10 апреля 2020 года не стало Нобухико Обаяси.
Креативный сказочник и неисправимый оптимист, он прошёл невероятно насыщенный карьерный путь, заглянув во все кино- и тв-цехи, какие только смог, побывав в роли андерграундного экспериментатора, мультипликатора, мейнстримного режиссера айдол-муви, талантливого шоу-мэна и выдающегося рекламщика. Как и полагается любому трудолюбивому японцу, Обаяси отличался феноменальной энергичностью и продуктивностью, сняв сотни клипов и телешоу, а также более 40 фильмов, последний из которых, под знаменательным названием «Лабиринты Кинематографа», вышел в 2020 году.

К началу 2000-х Обаяси стал широко известен во всем мире как создатель одного из самых странных хорроров в истории — «Дом» (Hausu, 1977), который до сих пор имеет безусловный культовый статус. Однако «Дом» был лишь началом его продолжительного творческого пути. Кинематограф Обаяси полон самых разных, не менее эксцентричных и изобретательных творений, где всегда есть место как страшному, так и абсурдному, как трагичному, так и комичному, где головокружительно-пёстрый коллаж авангардного искусства постоянно обрамляется причудливыми виньетками японской поп-культуры.

Кино-вселенная Обаяси неизменно тяготеет к чему-то детскому, мультяшному, безудержно-веселому и лучезарному (сам он утверждал, что начал увлекаться кино уже в трехлетнем возрасте, когда нашёл кинопроектор и он стал его любимой игрушкой). Но его стремление к красивым картинкам-открыткам не было продиктовано задачей снимать именно «детское кино», скорее он всегда верил в волшебную силу, которой наделен кинематограф. А если кино и даёт возможность путешествовать по лабиринтам времени, то, разумеется, каждому из нас, прежде всего, захочется вернуться в самый яркий период его жизни — в дни детства.

Цветочная корзина (Hanagatami, 2017)

Нобухико Обаяси намеревался снять экранизацию рассказа Кадзуо Дана еще в 1970-х, но вместо нее смастерил свой психоделический дебют. Спустя 40 лет в 2016 году у Обаяси был диагностирован терминальный рак четвертой стадии. По заверению врачей, ему оставалось жить всего несколько месяцев. Тогда он решил закрыть давний гештальт — отмотать время обратно, чтобы снять свой, вероятно, самый выразительный и сложный фильм, но отнюдь не ради обыденной ностальгии.

«Цветочную корзину» можно считать третьей частью своеобразной квадрологии, посвященной памяти о нескольких мрачных страницах японской истории XX века, куда входят фильмы «Бросая цветы в небо» (2012) и «Семь недель» (2014), «Лабиринты Кинематографа» (2020). Все эти фильмы объединяет чёткий антивоенный месседж, в случае с «Цветочной корзиной» превращенный в масштабную элегию, поданнyю в виде завораживающего сюрреалистического коллажа, который при всей его поразительной прямоте и ясности, хочется в первую очередь ощущать, и только потом осмыслять. История «Цветочной корзины» — это компактная, будто бы беззаботно-наивная «вещь в себе», в сердцевине которой пульсирует мощный трагический символизм, вызревавший на протяжении всей карьеры режиссера, и её поздний период может быть резюмирован именно этим фильмом.

Приключения Косукэ Киндаити (Kindaichi Kosuke no boken, 1979)

Прославленный экранизациями Кона Итикавы герой множества детективных романов послевоенного времени — Косукэ Киндаичи, в Японии 70-х был популярен и узнаваем на уровне Холмса и Пуаро. К концу десятилетия безмятежный следователь уже становился участником внутриклановых разборок, ввязывался в обыкновенные мелодраматичные истории, сталкивался с мистическими явлениями и расследовал кровавые убийства. По незнанию, фильм 1979 года можно принять за очередную серию о расследованиях Киндаичи, которая рассказывает о деле с похищением головы статуи. Однако объект кражи тут достаточно символичен, ведь вменяемость и здравомыслие покинут сюжет с первой минуты до самого финала, а всё потому что в кресло режиссера этой музыкальной фантасмагории сел Нобухико Обаяси, уже порядком поотрывавший девичьих голов и конечностей пару лет назад в знаменитом фильме. Очевидно, режиссер всё ещё был заряжен той неповторимой психоделической энергией, ведь из всей его фильмографии «Приключения Косукэ Киндаити» по ритму и настроению стоят ближе всего к сумасбродному веселью «Hausu».

Возвращая к жизни архаичного героя в деревянных гэта, Обаяси устраивает ему бурлескную поп-арт терапию под танцевальный соул-фанк, пропуская Киндаичи через комиксно-скетчевый буги-вуги хит-парад детективных мистерий а-ля Скуби-ду. Детективная канва в креативно-коллажном объективе визионера-обаяшки бесцеремонно крошится на части бандой вороватых панков-роллеров, срывающих съемку самурайского фильма, Дракулой с невестой в такси, рекламой кофе Maxim и мультяшным Суперменом, промелькивающим со скоростью 25-го кадра.

Не ставя заурядной задачи снять основательную финальную квинтэссенцию, переполненную отсылками к предыдущим фильмам сериала, и свободно играясь с «пост» и «мета» концептами за много лет до того как они порядочно приелись, Обаяси не только помещает пыльного персонажа в японские 70-е, но и позволяет ему осознать, что он — персонаж, и что Япония вокруг него — выдумана. Закинув в кино-шейкер буквально всё, что попалось под руку, от ссылок на множество японских фильмов того времени до ироничного высмеивания собственного творчества, он в итоге получает отнюдь не безвкусную мешанину, а барочный поп-авангард, балансирующий между пародийным китчем и обыденным японским абсурдизмом.

К полям, к горам, к морю (Noyuki yamayuki umibe yuki, 1986)

В образцово-обаясивском фильме «К полям, к горам, к морю», который по многим параметрам можно считать прото-версией «Цветочной корзины», стиль режиссера отчетливее всего резонировал с кинематографом его друзей и коллег — Канэто Синдо, Сюдзи Тераямы, Сэйдзюна Судзуки, с которыми его роднил и общий интерес к первым десятилетиям XX века — временам их юности. Ностальгия по фурусато — малой родине — это неотъемлемый элемент всего его творчества. Благодаря ей, и огромной любви к немому кино, помимо основной цветной, была также выпущена черно-белая версия фильма, ставшим одним из последних проектов созданных под эгидой легендарной Гильдии Художественного Театра (ATG).

Как и в многих других работах режиссера, все главные роли здесь отведены детским персонажам, что на первый взгляд добавляет истории наивности и комичности, смягчая и идеализируя состояние затишья перед бурей, предварявшее начало Второй мировой. Однако дети в фильмах Обаяси, подобно как и в кино-вселенной Ясудзиро Одзу, неизменно репрезентируют взгляд самого режиссера, а персонажи этого фильма, по существу, являются юными версиями героев «Цветочной корзины». Именно детям присуща та непосредственность и откровенность, способная обличать весь абсурд и нелепость, которыми наполнен строго упорядоченный и чёрствый мир взрослых. Под таким объективом война превращается игру, опасность в приключение, трагедия в сценический спектакль. Среди единиц современных режиссеров, стремящихся к той же беззаботной размеренности выделяется лишь Уэс Андерсон, который несомненно развил львиную долю своего кино-языка пытаясь повторить монтаж, ритм и внутреннюю ауру тихих городков и островков детства из фильмов Нобухико Обаяси.

Лето с призраками (Ijin-tachi to no natsu, 1988)

Темы памяти, упущенного времени, возвращения в прошлое регулярно встречаются в сюжетах Обаяси. Не удивительно, что основой одной из его экранизаций стал роман Таити Ямада, главный герой которого — теле-сценарист Харада, прогуливаясь по местам своего детства, встречает супружескую пару, очень похожую на его собственных давно погибших родителей. Крупицы ненадёжных воспоминаний продолжают всё теснее сближать обделённого родительской заботой мужчину с добродушными людьми, даже когда он наконец убеждается в том, что перед ним — привидения его настоящих отца и матери. Заметив, что Харада становится всё более изможденным и обессиленным после возвращений из родных мест, его новая подруга Кей начинает настаивать на том, чтобы он «убил» память о родителях, иначе это будет стоить ему жизни.

Благодаря чёткой, пусть и нестандартно реализованной жанровой составляющей и оригинальной сюжетной завязке, фильм рекламировался как новая история от создателя любимого всеми «Дома», однако, до недавнего времени, за пределами Японии он не был широко известен. Если в «Доме» гротескный ужас был результатом мести, ревности и помрачения рассудка, то в значительно более зрелом и размеренном «Лете с призраками» жанровые элементы хоррора используются в качестве катализатора для изменения личностного мировосприятии героя (английское название «The Discarnates» — «Развоплощенные» справедливо и в отношении самих героев, увязших в меланхолии и жалости к самим себе, после потери любимых).

«Лето с призраками» — это превосходно сыгранная и снятая, очень трогательная и, в то же время, тревожная мистическая мелодрама о том, как сложно отпускать призраков своего прошлого, и чем могут быть чреваты стремления забыться в утешительной ностальгии.

Сада (Sada: Gesaku · Abe Sada no shôgai, 1998)

К концу 90-х Обаяси уже успел поэкспериментировать со всеми возможными жанрами — от тихих бессюжетных мелодрам и подростковых комедий до фантастических и мистических триллеров, не говоря уже о сюрреалистических фантасмагориях с демоническими котами и прожорливыми домами. Как истинный знаток постмодернистских игр с формой, режиссер с ходу превращает реальную историю женщины, получившей народную славу обезумевшей гейши, в череду завораживающих виньеток о взрослении наивной мечтательной девушки (её играет звезда японского телевидения Хитоми Куроки). Всё это не покажется слишком удивительным, если вспомнить что в 70-е и 80-е Обаяси успел снять сразу несколько айдол-муви, весьма популярный субжанр среди японской молодежи того времени. Словно речь идет об очередной карамельной мелодраме с обыденным сюжетом о первой любви, Обаяси уделяет подавляющее количество времени тому, что игнорировали другие режиссеры: характеру героини, её взрослению, отношениям с близкими, параллельно наполняя фильм теплыми нотками сентиментальной ностальгии по старой Японии.

Ничто в этой почти радужной по настроению картине не предвещает кровавого исхода, о котором заранее известно зрителю. Рассказ о молодости Сады развивается в духе размеренной трагикомедии иногда достигающей уровня ребяческого фарса достойного гэгов Чарли Чаплина (даже неудачная попытка самоубийства здесь вряд ли может вызвать что-то кроме умиления). Ностальгико-идиллическое повествование дополняется экспрессивной цветовой палитрой, по насыщенности и яркости напоминающей рекламу стирального порошка или сахарных пончиков, которые так любит героиня, и которые, пожалуй, еще никогда не были показаны в столь эротическом ключе. Богатый стаж в тв-сфере твёрдо отпечатался на стиле Обаяси, став неотъемлемым и неповторимым элементом его фильмов. Кадр здесь то и дело норовит перейти в живописно-минималистичное укиё-э, а сочные пейзажи кажутся срисованными с туристической брошюры.

Обаяси показывает Саду таким образом, что ей просто нельзя не симпатизировать, нельзя не понять, и уж точно не хочется видеть в этой кроткой и искренней девушке одержимую до секса извращенку. Сада здесь изображена жертвой несчастной любви. В то же время, правдоподобный нарратив и достоверный реализм изложения — последнее, что интересует режиссера. Обаяси переосмысливает многочисленные легенды вокруг фигуры Сады, вовсе не игнорируя их, а наоборот активно приспосабливая для своего камерного театра. В очередной раз он возвращает к жизни этот загадочный образ, сперва шокировавший, а затем восхитивший всю Японию (извечно очарованную идеей двойного самоубийства и преступлений, совершенных во имя любви), закрепляя за ним уже и без того прочный статус не только как любопытного казуса в истории японской системы правосудия (Абэ Сада пробыла в тюрьме менее шести лет), но и как части удивительной японской поп-культуры XX столетия.

_________________________________________________________________________

Последний фильм Нобухико Обаяси «Лабиринты Кинематографа» доступен для просмотра в сообществе zen xiu.

Приветственное обращение Нобухико Обаяси в честь ретроспективы в 2015 году: https://www.youtube.com/watch?v=Wm7bO255MTQ&feature=emb_logo

https://vk.com/zenxiu