— So the first rule of Vibe Club is you don’t talk about Vibe Club?

— Basically, yes.

Вайб¹ (vibe) является тем «удобным» словом, которым в ежедневных приватных разговорах, в публичных дискуссиях, в заголовках СМИ и т. д. удается достаточно «емко» ухватить нечто, для чего более конвенциональных обозначений (напр., настроение) становится недостаточно. При этом суть англицизма остается крайне неясной. В этом эссе я осмыслю вайб в перспективе социальной теории.

Введение

Предлагаю, однако, не верить авторке текста на слово, и предпринять попытку дать исчерпывающее определение вайбу самостоятельно. Рискну предположить, что результат этого мысленного эксперимента не будет удовлетворительным — перечисление ряда выражений сомнительной синонимичности или вынужденная тавтология по типу «вайб — это, ну, как бы, вайб», кажется, не справляются с этой задачей. Спешу огорчить, поиск подходящего определения не является обязательной задачей настоящего эссе; меня будет интересовать логика вайба. Поскольку единственный доступный мне объяснительный инструмент — это социальная теория, я опишу свою задачу как перевод вайба на соответствующий концептуальный язык. Далее я укажу на изменения в использовании понятия вайб, соотнося различные контексты его употребления с некоторыми теоретическими пропозициями, и представлю вайб в виде вернакулярной концепции, которая является декларативной (в смысле Lizardo, 2016) «репрезентацией паттерна регулярного действования» или институтом (Martin, 2011, p. 303, ptr.).

«Vibes only», «Vibe check», «It’s giving me vibes» — эти и ряд других, в целом, созвучных выражений своей актуальной расхожестью зарекомендовали сам вайб, вокруг которого они построены, в качестве понятия, вхожего в повседневный словарный обиход. Отчасти, но только отчасти, вопреки представлению о том, что как номен вайб возник относительно недавно^2, становление его самостоятельным понятием по разным оценкам датируется серединой прошлого века. Значение и области, в границах которых уместно его употребление, претерпели ряд изменений, которые, скорее, можно назвать кумулятивными — накопление контекстов использования, а не их смена. Только экскурс в набор этих трансформаций, полагаю, позволит акцентировать как существенную разницу в «сценариях» задействования вайба, так и общее константное ядро сложного для однозначной трактовки понятия.

«Сценарии» использования понятия вайб

Будучи, очевидно, сокращением от слова «vibration», вайб, тем не менее, также контекстуально связан с а) музыкальным инструментом вибрафон (vibraphone) и джазовыми исполнитель: ницами; б) спиритуальным слэнгом хиппи 60-х годов. Понятие теряет свои исходно локальные коннотации и становится действительно общим с выходом в 1966 году известной песни группы «The Beach Boys» — «Good vibrations».

«I’m pickin’ up good vibrations» — строка припева, которая дает пространное, но, парадоксально, именно поэтому довольно точное представление о вайбе в его современном смысле. Здесь под вайбом подразумевается неназываемое (скорее, проблематичное для однозначного называния) «инстинктивное ощущение» (instinctive feeling) в отношении другого. Брайан Уилсон, автор текста и музыки, определил эти вибрации как «невидимые силы, которыми наполнен воздух». Вайб в значении некоторой человеческой характеристики используется и сегодня; так, например, уместно говорить о том, что кандидат на выборах одержал победу из-за своего вайба («on vibes»). О схожем явлении пишет Беньямин (2012b), рассуждая о сущности ауротического в природном: «эту ауру можно определить как уникальное ощущение дали, как бы близок при этом предмет ни был» (с. 198, курсив — мой). Переживать уникальность другого и принципиальную отдаленность, недоступность «овладения» вайбом другого, означало бы тогда «вдыхать ауру» (Беньямин, 2012a, с. 122, курсив — мой). Такая трактовка даже могла бы стать легитимной³, если не принимать во внимание изменения в словоупотреблении понятия.

Принципы уникальности и недоступности, конститутивные для беньяминовского ауротического, с необходимостью теряются, когда понятием вайб описывается место или пространство⁴. Так, локальное питейное заведение имеет вайб «центра города» (downtown), ресторан вайб «старой школы» (old-school), литературная фэнтези вселенная вайб 70-х. За восприятием пространственных сцен в эстетической теории закреплено понятие «атмосфера». Так, например, Беме (1993) рассуждает об атмосфере места как о констелляции экстазов — эстетических (не материальных) качеств — присущих ей вещей. «Атмосферы не являются чем-то объективным, то есть качествами, которыми обладают вещи, и в то же время они являются чем-то вещным, принадлежащим вещи в том смысле, что вещи артикулируют свое присутствие через качества, воспринимаемые как экстазы» (Böhme, 1993, p. 122, ptr.). В этом смысле вайб пространства создается совокупностью объектов, чьи качества в перцептивном схватывании являются вполне материальными (напр., цвет, форма, текстура), но мыслятся как эстетические, и именно в таком модусе «источают» определенную атмосферу. Меланхоличная атмосфера сада предполагает качества «уединение» и «спокойствие», в свою очередь, основывающиеся, например, на медленном течении воды или полном его отсутствии (Hirschfeld, 2001). Объяснение логики вайба в таком ключе вновь не представляется исчерпывающим, сразу по двум причинам: во-первых, атмосфера в этом случае ограничивается пространством, а вайб, о чем еще будет сказано далее, охватывает и другие контексты; во-вторых, зачастую акторы НЕ прибегают к комплексной качественной характеристике вайба, либо определяя его как, в целом, приятный (good vibes) или, в целом, неприятный (bad vibes) либо не определяя вовсе⁵. Рассмотренные ранее понятия эстетической теории — аура и атмосфера — могут служить концептуальными моделями вернакулярного вайба лишь фрагментарно; «за скобками» по-прежнему остается целый ряд сходных, но не тождественных словоупотреблений.

Объединяя вышеперечисленное, вайбом может быть описано не только пространство или человек, но и поведение человека в пространстве. «Комнатой для вайба» называется помещение, в котором исполнитель Кенни Чесни вместе со своей группой готовятся к выступлению перед большой аудиторией. В этом случае вайб не имеет достаточного определенного референта и, по сути, является понятием нерепрезентационным (nonrepresentational), заключенным во взаимоотношении актора со средой. Объясняя взаимосвязь «между телами, объектами и технологиями, которые выражаются пространственно», на примере поведения пассажиров общественного транспорта, Бисселл (2010) называет ее аффективной атмосферой (p. 272, ptr.) (также см. McCormack, 2008; Urry, 2007). К качественной эстетике материальности и телесности здесь прибавляется перформативность — «аффективные атмосферы следует понимать как реляционный потенциал вещей действовать и изменяться в определенном пространстве» (Bissell, 2010, p. 273, ptr.). Реляционный характер понятия вполне созвучен диффузному субъективному ощущению, которым вайб является; вайб часто появляется в связке с каким-то референтом, в отношении между актором и вещью (в широком смысле). Более того, аффективность, укорененность в действии — конститутивные свойства этой концептуальной трактовки атмосферы — при переносе их на феномен вайба косвенно указывают на упомянутые сложности в декларативной артикуляции последнего. Вайб, таким образом, являясь практическим, недискурсивным знанием, воспринимается как «the way that things are» (Lizardo, 2016, p. 12, ptr.).  «…Знание-как (know-how) недоступно для непосредственного эксплицитного вербального переописания» (Lizardo, 2016, p. 12, ptr.). Принимая общий посыл о реляционности и практической ориентации вайба, необходимо, однако, напомнить, что его использование распространяется и на вещи совершенно другого онтологического статуса. Не пространственностью и даже не материальностью едиными!

Прежде чем перечислять контексты употребления понятия вайб, стоило бы сразу задаться вопросом: «а что, собственно, НЕ обладает вайбом?». Супергеройское кино имеет «young adult» вайб, образ бренда теряет свой «cool kids» вайб, герой фильма «The Castle» доказывает в суде, что был нарушен общий вайб конституции, вайб корпоративной культуры описывается как «стартапный», а лозунг «change the vibes» попадает на предвыборные агитационные материалы; ни у кого не вызывает сомнений — он точно будет понят.

Принимая во внимание перечисленные и еще больше не перечисленных словоупотреблений, составить достаточно инклюзивную классификацию контекстов и референтов вайба не представляется возможным. Пролиферация понятия кажется ситуативной и спорадической; оно «основывается больше на чувствах, чем на логических различениях» (Блумер, 2017, с. 251). Это, в том числе, и позволит мне рассуждать о вайбе как о, в терминах Блумера (2017), «житейском понятии» или, более того, как о вернакулярной концепции. Заключительная часть работы отведена аргументации причисления вайба к вернакулярным концепциям и реконструкции логики его функционирования посредством более когерентного теоретического аппарата — социальной эстетики в теории действия Джона Леви Мартина (2011).

Вайб как вернакулярная концепция

Будучи ситуационно различными, множество словоупотреблений вайба, тем не менее, формально схожи между собой в нескольких аспектах. Все эти аспекты, согласно Блумеру (2017), также позволяют назвать вайб житейским понятием. Во-первых, ни в одном из своих проявлений сам вайб не нуждается в дополнительной элаборации. Значение житейского термина считается «само собой разумеющимся» (Блумер, 2017, с. 251) — феноменологичным. Во-вторых, вайб не имеет четких границ и может быть применен к совершенно различным контекстам. Такая всеохватность, однако, не делает вайб абстрактным (независимым от содержания, как научные концепты) понятием; наоборот, он зависим от локального отношения между актором и вещью, а потому ситуативен и реляционен — «его абстрактность урезана» (Блумер, 2017, с. 250). В-третьих, во всех контекстах вайб связан с действием или ориентацией на него⁶. По-другому, декларативные понятия в некоторой степени обладают предсказательной силой — «благодаря концепции объекты могут восприниматься в новых связях» (Блумер, 2017, с. 256). Вайб «способен направлять и контролировать последующий опыт», он перформативен (Блумер, 2017, с. 250). Последнее, впрочем, характерно не только для житейских, но и для научных понятий. «Очевидность» вайба, невозможность его чистой научной абстракции и перформативность — те свойства, которые позволяют говорить о вайбе как о житейском или вернакулярном понятии. По аналогии с тем, как Блумером сопоставляются житейское и научное понятия «горения», далее я обращусь к ресурсам социальной теории, чтобы, наконец, предложить более подходящее научное объяснение «работы» вайба. Предполагается, что с этой задачей справляется социальная эстетика Джона Леви Мартина.

Суммируя все вышеперечисленное, феноменологичность (монотетичность познания и сложность вербального реконструирования), реляционность, перформативность и ситуативность — это те характерные черты вайба, которые крайне гомологичны сути социальной эстетики. Материальные объекты, пространства, «другие», идеологии, организации и все остальные референты, к которым применяется понятие вайба укладываются в единое и емкое определение феноменологически схватываемого социального объекта. «Социальные объекты, в сущности, являются пучками (bundles) отношений» (Martin, 2011, p. 350, ptr.). В процессе развертывания повседневного действия (или, если хотите, «мире рабочих операций» (Schütz, 1945)) вещи воспринимаются акторами так, как если бы они обладали качеством. В такой эстетике — «отношении между актором и качествами объектов» (Martin, 2011, p. 197, ptr.) — перцепция и суждение сливаются в качественный опыт. Для осмысления лиминального вайба помещения нам не требуется измерять его просторность рулеткой, оценивать количество и градус освещения или проверять наличие смежных помещений, чтобы установить состояние пространственной «переходности» — он просто кажется нам таковым. Эти качества не могут быть даже аналитически разложены на отдельные составляющие без потери ими всякой сути (Martin, 2011, p. 224). Качество, перцептивно связанное с объектом, возникает из отношения между ним и актором (Martin, 2015). В этом заключается феноменологичность и реляционность вайба.

Извлекаемые из социального объекта качества являются одновременно «важными для порядка действия» hic et nunc императивами (Martin, 2011, p. 227 ptr.) и маркерами интерсубъективной валидности. Первое отсылает к перформативности и ситуативности. Качества — аффордансы или «ощущаемые императивы» (Martin, 2011, p. 270 ptr.) объектов, побуждающие к определенному взаимодействию с ними в конкретных ситуациях. Регулярные паттерны такого взаимодействия и получают в быту именование «вайб». Второе можно для удобства обозначить как эстетическую компетенцию; извлекая то или иное качество, мы также «узнаем о своих собственных интенциях» — о позиции в поле (Martin, 2011, p. 237, ptr.). Когда мы понимаем вайб («get the vibe»), мы маркируем себя «понимающими этот вайб». Глагол «вайбить» в этом свете приобретает особое значение — «мы с ним вайбим» буквально означает «наши позиции схожи», потому что другой извлекает из социального объекта то же качество, что и я. Причем качественное восприятие или считывание вайба всегда актуально, оно «должно быть укоренено в понимании тотальности действительной ситуации» (Martin, 2011, p. 246, ptr.). Социальной эстетикой, отсюда, охватываются и перформативность, и ситуативность вайба.

Социальная эстетика как теория социального действия удивительным образом учитывает все ключевые интуиции вайба⁷ и, что самое главное, является достаточно инклюзивной; она включает все контексты использования понятия. Вайб, таким образом, можно назвать вернакулярной социальной эстетикой⁸. «Заразность» — распространенность — вайба тогда скорее выступает его основным преимуществом, поскольку позволяет понятию стать концепцией, охватывающей или имеющей потенциал охватить многие сферы жизни людей.

В конце необходимо сделать еще одно важное замечание. Вайб, являясь понятием, или, с позволения сказать, концепцией, есть эффект квалитативного опыта и соответствующего действия, а не мотив к нему. «Акторы чувствуют эти качества, реагируют на них и в некоторых случаях теоретизируют их» (Martin, 2011, p. 350, ptr.). Потребность в теоретизировании или рефлексивная установка возникает вследствие некоторой неопределенности: нехватка уверенности в практических верованиях (Strand & Lizardo, 2015), «упрямство» окружающего мира (Блумер, 2017), нестабильные времена (unsettled times) (Swidler, 2001). Вайб здесь служит тем вербальным выражением, которое выступает «интерсубъективно валидной репрезентацией паттерна регулярного действования» — институцией (Martin, 2011, p. 303, ptr.). Называя что-то вайбом, мы, тем самым, не только производим ретроспективный аккаунт, но и озвучиваем ожидания и предсказания последующего поведения в схожем контексте — паттерна; «некоторые регулярности имеют значение» (Martin, 2015, p. 229). Особенно значимые паттерны в случае вайба формулируются в виде правил и подвергаются политетической реконструкции, разбору вайба на отдельные составляющие и их эффекты. Так, например, существуют советы по созданию хорошего офисного вайба или гайд с описанием тех вещей, которые помогут вашему дому обрести индустриальный вайб.

Заключение

Основной задачей настоящей работы выступила попытка теоретизации популярного повседневного понятия «вайб». Для этого мною был совершен экскурс в различные контексты, в которых уместно его употребление. Рассмотренные концепции эстетической и социальной теории — аура, атмосфера, аффективная атмосфера — оказались недостаточными для исчерпывающего объяснения функционирования вайба. Ни одна из них не является адекватной вайбу или в нужной степени инклюзивной. В качестве наиболее созвучной вернакулярному понятию научной концепции мною была предложена социальная эстетика в теории социального действия за авторством Джона Леви Мартина. Ею схватываются основные свойства вайба — феноменологичность, реляционность, перформативность, ситуативность. Вайб в такой оптике становится вербальной репрезентацией значимого паттерна регулярного квалитативного опыта и действия — вернакулярной концепцией, которая артикулирует ожидаемое поведение акторов. В до-рефлексивном же модусе вайб представляет собой феноменологичное схватывание качеств социальных объектов или чувство, которое с трудом подлежит декларативному формулированию.

«Разбирая понятие "вайба", чувствуешь себя как при деконструкции шутки — разговор о нем в явном виде разрушает то, что делает его особенным; само его существование основано на неявном общем понимании субъективного опыта»⁹

Примечания

1. Далее в тексте я буду ссылаться исключительно на то, как вайб используется в англоязычной среде.

2. Это особенно заметно в русскоязычном контексте, так как, естественно, вайб является прямой калькой с английского «vibe», а его апроприация совпала с одним из недавних пиков общей популярности понятия.

3. Надо сказать, что лишь с рядом оговорок и допущений, поскольку Беньямин развивает эстетическую теорию произведений искусства. Понятие «ауры» соотносится мною с вайбом на основе концептуальных характеристик (отдаленности, уникальности) и неэксплицированности содержания первого.

4. Хотя бы потому, что повседневные пространства являются (вос)производимыми, а, значит, доступными, репликами. Копия, как пишет Беньямин, не обладает аурой (Беньямин, 2012, с. 198).

5. Например, в данной статье выражается надежда на то, что после протестов городу удастся вернуть свой «вайб», без каких-либо пояснений, в чем этот вайб, собственно, состоит. При этом у рядового читателя, как вы можете убедиться сами, не возникает вопроса относительно того, о каком вайбе идет речь. Дополнительная артикуляция вайба кажется излишней, you just get it. Boraks, D. (2021, January 28).

6. Хотя бы в том смысле, что одни вещи своим приятным вайбом побуждают к взаимодействию, а другие, вайб которых неприятен, отталкивают.

7. Можно даже сказать, что социальная эстетика схватывает вайб вайба.

8. Возможно, наличие такого вернакулярного «аналога» в виде вайба уместно было бы расценить как показатель правдоподобности теории социального действия, предлагаемой Мартином. Такое предположение учитывало бы призыв автора придерживаться аккаунтов от первого лица (first-person accounts). Это, однако, достаточно весомая пропозиция, которая заслуживает отдельного изучения вне рамок данной работы. 

9. Agro, H. (2019, April 25). The intangible narcotic: What does ‘vibe’ mean, really? Hilary Agro. https://hilaryagro.com/2016/03/08/what-is-vibe/

Библиография

Bissell, D. (2010). Passenger mobilities: affective atmospheres and the sociality of public transport. Environment and Planning D: Society and Space, 28(2), 270–289. https://doi.org/10.1068/d3909

Böhme, G. (1993). Atmosphere as the fundamental concept of a new aesthetics. Thesis Eleven, 36(1), 113–126. https://doi.org/10.1177/072551369303600107

Hirschfeld, C.C.L. (2001). Theory of garden art. University of Pennsylvania Press.

Lizardo, O. (2016). Improving cultural analysis. American Sociological Review, 82(1), 88–115. https://doi.org/10.1177/0003122416675175

Martin, J. L. (2011). The explanation of social action. OUP USA.

Martin, J. L. (2015). «The Gentleman Is to Let the Lady Enter the Door First»: Or How the Environment Tells Us What to Do Thinking through theory. (pp. 217–244) W. W. Norton.

McCormack, D. P. (2008). Engineering affective atmospheres on the moving geographies of the 1897 Andrée Expedition.

Schütz, A. (1945). On multiple realities. Philosophy and Phenomenological Research, 5(4), 533–576.

Strand, M., & Lizardo, O. (2015). Beyond World Images: Belief as Embodied Action in the World. Sociological Theory, 33(1), 44–70. https://doi.org/10.1177/0735275115572397

Swidler, A. (2001). Talk of love: How Culture Matters. University of Chicago Press.

Urry, J. (2007). Mobilities. Polity.

Беньямин, В. (2012а). Краткая история фотографии. Учение о подобии: медиаэстетические произведения. (с. 109−132). М.: РГГУ.

Беньямин, В. (2012б). Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Учение о подобии: медиаэстетические произведения. (с. 190−234). М.: РГГУ.

Блумер, Г. (2017). Наука без понятий. Символический интеракционизм: перспектива и метод. (с. 241–263). М.: Элементарные формы.