Микроскоп
Каждое утро, когда я спросонья иду на кухню ставить на газовую плиту старенький эмалированный чайник, мне вспоминается Леопольд Блум.
Чайник закипает долго, порой слишком долго (тут всё зависит, видимо, от давления атмосферы), пока появляются первые пузырьки, я успеваю сварить яйцо всмятку и овсяные хлопья типа «Геркулес».
Я жду кипяток, чтобы залить черный чай и вспоминаю, что Блум, пока чайник стоял, успевал сходить в лавку за почками, а после, пожарить их, распространяя по дому резкий запах, пока теплая Молли досыпает в мятых простынях. Как хорошо, — думаю я — что у нас теперь есть холодильник.
А после, когда я жду, чтобы вынуть из чашки ситечко с заваркой, ко мне приходят Дживс и Вустер в исполнении Фрая и Лори. Я вспоминаю, как Дживс управляется с серебряным ситечком, как недолго — меньше минуты — авторы сериала оставили чаю, чтоб завариться. Монтаж есть монтаж.
Когда я был маленьким, я хотел стать биологом. Не помню, с чего всё началось. Может быть, с бабушкиных книг по медицине, может быть, с учебников старших сестер, может быть, с журнала «Юный Натуралист» или с «Энциклопедического словаря юного биолога».
Так или иначе, первым делом я принялся изучать птиц, купил несколько атласов птичьих, а на день рождения получил в подарок подзорную трубу. Следующим этапом должен был стать микроскоп. Настоящий, взрослый, как у врачей. Я успешно копил на него карманные деньги в течение полугода. Следующий — решающий — транш в виде денежного подарка на день рождения от мамы и бабушки должен был покрыть, наконец, всю сумму. Что и случилось.
Мы с мамой пошли в «Фототовары», совмещенные с «Оптикой», в центре. Там были бинокли, и лупы, и всё, всё, всё. Я был взволнован, я предвкушал. Вот он, стоит на витрине, и денег хватает. Но случилось так, что продавец отговорил нас брать имеющийся микроскоп. Там, кажется, не было подсветки, или ещё
Мне очень хочется микроскоп «здесь и сейчас», но я поддаюсь уговорам продавца, я соглашаюсь ждать. Проходят две-три недели. Мы с мамой мчимся после школы в магазин, я сжимаю в потном кулачке в кармане брюк скрученные десятки. Но продавец разводит руками: микроскопы не завезли. Может быть, в следующий раз. Как там у Берроуза: «моя нет, плиходи пятниса», «китаец мне недодал».
И вот мы с мамой стали ходить. Неделю за неделей. Иногда мама ходила одна, по дороге с работы, но чаще я ходил вместе с ней. Тот, первый, микроскоп, какое-то время еще стоял на витрине, а потом пропал. Шли месяцы, продавец выдавал одно объяснение за другим, обещал написать личное заявление, позвонить в Ленинград, лично отправиться в головной офис. А я продолжал копить деньги, чтобы вместе с микроскопом взять всё необходимое: препараты, литературу, и сверх того.
А потом всё посыпалось, кончилось. Деньги, советские деньги, перестали что-либо стоить. Я не помню всего в прогрессе, но отчетливо помню, что на микроскопные деньги купил киндер да несколько жвачек с наклейками. Так началась новая эра, так 90-е сменили 80-е, вот вам мощный и зримый символ смены вех: от микроскопа до игрушки из яйца (ab ovo). Как вам такое, Generation P.
А потом начались по-настоящему трудные времена для нашей семьи. Hard Times — вот отличное выражение. Жесткие, трудные, суровые, больные, требующие напряжения, скупые, контрастные времена. В следующие лет пять-шесть о таких сложных и крупных подарках, как микроскоп или бинокль не приходилось мечтать, пределом становились пластинки, кассеты, книги. Примерно через пару лет после истории с микроскопом (если бы она была новеллой в фильме К. Тарантино, он написал бы, должно быть, «Инцидент с микроскопом»), мне на день рождения подарили двухтомник Ф. Кафки и пиратский диск с альбомом Nursery Cryme группы Genesis. Все это я сам выбирал. Желание стать биологом отрезало, теперь я хотел писать книги, разумеется, сам много читал. А что еще было делать, если ты не пьешь, не куришь и не нюхаешь клей? Тогда на меня большое впечатление произвел сюжет из «Процесса», про человека у «Врат Закона» и Привратника (а ещё, разумеется, кафкианские женщины, я надолго запомнил мотив про «изъян»). Я теперь пишу это и, походя, понимаю, что мой Привратник и был тот продавец в «Фототоварах», ну, один из Привратников, которых у каждого человека в жизни — вагон. Тот Привратник не пустил меня в одну из возможных реальностей моей жизни, река её потекла по другому руслу. Всё это загадочно, таинственно и грустно.
Много-много лет спустя я придумал персонажа по имени Викентий Грибанов. Это был в меру упитанный мужчина средних лет, с сединой в волосах, небритый, но, в целом, ухоженный. Он любил советский рок, виски, хулиганил на грани фола. Но главное, он был биологом. Где-то в сибирских лесах, оторванный от цивилизованного мира, сидел он на своей Биостанции персонажем Стругацких, выращивая в пробирках бактерии, вирусы, грибы, исследовал всё это в многочисленные микроскопы. Сеть в тех краях ловила из рук вон плохо, а потому Викентий Витольдович писал, будучи в городе, по оказии, короткие провокационные посты, часто спьяну (а что еще делать в городе истосковавшемуся по людям биологу), посты, выгодно оттеняющие мои измышления обо всем на свете. Кроме того, Викентий Грибанов стал снижающей фигурой, отрабатывая всё, что касалось тайного знания, конспирологии, эзотерики, алхимии и прочего opus magnum. Так река, изменив русло, расширяясь, позже захватывает — не сама, так при помощи рукавов — гипотетические свои владения. Это — не биология, это — физика.
Так что же Грибанов? Грибанов работает, пишет, изучает, может быть, коронавирус. Вот последнее, что написал: «третий день пью любимый Ardbeg Uigeadail (шлите мне ещё на Биостанцию, чтоб писалось легче, веселее) и слушаю любимую группу — Motorhead — альбом за альбомом, а потом внезапно Бранденбургские концерты в версии Анонкура (1981), и опять Motorhead. Мало, но продуктивно сплю. Отжимаюсь ежедневно от пола. Перед сном — Декамерон, Гаргантюа. Вызревает замысел новой книги. Из дома не выхожу, и вам не советую. Яндекс-деньги: 410014176862642 (на островной виски и новую MC-головку)». Собирает, в общем, повинуясь общему тренду, на любимые увлечения — выпивку и музыку, ведь микроскоп ему тогда — купили. Выпьет, послушает Лемми, да изобретет что-нибудь на благо нам. А мне собирать на новый ноутбук, ведь моя задача — писать обо всём об этом.
