Create post

Надежда

Надежда\Надежда\Надежда

Душевная стихия российского человека — преображенная стихия его тела и души, архэ его духа Единство души основано на надежде на другого человека и на себя самого как истинно- общественное существо, способное слиться с народной стихией в нерасторжимое целое и создать универсальный мiр как упорядоченный универсум народа и народов в противовес несовершенству мира наличного, непосредственно данного и всегда противоречивого, а не разноречивого.Надежда касается уже в первую очередь общественного и со-общественного в их противоречивом единстве, на существо и сущность человека\человечества, пока что пребывающих в отчужденных формах, но дающих и так надежду на взаимодействие и прогрессНадежда есть трансформационное бвтие воли, и воля — ее осуществление. Поэтому надежда оставляет простор воле как своему архэ, становящемуся стохейоном. Суть надежды — дефлексия, труд и работа, направленные на природу и человека. Первичная форма надежды, надежда\ — на природу, но по совместному труду. Здесь регулятивом служат символы социальные, в в своей отчужденности символизирующиеся всё более. Но именно отчужденная символизация искаженной формы сообщества приводит к тому, что сам труд оказывается трудом на надежду; регулируется сословным расслоением и есть его санкция, и требуется революция. Символизация манипулирует волей, а также силой и, впоследствии, мощью, присваивая их, что прикрывает отчуждение (и делает его прикрытым). Сам по себе труд, реализация собственной воли, есть надежда на себя, и её развитие, несомненно, обогащает человеческое деятельное бытие, ибо без надежды на себя невозможно обернуть искаженную форму отчужденного сознания, господствующую в работе. Это \надежда\. Она торжествует в реформах и революциях, когда проявляется истина — всякое отчуждение есть чья-то воля, и только собственной волей её возможно превозмочь, и превозмочь возможно, ибо воля отчуждения несобственная, отчужденная от человеческого деятельного бытия, в чем бы оно ни выражалось — и это существенно! — в непосредственном физической работе или в теории или управлении, в творчестве. Надежда на революцию неизбывана в предыстории, и время показало, что своевременно проведенная реформа в трансформационном плане больше соответствует надежде, тем более, что она связана с переходом (исторически вполне различимым) к надежде на предельное сообщество — человечество, на социальный (сила) и технический (мощь)прогресс. Но мир оказывается отчужденным и в другом плане — и тоже символизируемом, но воплощено — на нации и обслуживающие их государства. Что также делает эксплуатацию и отчуждение скрытыми, как прикрыто боло символическое, социальное принуждение, затемнено классовым интересом и абсурдным строением мира. Труд, развившийся из работы и являющийся стороной (и вновь, в активности, превращающийся в работу) совокупной, общечеловеческой деятельности, в своей превращенной форме подчиняет ее себе и делает условием процветания немногих наций; \надежда,даже надежда на реформу оказываются убывающе малыми,особенно в услвоиях манипуляции сознанием, что относится к душевному, сознанию, но сказывается и на бессознательном, чувственном, душе и часто меняет смысл самой сути существования. Но воля неизбывна. Остаётся надежда на само творческое значение надежды (как и других отчужденных душевно-символических, религиозных и душевно — символизаторских, информационных). Иными словми, остаётся надежда на личностный, «персоналистический», переворот, тем более, что он напрямую связан с судьбой человеческого отчуждаемого деятельного бытия, духовного и сокровенного, соответствует духу эпохи, непосредственно стоящей на пороге перехода от предыстории к истории. Здесь \надежда\ опирается на \волю\ душевно-сообщественного и собственно волю человека, рефлексивное, что должно сделать каждого вершителем истории и хозяином собственной судьбы и статуса, реализатором позиции.Человеческое деятельное творящее бытие должно получить собственную, а не отчужденную форму, и возглавить другие сообщества — народы (творящее начало в нациях), человечество, природу и весь универсум как (через человека) свободные личные творящие начала,творящие свою судьбу; а Судьба отличается от Фатума, Рока и Фортуны своим соответствиям целям, зрячестью, восхождением к совершенству.Но такая \надежда\ соответствует в своём трансформационном плане правде в формационном и детскому в миръе.

Впрочем, здесь еще одно поле для надежды. Как феодализм невозможен со всеобщей воиснкой повинностью, так капитализм несовместим с ядерным оружием — не случайно, под его прикрытием возрождаются имперские амбиции Империи Зеленого Дьявола и вынуждают на симметричный ответ народы свободолюбивые, а не только пользующиеся «свободами». Это становится фактором, делающим личностный переворот не только необходимым, но и насущным для самой жизни, чтобы личностное решение было принято правильно, не по логике танатоса, господствующей при капитализме, а по логике эроса,требующего от плоскостного, экстенсивного развития перейти к интенсивному, к личностному росту всего без изъятия человечества.

Надежда на мiр строит душу российского человека в ее необъятности и открытости миру, в отличие от традиционной вселенной оксидентала, сконцентрированной вокруг его местопребывания и узкой зоны работы (активности). Для оксидентала его профессиональное занятие — работа, вписанная в работы других мастеровых; для человека ориентального — труд, благославленное свыше; для россиянина это — деятельность, всегда космическое свершение целостности его жизни телесной и душевной, в своей глубине, сути и результате — свободная человеческая деятельность. Последняя начинается там, где тело с его природными перстными (несводимыми напрямую к психическим) силами оказывается бессильной и может породить только надежду на широту целостности души, способной объять необъятное и примирить противоречия существования со-обществом или общественностью в истине, развивающиеся всё еще из и под давлением зооморфных, этосных начал человека…

Однако сама деятельность души оказывается ограниченной, в ней обнаруживаются противоречия. Никаким трудом души они не преодолимыми; и даже надежда истончается в этих условиях. Единство освоенного трудом и неосвоенного, земного и небесного, единство сословных различий оказывается подорванным в самом своем существе и надежда истончается в попытке охватить целостностью, единством несогласимые противоречия, особенно тяжкие постольку, поскольку в существе они понятны и дают основание на веру в существенное единство разноречивого. Поэтому надежда на внешнее — временна, обманчива и преходяща, в конечном счете надеятся можно лишь на себя и человечество в себе, поскольку здесь \надежда\ прирастает и самообосновывается как прогрессия и трансгрессия любого наличного мира как существования, трагически, танатически противопоставленного бытию и бытию, расвивающемуся не на собственных основах, не рефлексивно, т.е. эросически, — в своем сокровенном человеческое бытие (а значит, и божественное, поскольку божество нуждается в сотрудничестве свободного человека), всегда развивается как само-стоятельное начало, в преодоление и использование собственного существования.

Надежа как таковая, не «на», сама по себе, ценна для человека укоренением его в себе, в человеческом душевном бытии в отличие от существования, способного по существу лишь на деформацию или зависимое бытие как средства и формы человеческого бытия, универсального содержания. Реалия надежды укоренеяет собой человека в человеческом бытии, поскольку надежда есть сама по себе способность расторгать узкие рамки существования и полагать свое бытие в ином, превращать Другое в Иное, существованию непосредственно не принадлежащем.

Вера, надежда, любовь нередко понимаются исключительно как религиозные ценности, однако это есть заблуждение. И атеистическая, и свободномысленниеческая, и агностическая перспективы не лишены веры, надежды, любви либо в природу, либо в общство, либо в себя самого. Различия заключаются в стпени отчуждения объекта, его предметных и вещных характеристик, проявления из-делия человеческим деятельным бытием во всех его формах реальности и во всех формах реальности. Однако без минимального отчуждения, осуществляющегося в опредмечивании, невозможна никакая человеческая жизнь.Но предметного вещная действительность достигает лишь на уровне скрытого, как плод и форма труда, безразлично, физического или умственного (Следущая форма — форма объекта, но это уже — духовное). Поэтому душевные реалии стоят в ряду форм отчуждения\возвращения и есть по существу их форма как данная сознанию еще, и подготовленные их действию со стороны бытия. Бытийная составляющая, конечно, не противостоит сознанию, но отличается от него как форма положенная в отличие от противоположенной в сознании Степень отчуждения в сознании\существовании выше, чем в бытии; в бытии отчуждение исчезает как содержание, сохраняя форму своего развертывания, чему и служат реалии веры, надежды и любви. Особенно это характерно для надежды, существо которой — неуклонная уверенность в возращении человека из отчужденных форм его существования. Человеческая значимость душевных реалий — подготовка осуществления формы возвращенной, которой и является духовное. Вера в возвращение движет человеком в его повседневнх странствиях по отчужденным: остраненым, искаженным, превращенным и извращенным формам, и именно формы извращенные особенно нуждаются в преодолении их в вере, надежде, любви и усии, премудрости, коорая призвана руководить душевным в нелегких поисках путей оборачивания, возвращения формы отчуждения. Отчуждение неотделимо от существования постольку, поскольку оно выступает как равнодушное соседство с иными вещами и снимается как только бытие охватывает ответственностью за всё, всеобщей вовлеченностью и становлением иным, более высоким и совершенным. Человек быд Другим. Он должен стать Иным. Человеческое бытие есть прежде всего внутреннее становление; и существование, сознание оказываются его ступенью, моментом. Впрочем, таким моментом, также необходимым является и отчуждение, осуществление бытия в существовании, если только оно остаётся моментом и средством, послушной формой не претендуя на истину и универсальные формы всеобщности. Вообще переход к истории человека — переход от торжества форм к доминированию содержания. И первым является человеческое деятельное бытие. Это сокрыто, и близость России к человеческому бытию в её деятельном начале, всё еще в значительной мере остающемся втуне, составляет не только сокровенное России и всего человечества, но и сокровенным от России в ней самой. И человеку остаётся только надеяться на успешное осуществление человеческого бытия в существовании и регрессии к существованию — не только природному, но и социальному, и политическому, к сути, существу и сущности — к сутьщественному — человеческому поступающему деятельному бытию, в отличие от господства его существования и борьбы за существование. Можно сказать, человеческая истекшая история — борьба с существованием, за бытие человеком как минимум и предпосылка человеческого деятельного бытия…И основная надежда человека — на человечество как воплощенное в живых людей человеческое бытие. Этим и определяется существенное содежание надежды как реалии душевной жизни.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About