Create post

Любовь и смерть Сабины Шпильрейн

Катя Омельченко
Jakub Tuzinski
Андрей Науменко
+2

Где правит любовь, умирает Я, наш мрачный деспот.

Сабина Шпильрейн

Разбор и комментарий работы Сабины Шпильрейн «Деструкция как причина становления»
Разбор и комментарий работы Сабины Шпильрейн «Деструкция как причина становления»

Сабину Шпильрейн, психоаналитика с русскими корнями, пациентку Карла Густава Юнга, а также в определенные этапы своей жизни соратницу Зигмунда Фрейда, называют «забытым пионером психоанализа». В 1911 году Сабина Шпильрейн стала первой женщиной Европы, получившей степень доктора медицины за научную работу в области психологии. Тем не менее ее имя чаще упоминается в статьях по истории психоанализа в связи с фактом ее скандального романа с лечащим врачом Юнгом, чем в связи с тем вкладом, который она своими работами и исследовательской деятельностью внесла в психоанализ.

Это, на мой взгляд, является несправедливым упущением и поэтому данный текст представляет собой попытку восполнить пробел в освещении творчества Сабины Шпильрейн в качестве психоаналитика.

Взгляды Сабины Шпильрейн на психику, природу бессознательных процессов, безусловно, подверглись влиянию воззрений Карла Густава Юнга. Однако исследование темы неразрывной связи любви и смерти и иллюстрация этой связи многочисленными примерами из литературы и мифологии чрезвычайно интересна и требует более подробного рассмотрения.

В одной из главных работ Сабины Шпильрейн «Деструкция как причина становления» (1912 г.) в фокусе рассуждений автора оказывается проблема сосуществования в эротическом влечении позитивных чувств с чувствами отвращения и страха по отношению к объекту влюбленности. Шпильрейн, опираясь на материал собранный ею у однокурсниц, а также на материал, полученный в ходе работы с больными шизофренией, исследует связь эротического влечения с влечением к разрушению.

Шпильрейн пишет: «По моему опыту работы с девушками я могу сказать, что когда у них впервые появляется возможность реализовать сексуальные желания вместо вытесненных чувств на передний план гораздо чаще выходит чувство страха, причём это совершенно определённая форма страха: чувствуется враг в самой себе, свой собственный любовный жар, который с железной неумолимостью принуждает человека к тому, чего он делать не хочет”.

В самом деле, кому из людей может быть не знакомо чувство тревоги, которое возникает наряду с влюбленностью или эротическим интересом к кому-либо? Переживания тревоги, страха, отвращения как будто бы маркируют ту опасность, которая угрожает сознательному “Я” человека всякий раз, когда он влюбляется. Сабина Шпильрейн связывает эту опасность с тенденцией раствориться в любимом человеке, которая неизбежно существует в психике и возникает всякий раз как тяга сознательного “Я” человека к тому чтобы соединиться с чем-то большим, чем оно является, что и можно наблюдать при любовных переживаниях.

Шпильрейн также пишет о том, что внутри нашей психики есть некоторые силы, которые в определенной степени склонны наслаждаться болью. Причем эти силы никак не заботятся о радостях или горестях нашего сознательного “Я” и существуют вполне автономно. На эти рассуждения несколькими годами позже будет ссылаться Фрейд в своей работе “По ту сторону принципа удовольствия” (1920 г.), в которой он будет развивать мысль о связи влечения к жизни и влечения к смерти. Тем не менее ракурс взгляда на влечение к смерти или, как это называет Шпильрейн, “деструкцию” у Фрейда и Шпильрейн очень разный.

Для Шпильрейн эта тяга к растворению в чем-то большем, чем сам человек, направлена на развитие, на то чтобы “Я” переродилось из старых форм в новые. Таким образом, инстинкт смерти, по мнению Сабины, стоит на службе у развития и любви. Для Фрейда же инстинкт смерти существует как некий принцип покоя, который любое состояние живого существа призван привести к состоянию полной стабильности, то есть небытия и смерти. Так, Фрейд, ссылаясь на Барбару Лоу, называет этот принцип влечения к смерти — “принципом нирваны” в работе “Экономическая проблема мазохизма” (1924 г.), полагая, что эротическое влечение есть нечто такое в психике человека, что борется с этим “принципом нирваны” и позволяет преодолеть тягу всякого живого организма к смерти.

Но не углубляясь в различия между взглядами Шпильрейн и Фрейда на влечение к смерти, важно заметить, что оба признают существование в психике человека таких сил, которые омрачают безоблачное функционирование психики и которые тесным образом связаны с эротическими импульсами.

Так что же собой представляет деструкция, или влечение к смерти согласно воззрениям Сабины Шпильрейн? Автор ссылается на некий глубинный слой психики, который заключает в себе объективные, отделенные от индивидуального “Я”, процессы. “Глубина нашей психики не знает никакого «Я», а только его суммацию, «Мы»” , — пишет Шпильрейн, разделяя взгляды Юнга и указывая на существование коллективного слоя психики, который Юнг называл “коллективным бессознательным”.

Конфликт внутри психики человека, по мнению Сабины Шпильрейн, возникает между родовым слоем психики и индивидуальным. Она пишет о двух тенденциях, существующих в психике людей: одна из них — это тенденция к дифференциации, все то что позволяет человеку утвердить свое индивидуальное “Я” среди того многообразия родового материала, которым он захвачен с младенчества, а другая — тенденция к растворению или ассимиляции, без которой человек не может существовать в коллективе, ведь для того чтобы быть понятым и общаться с другими людьми, ему нужно собственные переживания до определенной степени обезличить и выразить доступными для “Мы” средствами.

Она пишет о том, что любой человек неизбежно страдает от невозможности выразить те индивидуальные переживания, которые у него есть внутри, и только прибегая к некой коллективной символической форме он может это сделать. “Если мы захотим сделать общепонятным специфический, только нам доступный материал, то есть, захотим его сделать доступным и для других людей, то тогда мы должны будем осуществить процесс, обратный дифференциации: мы устраняем из материала специфически личностное содержание и выражаем его в общедоступной для всего человеческого рода символической форме”. Такой формой являются произведения искусства, язык. В этот процесс растворения и адаптации индивидуального к коллективному, согласно Шпильрейн, вмешивается влечение к смерти как неотъемлемая часть динамики этого процесса.

Шпильрейн считает, что не может быть никаких изменений без уничтожения прежнего состояния и прибегает к многочисленным примерам любовной связи из литературы. Любовь для Шпильрейн — это некая сила, которая ведет человека к изменениям и развитию, но она неразрывно связана со смертью. Так, автор обращается к персонажам пьес Вагнера.

Например, к истории Зигфрида и Брунхильды, в которой пребывающая в зимнем сне Брунхильда (земля) оказывается спасенной богом Солнца Зигфридом посредством того что Зигфрид рассекает ледяную корку, в которой спит Брунхильда. Таким образом, акт спасения не обходится без деструкции, которая здесь выражена рассечением ледяной капсулы, в которую заключена героиня. Эти и другие вагнеровские персонажи готовы жертвовать собой и умереть ради любви. Желание раствориться в возлюбленном представляет собой желание индивидуального “Я” переродиться в новую форму, что невозможно без потери какого-то прежнего состояния и жертвы.

Если мы попытаемся переложить эту идею на жизненные ситуации, то легко сможем найти множество примеров из жизни, когда для человека переход из одного состояния в другое сопровождается потерей какой-то устаревшей части самого себя.

В сказках этот процесс может выражаться в таких диспозициях как “Направо пойдешь — жену найдешь, налево пойдешь — коня потеряешь, прямо пойдешь — сам пропадешь”. Выбор любой из трех дорог предполагает как минимум отказ от двух других. И в каждом случае фольклор указывает на некую жертву, которую должен отдать герой на пути, чтобы продвинуться дальше в своем развитии. Даже в первом случае находя жену герой потеряет свое холостое состояние, что тоже можно интерпретировать как жертву или проявление деструкции на пути его становления. В двух других вариантах есть прямое указание на необходимость прохождения через потери.

Но возвращаясь к метафорам и мифологическому материалу, который использует Сабина Шпильрейн, нельзя не упомянуть те примеры из Библии, которыми она пользуется для иллюстрации своей идеи развития через любовь и смерть. Шпильрейн пишет о жертве Христа, который будучи распятым на кресте и подвергшись буквальной деструкции, согласно религиозному писанию, умирает, принимая на себя все грехи человечества, чтобы переродиться и воскреснуть. Образ распятия на кресте и воскрешения становится для автора иллюстрацией протекания психических процессов — осуществления перехода, становления. В ритуале вкушения крови и плоти Христа, когда человек пьет вино и вкушает хлеб, символы крови и плоти Христа, идентифицируясь с фигурой Христа, также происходит символическое проживание жертвенности. “Этим человек говорит: В результате сегодняшнего соединения с Христом, я принёс требовавшуюся от меня жертву смертью, и эта жертва позволяет теперь мне воскреснуть”, — пишет Шпильрейн.

Шпильрейн, ссылаясь на Фрейда, вспоминает о ритуалах обрезания или нанесения надрезов, которые существуют у австралийских аборигенов, и которые Фрейд рассматривает как символы кастрации. Она рассматривает эти ритуалы как символическую дань инстинкту смерти на пути развития и становления. Благодаря этим ритуалам человек символически убивает в себе сексуальность, чтобы деструкция не обрушилась на него в реальности.

И наконец, еще несколько примеров Шпильрейн берет из наблюдений за реальной жизнью. Она пишет о том, что телу матери, которая вынашивает ребенка, наносится определенный урон и в этом заключается проявление деструкции, необходимое для появления новой жизни.

Еще одной виньеткой этого процесса является история о том, как маленькая девочка в разговоре с бабушкой в ответ на рассказ бабушки о скорой смерти фантазирует, что бабушка после смерти снова станет ребенком. Сабина пишет, что для фантазий этой маленькой девочки совсем не противоречивым кажется тот факт, что бабушка перейдет после смерти в состояние младенца. Здесь, разумеется, напрашивается аналогия с теорией Юнга, которая говорит нам, что каждый архетип и комплекс состоит из двух противоположных полюсов. Так, архетип старости в своей противоположной ипостаси проявляет себя в архетипе младенца.

Вышеперечисленные примеры, конечно, не исчерпывают то многообразие материала, к которому автор прибегает для иллюстрации своей идеи о связанности смерти, любви и развития человеческой психики.

В заключение хотелось бы привести цитату Фридриха Ницше, жизнь и творчество которого Сабина Шпильрейн также подробно анализирует и комментирует в своей работе, предлагая читателям многому поучиться у Ницше, который, по мнению автора, глубоко прочувствовал силу деструкции на пути становления: «Ты должен быть готов сжечь сам себя: как ты сможешь обновиться, не став сначала пеплом?»

Об авторе:Янина Горн, юнгианский аналитик

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Катя Омельченко
Jakub Tuzinski
Андрей Науменко
+2

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About