Чиновник из Министерства сельского хозяйства Франции бросает работу, потому что его опыт и знания не нужны самому министерству и уже не помогут фермерам: евроинтеграция открыла все двери для импорта и угробила местных производителей. Любовницу он тоже бросает (буквально, ничего не говоря, оставляет спящей в гостинице), потому что та живет с ним только из–за денег. Жену и семью не бросает, потому что их нет и никогда не было. Остается бросить родную землю, уехать в совершенно незнакомое место и дожить уже как-нибудь свой век (хотя только-только заканчивается пятый десяток). Но на что-то кардинальное, как всегда, не хватает смелости: «жалкий рохля» не придумывает ничего лучше, чем поселиться в соседнем городишке, устроиться почти на такую же работу и подсесть на лекарства, поднимающие уровень серотонина в крови.

Как ни странно, герои Уэльбека, интеллектуалы с холодной головой, хорошо понимающие, куда катится мир и потому не желающие иметь с ним дело, всякий раз оказываются в самой гуще событий. В «Серотонине» бывший чиновник становится очевидцем того, как доведенные до ручки фермеры перекрывают трассы и даже стреляют в полицейских. Умудрившись написать это до протестов «желтых жилетов», Уэльбек опять дал повод называть себя предсказателем, а для писателя, как известно, такое звание (почему-то) считается чуть ли не самым высоким.

Однако если и нам подойти к тексту с холодной головой, мы неизбежно придем к вопросу: а много ли на самом деле надо для такого предсказывания? И почему так ценно подобное угадывание «следующего состояния» системы, если в системе все настолько очевидно, как передается в романе? Во Франции президентом все еще не стал мусульманин, и что — это осечка Уэльбека, или следует еще подождать? Мы понимаем, что речь идет не о конкретном событии, а об усредненном настроении в обществе — и все же, много ли надо проницательности, чтобы понять, что фермер, зарабатывающий своими руками, гораздо быстрее возьмется за пистолет, чем чиновник, почитывающий на досуге русских классиков?

Но это обращение, скорее, не к Уэльбеку, а к его читателям. На примере таких авторов, кстати, интересно наблюдать за читательскими практиками, в частности, сравнивать реакцию и оценки на прозу Уэльбека и, например, Пелевина. Похожие во многом авторы: оба пишут о недалеком будущем, почти не отличном от настоящего, оба чрезвычайно иронично оценивают происходящие за сезон-два события. Российская публика с лупой выискивает отсылки к современным реалиям у Пелевина, французские обозреватели строят критику на том, что Уэльбек не включил в роман какие-то важные сегодняшние процессы (в одной из статей его упрекнули, что он пишет так, будто никакого #metoo и не было). И только на расстоянии (когда мы читаем их Уэльбека), становится еще более очевиден факт, насколько вся эта новостная повестка не важна.

Оба пишут нескончаемый один и тот же роман об одном и том же, но тексты Уэльбека (опять же, почему-то) принимаются с гораздо большей охотой. Хотя оба пользуются похожей словесной эквилибристикой (надменный юмор и отшлифованные фразы на грани афоризмов), тем самым погружая нас в чисто эстетический аттракцион. Что до содержания, преданные читатели могут спрогнозировать его так же, как французский автор прогнозирует будущее: что Уэльбек, что Пелевин с завидным усердием прогоняют мысль о том, что окружающая реальность ничего, кроме омерзения, вызывать не может (и потому любые детали их сюжетов пересказывать нет никакого смысла).

Есть такие явления в культуре, которые когда-то выбились из рамок реальности, и теперь, демонстрируя от раза к разу иллюзорную эволюцию, самим отсутствием эволюции поддерживают иллюзорное же ощущение, что мы все еще этой обыденной и омерзительной реальностью не поглощены — айфон, фильмы Вуди Аллена; за это мы их и любим. «Серотонин» — такая таблетка, которая, может, и поднимет ваш уровень серотонина на короткое время, но в глобальной перспективе, конечно, работает только на уничтожение всякого читательского либидо.

Владимир Панкратов, телеграм-канал «Стоунер»