_{Люблю я Пепси-колу
И Фанту я люблю
Когда ходил я в школу
Их не было тогда
Была же газ-вода
Её солдаты пили
И генералы тоже
А ведь всё это были
Войны герои — Боже!}

_{Дмитрий Пригов}

Поезд Москва-Владивосток был в пути четверо суток. Степная пустота и горная прохлада сменились болотистой тайгой. Остановки стали редкими. Проворная рука быстро нащупала под легким белым покрывалом пятку и схватила ее. Сержант Колобродов засмеялся и потянул покрывало на себя. 

— Вставай Петя, через час твой Тайшет.

Петр проснулся. Вагон скрипя замедлял темп. В коридоре шумели сапогами: выходящие собирали вещи, а проводница громко вела перекличку:

— Курьянов, Борисенко, Светлов, Санин, Явинский, Трошин, все здесь?

— Здесь, здесь 

Колобродов с голым торсом сидел на койке. В зубах торчала сигарета, он натягивал берцы на босу ногу.

— Наконец-то пятнадцать минут стоим, идешь?

— Щас

Сержант вышел. Петр сел на край койки. Двое черпаков сверху сошли ночью, в купе было слишком свободно. Он накинул на себя гимнастерку с белым подворотничком на которой красовались блестящие звонкие медали. В коридоре стало пусто, он вышел из вагона и прищурился. Весенний свистящий сибирский ветер ударил ему в лицо. На перроне торговали пирожками, их запах привлек трех молодых инвалидов, получилась небольшая очередь из коляски и двух пар костылей. Колобродов о чем-то шушукался, улыбаясь с проводницей. Он достал из внутреннего кармана бурую купюру и сунул ей в руку и поцеловал ее в щеку. 

— Щас провожать тебя буду, — хлопнул он Петра по плечу — на посошок, хуля

— Я пить не буду

— Не пей, выпей.

— Сказал же!

— Допиздишься, — лицо Колобродова стало серьезным — тебе командир приказывает

— Я уже на воле, отбой — кинул в него Петр

— Никогда не видел чтобы ветеран от водки отказывался, оно и понятно почему тебя не ранило, ошибка выжившего.

Дальше ехали молча. Колобродов слушал в наушниках музыку и качал головой в темп бита и ловко поедал семечки из крохотного кулька. Петр собирал сумку: носки, наградные коробочки, ремень, какарда снятая с шапки в Авдеевке. В дверь постучали трижды, Колобродов глянул на дверь стянул наушники и быстро открыл дверь.

— Ирооочка, ты моя солнышко!

— Руки, гад, пусти, не здесь

Низенькая проводница вошла в купе и достала из рюкзака бутылку водки. Кинула взгляд на Петра и улыбнулась.

— Жень, а он че немой? — спросила она сержанта указав на Петра.

— Ебнутый, бери выше — Колобродов закрыл дверь на замок — Ну наконец-то, групповой долгожданный.

Ирочка заткнула его рот ладонью и открыла замок.

— Полчаса у вас. Там дальше Тайшет, Николай Петрович пойдет по купе, жать руки ветеранам, не нажритесь сильно

— Может ты с нами?

— Еще чего, у меня уборка…

— Одну.

— Че глухой?

Выпили по одной. Колобродов закурил. 

— Найденов, вот ты до войны чем хотел заниматься?

Петр задумался.

— Да я с батей ездил продавали навоз, там песок, щебенку.

— А хотел то ты чего? Машина была?

— Теперь есть, с получки купили вот…

— Твои медали мне похуй, — сержант отмахнулся от Петра и налил по стопке.

— Мечтал?

— Нет

— А я мечтал, стать программистом

— Так станешь еще

— Щас мне это нахуй не надо, компьютер куплю, играть буду в World of Tanks, дома пять джи теперь.

— А че спросил?

Вагон качнуло. Слышно было как визгнула моющая полы в соседнем купе Ирочка.

— Да просто, хуль, щас вот уже и мечтать не о чем как будто!

— Руку не оторвало, будет чем мышь держать

— Не хами.

В дверь постучали. Бас из-за двери откашливаясь уведомил: «Начальник поезда Николай Петрович хочет поблагодарить героев.» Колобродов замахнул стопку и убрал бутылку под подушку.

— Доброе утро, товарищи вете.

— Здравия желаем, Николай Петрович!

— Эт… Ир — начальник поезда протянул машинально руку к проводнице — где она там?

Ирина подала начальнику коробку. 

— Найденов Петр, это вы? — пожимая руку начальник поезда улыбнулся.

— Так точно, я

— От лица руководства нашего поезда, от всего коллектива и общества помощи ветеранам СВО мы хотим вручить вам небольшой презент, эт самое, небольшой, но памятный.

И передал коробку Петру. Колобродов с завистливой улыбкой смотрел на это действо и колко заметил.

— А всех ли участников награждают? И чем?

— У нас…эээ — начальник поезда замялся — у нас список, понимаете, разнарядка

— Ясно, герои у нас выбираются там — он указал в потолок.

— Зачем же так. Бюджет — начальник повторил движение пальцем в небо — там, мы здесь не делим людей на героев и нет.

— Пресно. — шипнул сержант

Когда начальник ушел Петр сидел уже собранный,  ожидая остановки. 

— Это все потому что ты молчаливый хуй, у нас таких любят

— Че?

— Коробку то будешь открывать?

— Да там кружка очередная, ложка или мыло с календариком наверняка

— Тебе не надо?

— Батьку отдам…эх скоро дома уже — зевнул Петр.

Сержант проворно протянул руки к коробке.

— А не надо так я заберу.

— Руки.

— Герой бля. — Сержант достал бутылку и вынул из кармана стопки — будешь финальную?

— Не, дома еще пить щас

— Горе то какое…

Поезд резко стал замедляться. В окне бежали мелкие домики с крышами из цветастого сайдинга. В дверь постучали. 

— Тайшет, на выход.

— Давай, герой, тебе щас микроволновку подарят…

На перроне звучала музыка из большого саб-буфера. Собралась толпа, из дома культуры на желтом автобусе привезли хор девушек в длинных платьях с кушаками. Девушки переминались с ноги на ногу. Стоял мороз. Кажется городок совсем не изменился, даже плакат с выборов трехлетней давности никто не сорвал с железного забора на перроне. Петра и других ветеранов обнимал старый очкастый мэр. Всем раздавали подарки. По списку под роспись. Петру выдали большую коробку с его фамилией. Замерзшие девушки спели «Катюшу», всем ветеранам дали откусить калача с солью. Петр нашел в толпе отца, обнялись.

— Вырос, сатана!

Он повел Петра к новенькой белой, похожей на японку жигули.

— Она? — улыбаясь указал на машину Петр.

— Лаа-сточка наша! — обнял его отец.

Пока ехали домой отец убавив радио по которому играло Любэ, спрашивал:

— И как там? Много ребят было в Кремле-то?

— Да как сказать, там большой зал

— Ладно, ладно, щас расскажешь, там дядя Леня ждет истории, даже баба Инга приехала на поезде.

— Шумно

— Все скучали, ясень пень

Домой добрались быстро. Новая хорошая дорога. Мать сразу кинулась ему на грудь.

— Петя, Петушок, сладкий мой!

Трехлетний брат Ваня пуская слюни ревел не узнав дядьку в зеленой форме. Другие дети молча глазели в прихожую из детской.

— Мать, угомони мелкого! — Петр обнял ее и поцеловал в щеку.

Из залы чинно вышел дядя Леня, офицер запаса, прихрамывая он подошел к Петру и подал ему сухую руку.

— Ну здравствуй, Петруша, герой и правда!

Когда его завели в комнату, он увидел широкий созданный из двух небольших — стол накрытый разными салатами, вареной в мундире картошкой и колбасами. У окна стоял новый, огромный закутанный в прозрачный чехол плазменный телевизор, который работал без звука. Вещали эстрадный концерт. Басков и Волочкова танцуя в красных нарядах со звездами пели свою немую песню. Дядя Леня подошел к столу и потянулся к бутылкам. Водка, два пузырька красного отцовского вина, арманьяк который очевидно привез сам дядя Леня, рядом стояли металические рюмочки от его прадеда. Петра встретила шумная хлопушка и визг заждавшихся гостей. Он рефлекторно нагнулся как будто его застал взрыв и толкнул Тетю Марину которая собиралась напрынгуть и разом накинуть на него праздничный колпак. Тетка пошатнулась, толпа засмеялась. «Герой!» «Нечего пугать ветерана!» За столом сидели Федоровы с восемнадцатилетним сыном Владиком, страдающим от Альцгеймера, учительская пара Масариковых, старые отцовские сослуживцы Петрович и Крупеников, мамина сестра Люба, баба Инга сидела по центру стола и охала. На стене с пестрыми обоями в цветочек красовались фотографии молодого совсем, лысого юноши в форме, рядом висели спортивные награды и грамота.

— Всем здравствуйте! — Петр начал обнимать семью и жать руки. 

В прихожей отец поставил коробку с микроволновкой врученную на перроне и отряхнул грязь с надписи «НАЙДЕНОВ. 

— Добытчик, гляди Аня, — не забыли парня

— Паша, пойдем, там его Масариковы затискают.

— Пусть, теперь дома уж!

Уселись. Отец легким движением пальца, демонстративно прибавил звук у нового телевизора, сменивший Баскова с Волочковой, Ефим Шифрин рассказывал какой-то анекдот.

— И я ему говорю, хлоп — завершал Шифрин — а он мне — чаво? 

Публика в зале залилась подготовленным смехом. Баба Инга тоже захохотала:

— Люблю его шутки, вертлявый, ей боху, хорошие шутки

Налегли на холодец, Петра укармливали колбасой и водкой. Сослуживцы отца молча пили и громко ели. Отец налегал на армяньяк, дядя Леня нетерпеливо ерзал. Все с охотой принялись за жаркое, Масариковы были вегетарианцы и ели салат из одной тарелки.

— Ну, а все-таки, хватит жрать, пора и рассказывать… — начал дядя Леня

— Пустое — кинула мать. Отец жуя подливал мужчинам водки.

— Давай, Петя, че там у Путина, рассказывай, видел его кабинет небось?

— Да куда-а там — жевал Петр

Дядя Леня оживился и покраснел от арманьяка.

— Я видел по Вестям, всем руки пожимал начальник, тебе ж тож?

— Баааа-тюшки — затянула баба Инга — смотря на Владика. Мальчик уснул изо рта текли слюни.

— Оленька, дай салфетку — Федоров уложил голову сына на колени

— Пожрали и хватит — не замечая продолжал дядя Леня — покажи медали орел!

— Да дайте вы ему поесть, епа мать! — мама отталкивала отцовскую рюмку от Петра.

— Да ладно, Путина я видел, медали, — Петр встал из-за стола и принес в залу гимнастерку увешанную наградами — вот награды.

— Епатииий Кааалаврат, геройская — дядя Леня вцепился в звезду на груди гимнастерки, — ну Петя, ну архаровец!

Гости вставали с мест чтобы посмотреть на награды. Петр взял рюмку чокнулся с отцом, поцеловал бабу Ингу в лоб и махнул крепко. Отец захмелел и насвистывая достал сигарету из нагрудного кармана рубашки.

— Кудаааа — протянула мать, убирая ненужную посуду

— Молчать, сегодня все можно — ехидно и довольно смотрел на телевизор отец.

— Сам Первый наколол? — указывая пальцем на желто-черную медаль дядя Леня

— Сам, сам.

Дядя Леня отдал куртку в руки Масариковым и подошел к Петру. Тихо прошептав ему на ухо с очень серьезным лицом:

— Ну и как он? Крепок?

— Кто?

— Кто-кто? Он!

— Путин? — улыбнулся Петр.

— Он самый, как он? Говорят он высокий! — глаза бывшего офицера покраснели и были влажными

— Бред, он ниже тебя ростом

— Да ты чеееее

Мать подавала десерт. Вынесли фрукты, большой торт в виде автомата Калашникова с вычурной надписью «Герою русского натиска и оружия».  Дети шумя кружились вокруг стола ожидая своего кусочка. Отец хвастался Масарикову новой микроволновкой в прихожей, мать шепталась с Федоровой раздавая торт. Баба Инга уснула за столом. Ее вежливо обходили и не будили. «Все равно диабет». Дядя Леня отказавшись от торта встал из-за стола с рюмкой и откашлявшись начал говорить тост: 

— Я вот что хочу сказать, родственники! — он окинул рюмкой небольшую комнату — не каждый день встречаешь героев с битвы, я знаю, что для всех вас вернулся в первую очередь сын, — кивнул он матери — внук, — указал на спящую бабу Ингу, — брат и друг, племянник и любимый крестник, это все ясно — дядя Леня потер ус — я думаю что раз наша семья теперь награждена самим главнокомандующим, — он протянул рюмку Петру — значит все не зря, хохляцство искореняем и будем дальше!

— Дядя Леня, садись — Петр чокнулся с дрожащим от речи мужиком

— Я сяду, Петя, когда скажу все!

— Заааебаллл — шипела мать.

— И я надеюсь, смотря сегодня в эти голубые глаза, почесывая кудри своего крестника Петруши, надеюсь что русская земля и русское оружие и дальше будут блестеть и пугать врагов которые рыщут по периметру нашей большой, самой большой границы в мире. Победа за нами!

— Не правда! — отец шутливо спорил с братом — самая большая граница это в Африке!

— Хуйня, ой, простите — дядя Леня продолжал, лицо его совсем покраснело — я благодарю бога, нашего главнокомандующего Владимира Владимировича Путина, дай бог ему здоровья и наших парней за свободу на русской земле, спасибо Петруша, спасибо! — и жадно запахнул коричневую рюмку.

— Будем — кинул отец.

— Буууудем — хором ответили гости.

Вечером все начали разъезжаться. Отец дремал в кресле, на его вытянутых ногах были надеты китайские мохнатые тапки с золотистой надписью — «Гордый Отец Героя СВО». Масариковы подарили Петру зажигалку в виде пистолета Макарова, Федоровы передали конверт — три тысячи наличкой и купон на скидку в магазин диванов где Федоров был менеджером. Баба Инга тоже сунула конвертик внуку — ровная половину пенсии, все как всегда. 

— Второе день рожженяя понимашь! — бормотала бабуся.

Мать совсем устала бегать и сидела в кресле возле отца и смотрела телевизор вместе с дядей Леней. Тот был все также бодр и голоден до выпивки. Перед ним стояла маленькая пластиковая фляжка с надписью «Настоящий ПраПор». Петр поднялся к себе в комнату и переоделся. Усевшись на старую, еще детскую кровать он посмотрел на стену. Грамоты, старые фото из Крыма, небольшая фотография с мэром на дне Города. В углу лежала старая обувь и гитара с кучей наклеек. Он так и не научился играть. В дверь постучали и она сразу же открылась.

— Петруша — отец как всегда не задумываясь вошел как к себе — там Масарикову позвонили из школы, тебя приглашают провести урок.

— Чевооо

— Урок говорю, детям рассказать, какого там, на войне то!

— Че за хуйня!

— Ты герой или нет? Все тебе хотят как лучше

— Не знаю!

Масариков вошел следом за отцом, оправил очки и спешно повторил:

— Петя, мне позвонил наш директор, тебя зовут в школу к нам, завтра, на урок «о самом главном» для 5Г ну ты у нас же герой, фотографию твою в коридоре еще зимой повесили…

— А че мне рассказывать…

— Как ты этих хохлов бил, ты же брат у нас с вагнеровцами брал злосчастную Авдеевку — начал отец — ой мать выла, не хочу вспоминать!

— А я чего буду вспоминать, в окопе нас били!

— Били! А вы выстояли, как в первой Чеченской! — начал Масариков 

— Да, вспомни как Суровикина сняли, Пригожина шлепнули, Шойгу застрелился, министров отменили, а вы — смогли!

Петр почесал голову. 

— Нууу.

— Завтра в девять, да? Я тебя встречу — блестели глаза учителя

— Ладно.

— Порешили! — отец обрадовался — пойду налью, спускайтесь

Масариков помявшись, тихо спросил его по дороге в залу:

— Петя, скажи, страшно-то было?

— Там как-то не до страха, бежишь и лежишь, стреляешь тама

— Бог с тобой! Лишь бы не было вой.

— Вот он! — дядя Леня вцепился в племянника — начал целовать грудь, — а мне тут пи-издят что ты спишь, герой мой ненаглядный! Посмотрите какой красавец! Грек!

— Держите — отец подал рюмки — будем!

— Будем!

Он проснулся раньше всех. По привычке. Собрался и был готов, когда отец только спросонья и спохмелья отпивался водой. За окном было морозно, но весна уже побеждала, близился апрель. В обед ожидалась капель и лужи. 

— На такси доедешь? Я чего-то…бля.херово

— Конечно, я уже жду — солгал Петр наискивая в смартфоне приложение такси.

— Оо-ох, отринул от кружки с водой отец — хорошоо! Деньги то есть? 

— Есть

— Давай, герой, я пойду досплю

Возле белой трехэтажной школы его встретил Масариков и высокая женщина в красном, директор.

— Зинаида Эдмундовна, Петр — знакомил их Масариков

— Вот вы какой — укусила губу Зинаида — повзрослели, у нас старое фото Игорь Семенович.

Они вошли в школу. Было тихо, шел первый урок, в углу холла в старом кресле дремал дворник.

— Да, это мы заменим обязательно — лебезил Масариков

— Я вот не знаю, — начал Петр — чего мне и рассказать то.

Зинаида улыбаясь вела его по коридору к его портрету — А у нас новые стены, новые плинтуса и лампы в туалетах, все благодаря вам, герою!

Масариков терся между ними и страшно лебезил. 

— А у нас все готово, гимн будем включать? 

— А как же — он заметно раздражал Зинаиду.

— Может не надо? — стесняясь, заметил Петр.

— Еще как надо. — она остановилась у его портрета, в свете утреннего солнца ее красная обтягивающий длинная юбка превратилась в кумачовую. Она ударила ногтями по стенду:

На стенде красовалась фотография Петра из военкомата. Редкие усы, тельняшка и лысая голова. Голубые глаза и правильный будто и правда греческий нос. Надпись ниже большими буквами гласила: «Петру Найденову. Герою русского оружия и Тайшетского муниципалитета посвящается.» Ниже, под надписью рассказывалось как «героически разбив противника, без единой царапины Петр Найденов кавалер ордена Мужества, герой России вытащил из окопа двоих бойцов и спешно уничтожая дюжинами неприятеля прорвался к своим, спасая жизни десятков раненых, а после начался большой прорыв», где как гласило на стенде, «Найденов героически истереблял фашистских недобитков под дождем из пулеметного огня». В самом низу была цитата: «Бить врага и не давать в обиду слабого — наша ответственность и задача.» В. В. Путин. И выцветшая триколорная лента по краям стенда.

— Вы не бойтесь, мы все поправим — лебезил Масариков подходя к классу. 

— Я не боюсь Игрь Семеныч, я в вас верю — усмехнулась директриса.

— В общем, Петя, щас я тебя представлю, потом зайдешь и мы будем задавать вопросы, расскажи чего, не стесняйся, тебя все ждут.

— Все любят вас, — приподнято сказала директриса и тихо, почти про себя — и я, кажется, тоже…

Масариков вошел в класс и начал урок. Голоса детей шумели, вошла директор, класс смолк. Петр посмотрел на стену и вспомнил, все было такое же, знакомое, навесные батареи, жженый подоконник у третьего от коридора окна.

— Петя, — Масариков высунул голову из-за двери — ну давай!

Петр вошел в класс. Стояла тишина, три десятка пятиклассников молча изучали его с ног до головы. Он поздоровался и хором получил ответное приветствие детворы. На галерке сидели как обычно отпетые хулиганы, сейчас им было интересно, они вперившись в Петра молча ковыряли в носу и ждали начала. Масариков усадил его и быстро включил гимн на портативной колонке. Петр мгновенно встал, приложил руку к груди. Масариков заметил что нарушил логику и начал семенить. Дети встали и положили руки на грудь и запели. Масариков убирая очки на нос, приложил ладонь к груди.

— Россия священная, наша…

Директриса тоже положила руку на грудь и тихонько напевала.

После Масариков выключил колонку и подошел к Петру, обратившись в класс.

— Ну что же, друзья, Петр Палыч готов ответить на наши вопросы!

Звенело от тишины. Никто не решался стать первым, как обычно. Директорша откашлялась в руку и с вниманием подняла ладонь вверх. Масариков натянуто улыбаясь, дал ей слово:

— Зинаида Эдмундовна, прошу!

— Да, спасибо Игорь Семенович — она перекинула ногу и положила нижнюю на свободное колено — Петр Павлович, скажите пожалуйста, я признательна что вы сегодня с нами!

— Да…пожалуйста

— Скажите, вы рады быть дома?

— Да, конечно

— Я хочу чтобы вы рассказали нам, какого это, там?

— Где? Ой то есть ну — Петр сразу начал тараторить и сбиваться

Дети засмеялись. Он тоже. Директриса резко ударила по столу.

— Тишина! Что за смешки. У нас тут ветеран, дайте ему слово.

— Да я не обижаюсь, вы что!

— Естественно — Зинаида снова перекинула ноги — вы очень к нам добры 

— На передовой, — заученно заново начал Петр — нет места страху и играм, нет места лжи и малодушию…

Дети начали отвлекаться. Эта речь была похожа на телевизионный монолог. Их лица теряли интерес. Но несколько ребят навострили уши и слушали. Петр продолжал:

— И я нес его по всей траншее, свистело пулями, мы и подумать не могли еще час назад что так грохнет, я в целом быстро собрался

— А вагнеровца, — перебил его мальчишка с черными взъерошенными волосами с галерки — видел?

— Кто обращается на ты, Ряскин? — поднялась с места директриса. Масариков тоже соскочил с места.

— А че? А че я-то? Да я че? — сразу начал отбиваться мальчишка

— Видел, их потом всех поубивали — вмешался Петр — да не переживайте вы, — обратился он к директрисе, та замерла от неожиданного возгласа Петра —  я ж тоже был таким парнем — он встал со стула и подошел к ребенку, протянул ему руку — я Петр, а тебя как звать?

— Ви-и-тя — мальчишка протянул ладонь в ответ.

— Будешь военным?

— Бу-у-ду!

Масариков пускал искренние слезы учителя. 

— Ай молодца — подхватила директриса и подошла к Масарикову — вы бы утерлись Игрь Семеныч, быстро. 

Урок прошел спокойно. Петр успокоился и привирая рассказывал как прошел «до Киевской области, в которой не был и бил врага в Брянске, который по сей день сдают и забирают, но это дело понятное!». Прозвучал звонок. Петр расписался на разнообразных предметах что принесли дети. Детвора сделала совместное фото с героем и разбежалась на звук нового звонка. Директриса светилась от радости и выйдя с ветераном за дверь подхватила его под локоть.

— А у меня там каркаде для вас и цейлонский чаек, м? — она глянула на Масарикова который вытирал доску 

— М.можно

— Игорь Семенович спасибо, я дальше сама — и закрыла дверь перед ним, когда учитель хотел было пожать руку своему племяннику. 

— Идемте. Это тут — она указала на лестничный проем ведущий на второй этаж.Кабинет директора был совершенно не похож на школу. Здесь изменилось все: стены были покрашены и отштукатурены, крепкий стол из Европы, пепельница с орлом и большое кожаное кресло. В шкафу стояли книги, большой том Адама Смита и фарфоровый сервиз с синими цветами на нем. Над креслом громоздился большой портрет Президента. Он уселся в гостевое не менее мягкое бежевое кресло у стола и улыбнулся ей.

— Петр, послушайте, а вы верите в бога? — доставая из серванта графин спросила директриса.

— А…ну как-то так, крестик ношу

— А в других богов?

— Каких? — он усмехнулся — греческих?

— Например!

— А….ну

— Ну например? Верите ли вы в то что красота это божий дар, тяжелый и опасный?

Она села на край стола привычно закинув ногу на ногу, так что ее бедро сильнее обычного оголилось. Зинаида подала ему рюмку с коньяком и конфету.

— Не знаю, я практически отношусь к вещам

— Ну каков! — она громко рассмеялась, тут же встала и отправилась к двери, закрыв ее на щеколду легким движением.

— А что?

— Ничего, мой дорогой Петр! Ничего такого, просто я думаю что кроме тягот боя, вы, вы дорогой Петр, божественно нагруждены!

— Ым? — он жуя конфету указал пальцем на портрет над ее стулом.

Зинаида расхохоталась. И положила руки ему на плечи.

— Нет, Петр, я не про эти награды, она провела рукой по звонкому железу на его груди — я про это — и она погладила его по щеке. Петр удивленно посмотрел на нее.

— Вы о чем? — тупо произнес Петр.

— У тебя была когда-нибудь мечта?

— А….ну…да нет в общем-то

— Как это?

— Ну с батей ездили однажды на реку, так я мечтал вытащить сома покрупнее.

— А настоящая мечта? — неугомонно и быстро спросила его директорша

— А…

— Я всегда мечтала, ты знаешь, я училась на историческом.первый курс, Москва, истфак… — она откинула голову назад и распустила волосы — я всегда мечтала встретить своего Орфея.

— А…… — тупо открыл рот с конфетой внутри Петр

— И кажется, Петя, моим орфеем будешь ты! — она резко поцеловала его.

Он не стал сопротивляться. Тело скучало по ласке, губы высохли тысячу раз с момента как его в последний раз целовала женщина.

— Раздевайся! — она очень спокойно начала растягивать свой кардиган. Петр рукой искал у гимнастерки верхнюю пуговицу. 

— Я…

— Я знаешь, Петь, таким тебя и представляла — она голая села на стол развела ноги, волосатое лоно предстало перед Петром — что ты войдешь и я узнаю тебя, я ходила по вузу, скучала на парах, ждала своего Орфея, отлипала от прилипчивых декана и замполита, зная, что будет мне счастье — она указала на него пальцем и перевела палец на свою вагину. Он стоял перед ней не понимая чего она хочет. 

— Старая истфаковская, — она цокнула языком — женская легенда гласит что если Орфей оближет тебе киску — ты станешь счастливой и полной сил. Он засмеялся. 

— Я устала Петя, устала тебя ждать — и схватив его за голову притянула к влажным гениталиям. Петр послушно встал на колени и начал было пробовать их целовать.

— Да Петюша, да, вот так! — стонала Зинаида.

Петр быстро вспомнил дело и проворно изучал языком влажную и волосатую промежность. В его штанах напрягся уд. 

— Вот так, во-оот та-а-ак — утыкала его всем лицом в себя Зинаида — браво, так, так, так.

Её соки текли и кажется лились со стола. Петр делая одинаковые движения языком увидел перед глазами окопную земляную сырую крошку. В ухо ему ревел лейтенант Гайворонский:

— Вот так, блеять, давай, давай, вперед

Петр скреб землю лопатой, делая подобие бойницы в сырой земле. 

— Еще раз, Найденов, копаем блеять!

— Вот так, да, вот так…мой Орфей…я твоя Эвридика…

Он оттолкнул ее ноги. Расстрепанная, запыхавшаяся  и довольная Зинаида лежала на столе с запрокинутыми глазами. Глянув себе под ноги он обнаружил что стоит по колено в воде. Он поднял голову и почувствовал перед носом запах сырого песка и земли. Резкая оплеуха отрезвила его.

— Ало, ебнутый, вперед, вперед, в атаку! 

Он увидел как посреди горящего поля, где когда-то был тихий микрорайон в остатках шестижтажной хрущевки протискивались солдаты его взвода. Свинцовое небо собиралось тучами над этой кашей из мертвых и пока еще живых. Лейтенант сплюнул и ударил его со всей силы по каске обоймой Макарова.

— Впере-е-д герой ебаный, я тебе сейчас мозги размажу!

Петр выполз из окопа и побежал в сторону шестиэтажки. Хрустели вдали редкие кучные выстрелы автомата. Дымило из окон. По шипящей рации прошла волна.

— Алебастр, тридцать один восемнадцать, да. Да, да. Да просто мясо тут стушевалось — Гайворонский выглянул из окопа своим острым носом и снова сплюнул — Посылай следующий, как понял, следующий, этих всех щас быстро закончат.

Пошел темный дождь, красное небо синело от молний. Лейтенант поежился и спрятал шею в плащ-палатку.