, туберкулез.

— Еба-вороба… — я сочувствующе поджала губы.

— Перевели на домашнее обучение. Ну, я и решил воспользоваться свободным временем. Через три часа поезд в Москву. Еду брать интервью у Кротова. А у тебя как?

— Тоже еду в Москву завтра. «Выходи во двор» — может, слышал?

— Да кто не слышал. Меня не взяли. Я же несовершеннолетний, помнишь?

— Я обратила внимание, что мы будем ночевать в лесу, но нам не говорили брать палатки…

— Сейчас же -20°C…

Я пожимаю плечами.

28.05.18. Петербург

— Вик, какие планы на День Рождения? , — после записи подкаста о казусах в путешествиях, спрашивает Денис. Через семь часов мне исполнится двадцать три.

— Хочу пересечь весь Питер этой ночью.

— Я с тобой.

4:30. В рюкзаке — сухое розовое. В воздухе — майское ночное. Я почти падаю в Неву, перелезая через ограждение набережной. Запрыгнув на борт, мы болтаем с двумя капитанами. В глазах отражаются огни фонарных столбов.

— Ты понимаешь, что мы сделали? Застопили лодку! Это абсолютно новый уровень!

Мы мчимся мимо Мариинского, кричим случайным прохожим, наблюдающим с мостовых, и наконец выходим в непривычно спокойный Финский залив. За нами тянется целый шлейф приключений.

01.06.18. Кировск, Мурманская область

Пол на балконе усыпан битым стеклом. Ставлю на него шаткий стул, кутаясь в плед и свои мысли. В сотне метров дремлют Хибины. Чашка молочного улуна согревает руки. Я всматриваюсь в пасмурное небо и безликие многоэтажки, будто вырезанные из Химок и вставленные в ландшафт Исландии.

Денис подставляет стул и кладет голову на плечо. Не в силах совладать с приливами нежности к нему, я протяжно, едва слышно, мурлыкаю. Мое сердце стало размером с Кировск. В нем летали чайки.

Внутри меня появилась новая страница. Что с ней делать, не знаю. Несмотря на разницу в возрасте и жизненных этапах, он напоминает мне меня. В мужской версии. Пока я долго и упорно строила вокруг себя стену, он сделал подкоп и теперь все чаще залезает в самое потайное.

Вскоре на сельском грузовичке с углем несемся по трассе к Белому морю. Морщинистый водитель Борис поворачивается к нам:

— Ездите вместе, значит. Так вы пара?

— Нет, мы просто друзья, — рассмеявшись, отвечает Денис.

— Сложно быть просто друзьями, — ухмыляется Борис.

— Почему? Как будто девушка и парень не могут просто дружить.

Я поежилась, отвернула голову и уставилась в одну точку.

Могут, конечно. Мне повезло в любом случае — такой дружбы у меня не было со школы.

В одиннадцать лет я была застенчивой девочкой, в отличие от Софии. По классу пустили листок с колонками «Ксюша» и «София», в одну из которых нужно было вписать свое имя. Подумала, это очередной токсичный опрос а-ля «Кто круче?». Оказалось, приглашение на стрелу. Они влюбились в одного мальчика.

После уроков мы собрались во дворе детского сада неподалеку. Пять девчонок, вписавших свое имя в колонку «София». За Ксюшу начали сходиться ребята из старших классов и других школ. Дерзкий шестиклассник в штанах с ремнем «Fox», девятиклассник в спортивной заляпанной жилетке, с девственными усиками и скалящимся доберманом, ПТУшник с битой и вишневым «блейзером»… Вскоре их было уже пятьдесят. Откуда у нее такие связи?

Я сжала кулаки, все остальные благоразумные подруги смылись. Но я не могла оставить ее одну, какой бы пугающей ни была перспектива.

Все пришедшие люди оказались зрителями и встали в круг. Кто-то включил «Akon — Smack that». Нас с Софией вытолкнули в центр. Напротив встали Ксюша и ее лучшая подруга. Спустя пару секунд, они вцепились в нас, пытаясь повалить на землю. В попытках вырваться, я исцарапала ксюшину подругу. Толпа улулюкала, а мы дрались до последнего.

«Smack that, give me some more

Smack that ‘till you get sore

Smack that, oh ooh»

Парень, за внимание которого происходила битва, азартно наблюдал в сторонке. Кто-то закричал «менты!», и все пустились врассыпную по подъездам.

София была моим проводником в мир адреналина, приключений и романов с мальчиками.

Мы тащились от группы Stigmata, и месились под «Сентябрь горит» на полу ее комнаты, срывая с себя футболки и тряся волосами. Ходили в клуб на пенную вечеринку, подделав копии паспортов. Танцевали медляк под «Это любовь» Ляписа, пока нас обкрадывали карманники.

Рядом с ней происходила сама жизнь. Как и с Денисом. Ничего не поделаешь. Что есть, то есть.

Иногда бездействие — тоже выбор. Слава богу, я уезжаю из страны. Англия, Шотландия, Ирландия… Следующие пару месяцев я планирую отдаваться моментам, какими бы ни были их имена.

20.07.18. Данбойн, Ирландия

Хозяин дома садится впритык, отгораживая меня от выхода. Ему тридцать пять, он называет себя Джоном, хотя час назад я обнаружила в письме на столе совсем другое имя.

Он высокий, грузный, с проседью и ледяными глазами. Утром пошутил, что его хобби — убивать людей, затем спросил, был ли у меня секс в лесу, начал клеймить участников прайда «этими пидорами» и три раза повторил, что не психопат.

Изредка он моргает и время от времени берет меня за руку. После третьего «Пожалуйста, держи дистанцию!» начинает злиться.

В углу ружье. На улице темно. Я в километрах от цивилизации.

Удачно включив плаксивую дурочку, ухожу в соседнюю комнату и читаю сообщение Дениса.

Денис: Я наконец сказал Марине, что хочу чего-то большего, а в ответ — ноль реакции. Я бы спокойно отреагировал, если это не взаимно. Но страшно, что может закончиться дружба.

Вика: Очень понимаю. А давно у тебя к ней чувства?

Денис: Сложно сказать. Не уверен, знаю ли, что такое любовь. Ближе, чем остальные друзья, она для меня давно.

Я скрещиваю пальцы. Не хочу, чтоб его чувства ненароком ранила другая. Удивительно, но ревности нет и в помине. Ревновать его — как ревновать себя. Ты когда-нибудь ревновал себя? Можешь вообще такое представить?

09.10.18. Петербург

— Знаешь, я безумно рад, что мне есть, с кем разделить такие моменты, — он смотрит в глаза. Тишина вокруг теплая и комфортная. Как его ладони. За последние восемь часов на трассе Москва — Петербург мы пережили целую гамму эмоций.

14:00. Перед нами тормознула машина с номерами Чечни. Я нервно улыбнулась.

— Уверен?

— Вроде, да.

В приступах осторожности я проверяла ремни каждые десять минут. Когда Булат достал пистолет, ремни вдруг потеряли значимость.

— Да расслабьтесь, патронов нет.

Он остановился, взял молитвенный коврик и положил в сторону Мекки.

— Поразительная религия. Поразительная самоотверженность. В определенное время по всему земному шару некий процент людей стоит лицом к черной коробке. Что, если они так создают свое магнитное поле, коллективное бессознательное?

— Может, нам изобрести свою и поворачиваться… В сторону Лас-Вегаса, например?

Еще полчаса Булат ехал молча, а потом включил задорный всратый плейлист. Мы с Денисом переглянулись, еле сдерживая смех. Есть такие люди, с которыми вечеринка хоть в машине, хоть в чистом поле, хоть на верхней боковушке у туалета.

— …Денчик, Викусь? Все, приехали.

Мы сидим в «Столовой № 1» и смотрим на одинокий крохотный кусочек рахат-лукума.

— Он твой.

— Серьезно? После того, что было? — я достаю свою счастливую ирландскую чайную ложечку. — Мы делим его, и точка.

17.10.18. Львов, Украина

— Нервничаешь?

— Не больше, чем обычно.

Я знала, что он врет — дрожь в голосе его выдавала. На следующий день Денис уезжает автостопом на томографию обратно в Петербург. Восемь месяцев назад у него обнаружили закрытую форму туберкулеза. Каждую неделю ему выдают антибиотики. Сложно сосчитать, сколько раз я видела его телефонные переговоры с врачами в попытке получить таблетки впрок или переправить их через отца. Жизнь смиренно больного Денис вести решительно не хотел.

Из кармана заиграла «Californication».

— Подожди! — я потянулась выключить будильник. — 22:22!

Поворачиваюсь к звездам и зажмуриваюсь. Я давно поняла, это — моя счастливая минута, что бы ни происходило вокруг. Чтоб остаться наедине с ней, я отменяю все дела и разговоры. Уверена, желание, отправленное Вселенной в эту минуту, идет экспресс-доставкой. Три месяца как в 22:22 я загадываю, чтобы он вылечился.

— Какая звезда твоя? — в 22:23 Денис прервал тишину.

— Хм, — глаза бегают по небосводу. — Может, вон та, над домом. А твоя?

— Самая яркая. Видишь? Сириус. Никогда об этом не задумывался, а сейчас чувствую связь. Она смотрит на меня. Нет, буквально пялится. Интересно, сколько людей считают так же… Ладно, пойдем? — Денис встал и протянул руку.

Мощеные улицы вели нас сквозь пряничные домики со старыми резными дверьми. Последний трамвай с дребезжанием остановился перед нами. Из него выскочил дедушка с кравчучкой, и со словами «Пробачте, пробачте!» засеменил куда-то. Все это было декорациями. Но какими!

Я просыпаюсь в белоснежной двуспальной кровати отельного номера.

— Доброе утро, — он склоняется надо мной с сияющей улыбкой, держа в руках поднос с двумя чашками клубничного «нескафе», овсянкой с бананом и горстью винограда. Мне никогда не приносили завтрак в постель…

Что-то внутри обрывалось, но не срывалось с губ. Мы молчали об одном. О том, что дошли до той точки близости, которую ни с кем прежде не достигали. О том, что хочется лишь дарить маленькие радости и видеть улыбку на лицах друг друга. О том, что никаких слов и объятий не будет достаточно для этого прощания.

— Хорошего пути.

— Ни пуха!

И вот я бреду по трассе уже километров шесть с рюкзаком за спиной, плечи немеют, а ноги побаливают. Но на душе легко и свободно. Кажется, Денис никуда не делся. Он незримо присутствует рядом, пританцовывая и вглядываясь в горизонт. Мы идем разными дорогами, но в одном направлении.

14.11.18. Brecon Beacons, Уэльс

Изумрудные равнины Brecon beacons заволокло густым туманом. Из-за него я приняла блеяние стада овец неподалеку за слуховые галлюцинации. Кутаясь во флисовую кофту, взяла из рук Саши «Aberfeldy» — шотландский односолодовый виски, — и сделала три глотка подряд.

Мой старший брат переехал в Кардифф из Питера несколько лет назад, и я успела истосковаться по нашим субботним встречам в «Чайной ложке» и глубоким разговорам за «Временами Императора» — нашим любимым чаем.

— Ну что, Вик, куда дальше? — он приобнял меня за плечи.

Я крепко задумалась.

— Как в хорошей книге, это целиком зависит от внезапного поворота в сюжете.

— А чего ты действительно хочешь, независимо от сюжета?

— Хочу увидеть мир таким, какой он есть.

— Это каким?

— Ну знаешь, — я обожгла горло еще одним глотком, — В стельку пьяным, обнаженным и по-дурацки танцующим под любимую песню.

Саша улыбнулся и вдруг завыл на всю долину.

— А-у-ууу-ууу!

— А-у-ууу-уууууууууууууууу! — набрав полные легкие воздуха, я присоединилась.

Эхо семь раз отразилось от склонов гор, пока не наступила тишина. Такая однозначная, что несказанное и непрожитое вокруг вихрится.

— Знаешь, что я в тебе люблю? — Саша почесывает затылок, — Ты уважаешь право других быть странными. Право на херь. Это большая ценность в современном социуме. Поэтому с тобой так комфортно.

— Конечно! Что за мир без права на херь? За границами зоны комфорта происходит самое интересное.

— Интересно, сколько штампов нам уже поставили на этих границах?

— Нам не хватило бы и пяти паспортов.

Порыв холодного ветра полоснул щеку. Невольно подумалось о Петербурге, где я провела последние пять ноябрей. В том городе мне претило все. Я так и не полюбила его, не нашла «своих», а местные зимы каждый раз делали меня треснувшей льдинкой.

Сбежать из России я планировала весь прошлый год. Но кроме виз и бесплатной вписки у любимого брата в маленьком британском городке у меня не было ничего: ни дома, ни плана, ни рабочего контракта, ни запаса денег. Я не сомневалась, что все это у меня будет.

Но первым делом надо было в гоголевской манере сжечь мосты. Вычеркнуть все нежелательные лица жирным маркером. Порвать в клочья переписки и воспоминания. Раскромсать бессмысленные главы. А потом взять чистый лист, вдохнуть глубоко и смело, и красивым отточенным почерком записать новых людей, новое место, и новую себя.

С легкой руки я заблокировала бывших любовников и бывших друзей. Разослала резюме, выполнила пару тестовых, и теперь сидела на диване с чашкой «Earl Grey» с молоком и медом, ожидая ответа от работодателя. Экран телефона подсветился звонком от Дениса в скайп.

Разговор, как обычно, увел нас в глубокую ночь.

— Вик, ты чувствуешь себя счастливой? — спрашивает Денис и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Я — нет. Будто живу в ситкоме, а павильон с декорациями себя изжил.

— Мне доводилось видеть тебя только в счастливые моменты.

— Не знаю, замечала ли, но ты часто вытягивала меня из этой ямы. В Украине я был счастлив. А сейчас не чувствую страсти к жизни. И это пугает. Только что попросил Марину встретиться, она сказала, приходи. Вот, иду.

Связь внезапно оборвалась. Я хлопаю крышкой ноутбука, продолжая диалог у себя в голове. Счастливой? Была, до этого разговора. Но тебе нет никакого дела. Ты зациклен на своих чувствах в стену, когда у тебя есть реальная осязаемая взаимная связь. А я слишком горда, чтоб сказать об этом.

Опять я попала в этот дурацкий цикл, воображаемый мир бессмысленных чувств. Не в этот раз. Действовать надо решительно и радикально. Уеду к другому.

07.12.18. Лилль, Франция

Месяц назад я заночевала в задрипанном французском хостеле по пути на Ла-Манш. Я уже собрала рюкзак, но меня преследовало смутное предчувствие: уходить пока не стоит. А предчувствиям я отказываю еще реже, чем приключениям.

Поэтому весь день провела в общей зоне в ожидании чего-то, пока рядом не сел индус с угольно-черными глазами в полурасстегнутой белоснежной рубашке.

— Пойдем выпьем чего-нибудь? Я — Хари, — он азартно сверкнул жемчужными зубами.

Хари приехал во Францию год назад и открывал стартап по производству карманных скутеров. Встретив меня, он настолько разоткровенничался, что поведал про секс с парнем во всех деталях, и удивился тому, что я не осуждаю его, а вместо этого задаю больше и больше вопросов. Мы пообщались всего пару часов, выпили по бокалу сухого красного, и он предложил как-нибудь погостить у него в Лилле.

Как-нибудь не заставило себя долго ждать, и Хари встретил меня на автобусной станции с цветами. Мы жили в съемной комнате трехэтажной квартиры. В доме, заставленном буддистскими статуэтками, коврами и полотнами. Гостиная с камином и пианино, кресло-качалка, сотни книг и карри три раза в день.

Надо отдать должное, ему нравилась неплохая музыка: The Beatles, Led Zeppelin, Pink Floyd, The Doors… И русский рэп. Иностранец, который в восторге от русского рэпа — слишком мило, чтобы пренебрегать. С утра Хари заваривал мне чай-масалу, а вечерами показывал город, старательно украшенный рождественскими гирляндами. Иногда мы медитировали вместе, после чего он пристегивал меня наручниками к кровати и трахал. Хари не мог заснуть, пока я не лягу с ним в обнимку, а я ложилась спать все позже, прикрываясь тем, что новая удаленная работа сценаристом требует много времени.

Различий между нами обнаруживалось все больше. Он считал, что люди должны идти на компромиссы, чтоб стать ближе. Я считала, что нужно принимать людей такими, какие они есть. Не ждать от пингвина, что он заберется на дерево. Не ждать от газели, что она станет хищницей. В моем мире чудеса, конечно, случаются, но такого рода мутации — скорее трагедия, чем чудо.

Как-то я готовлю ужин на кухне, погрузившись в мысли. Хари подходит сзади и отбирает нож:

— Вик, нарезать салат надо по-другому… Ты опять делаешь не так.

Хари не понимает, что я всегда делаю ‘не так’. Делать ‘не так’ — мое кредо. Убежав в комнату, прячусь в футболку с головой в позе эмбриона и начинаю задыхаться. А он говорит:

— I don’t wanna be your hero. I just wanna be your boyfriend.

Хотя в моем полуночном кофе вместо сахара таяли остатки самоуважения, я решила играть дальше. Люди склонны недооценивать тихую задумчивую женщину, которая все понимает, но все равно не выходит из игры.

Мне отчаянно хотелось познать оттенки и грани боли психологической. Уверена, определенный сорт страданий и его осознанный выбор дадут ключ к самой потайной комнате. К тому же, есть какой-то смак и любопытство в том, чтоб спускаться на самое дно. Что там, на глубине? Как она ощущается?

Говорят, суть мазохизма именно в контрастах. Перманентная боль скучна и быстро притупляется — в ней никакого кайфа. То ли дело, всевозможные перепады: от экстаза к агонии и обратно.

Хари не мог принять мое чистое бескорыстное любопытство, потому что вырос в другом социальном климате. Его подход к общению напоминал игру в шахматы. Каждый ход, каждую фразу он говорил с какой-то целью. Каждое слово интерпретировал как намек в свой адрес. Он не говорил «нет» и искал обходные пути. Я высказывала все в лицо и не искала оправданий.

В кои-то веки я отказалась от секса, потому что не хотела.

— Как это? Я не могу принять слово «нет» от девушки.

— Мне что, отмазки искать?

— Ну да.

Я кинула открытую пачку с чипсами в его сторону. Чипсы разлетелись по кухне. С трясущимися руками подошла вплотную и залепила ему пощечину. Раза в три сильнее, чем ожидала. Еще никогда я не была такой истеричной. Еще никогда мне не было так хорошо.

Эту ночь я провожу на кухне, успокаиваясь по скайпу вместе с Денисом. Мы проходим тест «Какой ты камень?». Оба оказываемся гранитом.

— Денис, я скучаю. Кажется, ты видишь меня яснее, чем другие. Видишь что-то самое базовое.

— Я точно так же скучаю по тебе. Ты знаешь максимальное количество слоев моего пирога. Меня еще никто так не понимал.

— Я и сама так не понимала.

Легонько скрипнув кухонной дверью, я наконец скользнула под одеяло. Хари не спалось:

— И что это за хер? — он схватил меня за запястье.

— Это не хер, а мой лучший друг из России, — я выдернула руку и отвернулась к стене.

— Он твой любовник?

Я рассмеялась в подушку.

— Нет, что ты! Мы ни разу не целовались, ничего такого не было.

— Но ты общалась с ним до четырех утра?!

— Милый, давай лучше спать.

Хари гладит меня, лежа в постели, а я думаю: «И все-таки, никакой он не гранит. Янтарь? Господи, он точно янтарь!»

23.12.18. Амстердам, Нидерланды

Подступало Рождество, и нам с Хари не терпелось получить долгожданный подарок в виде первого тройничка. В отель мы зашли, хохоча и докуривая косяк из забористой травы. Девушка на ресепшене проводила нас заинтригованным взглядом. Лео, кудрявый брюнет с голубыми глазами, снял роскошный номер с king-size кроватью, огромной гостиной и мини-баром. Приняв горячий душ, мы забрались в постель, немного растерянные.

Парни целовали и ласкали губы, пальцы и анусы друг друга, а я сидела рядом и не могла отвести взгляд. Мне нравилось наблюдать. К тому же, пару дней назад мне продуло шею, и я боялась делать любые резкие движения. Я думала о том, как будет нелепо, если меня вдруг заклинит в какой-нибудь неудобной позе. Слова «безопасный секс» вдруг приобрели совсем другое значение.

Наши перемещения по кровати были похожи на занимательную гимнастику. Лео облизывает мою левую ступню, от чего страшно щекотно, и я пытаюсь не расхохотаться между стонами. Он вообще довольно милый, и член у него что надо. Только в меня он не влезает. И от этого еще веселее. Мы попробовали шестнадцать разных поз, но телу не прикажешь. Бедный Лео. В итоге я просто села ему на лицо, и Хари вошел в меня сзади.

Я перехожу свои границы медленными рывками, зажатая между двумя стояками и изголовьем кровати. Хари крепко держит меня за бедра, Лео крепко держит его за бедра. Мы бешено трахаемся под «бам-барам-барам-бам» — припев из «I can Fly», игравшего у Булата. Хари шепчет на ухо: «Что за дурацкий трек?». Хочется ответить: «Это ты дурацкий, и ничего не понимаешь в треках для секса», — но не успеваю. Все вокруг мутнеет, трясется и искажается. Я кричу. Это крик человека, поднявшегося на Эверест. Обессиленно падаю на кровать. Шокирующие новости! На пике шею наконец отпустило. Согревающая мазь, массаж, шарфы — не помогало решительно ничего. Ошалелая групповуха — и шея вылечилась сама по себе.

Короче говоря, оргазма достигла только я. Не в силах даже облизанным пальцем пошевелить, засыпаю между ними. А вообще, запланированный тройничок — странное действо. Лучший секс, как и вечеринка, случается, когда его не ждешь.

31.12.18. Улан-Батор/Лилль

Все не так, не там и не с тем. Вчера Денис написал:

«Мне приятно, что где-то в мире бродишь ты, мой горящий soulmate. Что открываешь карты и смотришь, в каких дебрях я теряюсь. Что ждешь, когда выйду на связь, и делишься самым сокровенным. Только ты, такая же безумная, дикая, потерянная, и можешь понять меня по-настоящему в этом обезумевшем мире.

Между нами тысячи километров. Пока в Европе ты уходишь в угар, в степи я уезжаю в закат. Будь я всемогущ, сжал бы пространство на минуту и просто бы обнял. Но ты хотя бы взгляни на мою звезду. Через нее, телеграммой, я передаю тебе привет».

Я перечитываю сообщение в пятнадцатый раз. Нарезаю сыр с плесенью к новогоднему столу, открываю бутылку французского брюта, густо крашу ресницы черной тушью, но все это отдала бы за разговор вживую.

Думаю о Денисе, пока Хари имеет меня во всех позах и локациях. Безуспешно прошу его остановиться. Не от боли или внезапного отвращения. Устала испытывать физические оргазмы без эмоциональных. Это мерзко, скучно и тоскливо.

Идет второй или третий час. Стол трясется и скрипит, с него падают чертежи карманных скутеров.

— Почему ты не можешь просто сделать так, чтоб я кончил? — выдавил он в отчаянии.

Я улыбаюсь своему секрету. Я представляю другого. Того, кто на самом деле внутри. До всех мельчайших подробностей. От кончиков пальцев до корней волос.

09.01.19. Лилль/Хархорум

— Что ты решила?

Этот вопрос от Хари я слышала десятый раз за последнюю неделю, и каждый раз находила повод отложить разговор.

Все началось с Fête des Rois — праздника трех королей или «Богоявления». По легенде, в этот день волхвы нашли младенца Иисуса в Вифлееме и принесли ему ладан, золото и мирру. В этот день французы традиционно едят пирог волхвов — слоеный кекс с миндальной начинкой и спрятанной в ней фигуркой младенца Христа.

Все собрались около восьми вечера в гостиной. Я, Хари и парень с точеными скулами и густыми бровями идеальной формы.

— Джафар, — парень кивнул на место рядом с собой.

— Виктория, — я стремительно подсела к нему, — Как тебе во Франции, Джафар?

— Неплохо. Правда пару раз меня избили полицейские, и несколько месяцев я жил на улице, — добавил он и стал перебирать четки.

— Как?! За что тебя избили?

— Хотел бы я знать. Мир бывает жестоким… Но это ничего. Мне повезло переплыть Средиземное на надувной лодке. Кто-то утонул…

Я прикрыла рот и повернулась к Хари в поисках подходящих слов. Он самозабвенно листал фейсбук.

— Погоди, на надувной? Откуда ты плыл?

— Из Сирии в Грецию. Потом до Франции доехал на попутках, искал убежище. Но Оливер очень помог. I feel blessed to be here, — он положил руку на сердце.

Щелкнул дверной замок.

— О, вы уже знакомы! — хозяин подошел к столу, положил руку на плечо Джафара и кивнул Хари.

— Оливер, — он поправил очки, оглядел меня сверху донизу и пригладил рукой седые волосы, — Присаживайтесь, господа!

На столе стоял пирог, вскоре разрезанный, и бутылка вина, вскоре разлитая по бокалам. Вино было терпким и отдавало клубникой. Хозяин завел речь. Его очки то и дело соскальзывали с носа. Я вылавливала из монолога слова «традиции», «Иисус», «заповеди», однако мою голову занимали переполненные лодки, полицейские с дубинками и лагеря беженцев. Каково уехать в другую страну, рискуя жизнью, и существовать на улицах, ловя презрительные взгляды от представителей закона? Каково, когда в мире нет для тебя подходящего места, и везде ты — нежелательное лицо? Когда в твоей стране годами идет война, и подрастают дети, никогда не знавшие мирной жизни?

Я смотрела на Джафара, восхищаясь его стойкостью и простотой. Иногда он отвечал смущенным, но искренним блеском в глазах. Хари то и дело толкал меня в бок. Все подняли бокалы с возгласом «Santé!», и сели уплетать пирог волхвов.

— …Очень вкусно, Оливер! Спасибо за ужин, — Джафар вытер губы салфеткой. В запавших глазах пожилого француза что-то сверкнуло. Он скрипнул стулом, наклонился к гостю, стиснул его щеки пальцами в крошках и, громко чавкнув, впился в него губами.

Ощутив неопознанный объект в горле, я закашлялась, и выплюнула на тарелку фигурку младенца.

— А вот и королева! — Оливер отлепился от сирийца и протянул мне бумажную корону. — Виктория, ты — королева этого дня!

Я недоуменно посмотрела на него:

— Спасибо…?

— Младенец символизирует удачу и процветание тому, кто его найдет. Поздравляю!

Хари погладил меня по коленке и прошептал в ухо:

— А вот и твоя удача. Хочешь остаться здесь работать?

— В смысле? Есть предложения?

— В офисе открыта вакансия секретаря. Я спросил, смогут ли тебя устроить.

— И какие условия?

— Контракт на год. Пять дней в неделю. Визу рабочую оформят без проблем. Зарплата две тысячи евро в месяц для начала.

— А что делать надо?

— Общаться с клиентами на английском, отвечать на звонки и решать всякие вопросы. Работать из офиса, конечно.

Работа секретарем пусть не работа моей мечты, но решит все проблемы с визой и деньгами. С другой стороны, языка я не знаю, французы мне кажутся снобами, и с Хари у нас радикально разные ценности. Представляя каждую из открывшихся и закрывшихся перспектив в случае согласия, я вдруг вспомнила, что не дышу.

— Мне нужно все обдумать.

Джафар с Оливером тем временем, пожелав спокойной ночи, ушли наверх. Взмахнув бокалом и пролив остатки вина на стол, я задала терзавший меня вопрос:

— Они что, любовники?!

— Ты огорчилась? — Хари скрестил руки на груди.

…С того вечера передо мной встала серьезная дилемма, и я разложила перед собой все карты:

На одной чаше весов — Европа и деньги. На другой — свобода и творчество. Так что мне важнее? Большое будущее или большое настоящее? Год на одном месте или постоянная нестабильность?

Что это? Шанс, врученный вселенной на Рождество в подарочной упаковке, или же испытание моих ценностей и принципов?

Я поменяла свое решение уже раз шесть, пока прямиком из юрты мне не пришла новая весточка.

Денис: Давай встретимся в Сочи? Закинемся этим городом и друг другом. От нашей связи между Монголией и Францией все уже давно наэлектризовано.

Из его уст это было самым настоящим Предложением. Я собиралась продать себя и свой год. И зашла слишком далеко. Год во Франции. Звучит как превосходный план. Но, к сожалению, не мой.

Полторы секунды раздумий.

Вика: Поехали!

Пятнадцать минут, и билет на руках. Я возвращалась к своим. К тем, кто летит через весь огромный земной шар, чтоб увидеться с одним маленьким человеком.

— Что ты решила?

— Прости, Хари. Я все обдумала и улетаю через неделю.

01.02.19. Сочи, Россия

Сладко потягиваясь, открываю глаза. На обоях в цветочек блики от солнца. Кружевной тюль развевается от ветра. Из приоткрытого окна слышно, как матерится прохожий. Назойливо гудит старый холодильник. Рядом с ним лежат два распотрошенных рюкзака. Под чье-то сонное мычание одеяло медленно сползает с меня. Паззл сложился. Я вспомнила, как летела в Россию, ожидая встречи с Денисом и нашего путешествия по побережью Черного моря. Я глажу его по плечу, он поворачивается и прижимается ко мне.

— Доброе утро.

— Очень доброе.

Добрым был весь день. Мы пили растворимый кофе, гуляли по закоулкам города, записывали подкаст о путешествиях и пили вино из пластиковых стаканчиков на берегу моря.

Ночью тихо. Слышен только шум прибоя и наш заразительный смех. По дороге домой подходим к мусорным бакам, набитым перезрелыми мандаринами.

— А вот и ужин! — Денис расстегивает рюкзак и набивает его фруктами. Я прыгаю от восторга и присоединяюсь. Выбирая наименее гнилые, отмечаю его сосредоточенный взгляд и автоматизированные движения. Схватить мандарин, рассмотреть, принять решение. Неподходящие — отбросить в угол мусорки, подходящие — бережно положить в рюкзак. Я всхихикиваю.

Уют — я чуть не забыла, что это такое. Вспомнила про свою заметку с именами парней, где помечала их всех звездочками от * до *****. Как на tripadvisor. Блондинов, брюнетов, бывших и несбывшихся… Всех персонажей моей личной жизни. Но весь этот рейтинг больше не имеет смысла. Я не могу измерить его по этой шкале. Он вышел за ее пределы. Он ее сломал. Привет, Космос! Сто двадцать пять миллиардов галактик. По сто миллиардов звезд в каждой. Невозможно нарисовать целую вселенную.

До четырех утра время летит совсем незаметно. Особенно, когда ты тонешь в чьих-то глазах. Особенно, если они говорят:

— I wanna be your hero. I am.