Большой театр, 14 февраля, 19:00. Мышкин — Станислав Мостовой, Рогожин — Николай Казанский, Настасья Филипповна — Мария Лобанова, Аглая — Виктория Каркачева. Дирижер — Михал Клауза. Режиссер — Евгений Арье.
Лет пять назад мысль о том, что можно будет сравнивать между собой разные российские постановки опер Моисея/Мечислава Вайнберга, вызвала бы недоверие. На начало 2017 года есть две «Пассажирки» (екатеринбургская и «Новой оперы») и два «Идиота» — мариинский и Большого театра. Премьера последнего прошла 12 февраля.
Буклет спектакля
В Большом оперу представили неполностью: 3,5-часовую партитуру сократили до 2,5 часов. Некоторые купюры довольно заметны, но не столько музыкально, сколько драматургически; однако благодаря мобильным и минималистичным декорациям швы в
Два с половиной десятилетия назад, в 1991 году, в театре Покровского представляли «малую» версию оперы — камерную и сильно сокращённую (сначала автором, а потом режиссёром). Стало быть, нынешней спектакль тоже можно считать московской премьерой сочинения. Впрочем, если в Москве когда-нибудь представят полную партитуру, это будет тоже московская премьера. Москвичи открывают «Идиота» постепенно, маленькими дозами.
«Идиот» — опера экспрессионистская. Либреттист Александр Медведев (постоянный соавтор Вайнберга, автор текста «Пассажирки») выстроил её из цепочки относительно коротких сцен, кинематографично сменяющих друг друга. Композитор позаботился, прежде всего, о психологической достоверности образов и высоком эмоциональной тонусе музыке, почти полностью убрав из оперы кантилену. При всех многочисленных перекличках с другой выдающейся «достоевской» оперой — «Игроком» Прокофьева — партитура Вайнберга мелочески более скупа, а градус истерии в ней повышен. Музыка оперы неуютная, холодная, нервная, при этом она вполне соответствует духу Достоевского. Стилистически партитура близка, скорее, позднему Бриттену, нежели Прокофьеву или Шостаковичу.
Для постановки оперы в Большой был приглашён руководитель израильского театра «Гешер» Евгений Арье. Вместе с художником Семёном Пастухом и художником по свету Дамиром Исмагиловым он создал отстранённого-холодный мир снега и зеркал, в который добавлено немало гротеска — к примеру, с сценах с второстепенными персонажами и массовкой. Символическую фигуру точильщика, чья партия в партитуре Вайнберга выполняет функцию рефрена (как и хор «Чёрная стена» в «Пассажирке»), Арье раздаёт сразу трём исполнителям и превращает их в инфернальных посланцев смерти; эта лёгкая отсебятина вполне укладывается в стиль произведения.
Избыточными выглядят видеопроекции. Если в «Пассажирке» из «Новой оперы» они сопровождали сюжет дополнительными, но немаловажными обертонами (потому как точно фиксировали психологические реакции персонажей крупным планом), здесь они свидетельствуют либо о творческой несдержанности постановщиков, либо об их желании развлечь слушателя и тем самым лишний раз «подстраховать» мало знакомую ему партитуру. Право же, не стоило.
В музыкальном же смысле постановка получилась на редкость удачной. Памятуя о том, насколько удачно был сыгран недавний «Билли Бадд», можно сказать, что музыканты Большого очень вдумчиво осваивают экспрессионистический оперный репертуар (интересно, каким в Большом предстал бы Яначек? А Барток, Шимановский, Мартину?) Польский маэстро Михаил Клауза тонко высвечивает музыкальные контрасты и рельефно выстраивает вместе с солистами эмоциональные портреты героев.
Станислав Мостовой (Мышкин) создал образ одновременно беспомощный, нежный и обаятельный — подумалось, как много в этом персонаже от Юродивого Мусоргского. Мария Лобанова (Настасья Филипповна), в прошлом году блеснувшая в заглавной партии «Катерины Измайловой», создала образ не менее свежий и сложный. Виктория Каркачева (Аглая) подчеркнула в своей героине болезненное, истеричное начало. Хорош был и Николай Казанский — впрочем, ближе к финалу (песня «Ай, талан ли мой, талан») его голос начал несколько блуждать. Отметим и прекрасные актёрские работы всех исполнителей главных ролей.
Нынешний интерес к операм Вайнберга рождён, надо полагать, дефицитом психологически убедительных опер второй половины XX века (большая часть из которых, скорее, абстрактны, метафоричны или же подчёркнуто абсурдны). У Вайнберга солисты — не функции, у них есть возможность лепить полновесные характеры, строить психологически убедительный рисунок роли. Кроме того, вокальные партии у Вайнберга удобно петь, что выглядит, скорее, исключением для оперной продукции последних 60-70 лет. Не исключено, что интерес к операм Вайнберга продолжит расти. «Пассажирка» — первая из его опер (если не считать среднеазиатских опытов эвакуационного периода), «Идиот» — последняя. Между ними есть ещё несколько почти не открытых партитур, в том числе «Поздравляем!» по Шолому Алейхему и гоголевский «Портрет». Даст Бог, увидим (услышим) и их.
