Рассказываем о его другом фильме “Тени забытых предков”, в котром визуализируется одна из историй гуцульского народа — обособленной субэтнической группы, проживающей на Карпатах. 

Фильм Параджанова интересен не столько с этнографической точки зрения (хотя бы потому, что там допущены ошибки, причем намеренные), сколько, уж простите, c экзистенциальной. Гуцулы, окруженные горами, сумели сохранить свою “самость” и не раствориться ни при советском уравнении, ни впоследствии при капиталистических. Это же получилось сделать и одиночке Параджанову, снявшим не-советское кино и жившим не-советской жизнью.   

Сергей Параджанов уникальный режиссер для советского кинематографа. Будучи при жизни загнанным в глубокое подполье советской номенклатурой, он стал одним из самых актуальных режиссеров на сегодняшний день. Одна из главных тем его фильмов этническая идентичность, но представленная под совершенно другим углом, чем того требовала советская эстетика. 

В его творчестве переплетаются субъективный поэтический взгляд и практически научное внимание к внешним деталям. У него нет никакого пафоса слияния отдельных этносов в один советский народ. Он хотел сохранить их уникальность в своих фильмах, причем не только в этнографических элементах: одежда, обычаи, и т. д. Его главной целью было увидеть за внешними атрибутами главное в народе — его ценности.

Параджанов учился на режиссерском факультете ВГИКа у главного украинского режиссера Сергея Довженко. Дипломной работой был основанный на молдавской сказке  фильм “Андриеш”. После окончания учебы был распределен в Киев. Сначала он снимал типичные соц-реалистические фильмы и ничего кроме той дипломной работы не говорило о том, какие фильмы он будет снимать дальше.

В 1964 году Параджанов снимает “Тени забытых предков” по сценарию украинского прозаика Ивана Чендея, основанном на одноименной повести Михаила Коцюбинского, отражающей быт и фольклор гуцулов. Параджанов отказывается от студийных съемок и едет в село Криворивня в Ивано-Франковской области, месте, где Михаил Коцюбинский создал свое произведение. Фильм был снят в настоящих гуцульских хатах при участии самих гуцулов.

Гуцулы — это субэтническая группа украинцев, проживающая в Карпатах. Они обладают уникальной культурой, традициями и языком. Долгое время народ был разобщен: до начала Первой мировой войны гуцульские земли были частью Австро-Венгрии, причем некоторые из них принадлежали Австрии, а некоторые — Венгрии, после 1920 года они перешли под управление Польши, Румынии и Чехословакии. Только в 1939 году, за исключением Южной Мараморощины, которая осталась частью Румынии, Гуцульщина была включена в УССР. 

Культура гуцулов тесно связана с природными особенностями Карпат: лес и горы. Главными занятиями гуцулов издавна были: горно-пастбищное скотоводство и лесные промыслы:

Для гуцулов самое главное — это ферма и уход за скотом. Для них овцеводство является источником пищи (молоко, мясо, брынза) и сырья (шерсть для одежды, кожа для обуви, ремней, сумок и т. д.). Гуцулы — единственная украинская группа, для которой овцеводство является основным видом экономической деятельности. <…> Лесное хозяйство также хорошо развито. Люди племени гуцул используют дерево для строительства своих бревенчатых хижин и церквей, а также для изготовления мебели, которую они вырезают вручную. Музыкальный инструмент гуцулов, трембита, также сделан из дерева. Заслуженное признание получила гуцульская деревянная архитектура, которой можно любоваться почти по всей Западной Украине.
["Основные проявления этнической идентичности украинских гуцулов", Романа Мондрик]

Быт гуцулов крайне выразительно показывает в своем фильме Параджанов. Главный герой Иван работает пастухом и принимает участие в сплаве леса. Мы видим, как он чинит уникальную гуцульскую хату с большой крышей почти до самой земли, доски на которую просто складываются без использования гвоздей. Все это происходит в тумане среди Карпатских гор. Их Параджанов показывает и в потрясающих долгих пролетах и в крупных планах внутри лесов, снятых почти от самой земли. Животные и дерево постоянно находятся в кадрах Параджанова. Смотря фильм, зрителю трудно понять какой показывается год или даже век. И это совпадает с особенностями мироощущения горного народа, где в связи с затруднениями коммуникаций время идет по-своему. Такое особенно-пространственное  время можно передать лишь кинематографически, с чем Параджанов отлично справляется.

Их слитность с природой, их самобытность не убиты историей. Униатская церковь, некогда навязанная им, с ее барочной декоративностью, враждебна природе гуцула. Они не отреклись от своих языческих праздников — встречают весну, провожают зиму, торжественно отмечают первый выход овец на пастбище.<…> Мы действительно где-то отступили от Коцюбинского — и, наверное, не могли иначе. Мы хотели пробиться вглубь, к истокам повести — к той стихии, которая породила ее. Мы намеренно отдались материалу, его ритму и стилю, чтобы литература, история, этнография, философия слились в единый кинематографический образ, в единый акт. Нам хотелось передать ощущение времени, ибо мы увидели природу и людей Гуцульщины на сто лет позже Коцюбинского.
["Вечное движение", Сергей Параджанов]

Для гуцулов, людей религиозных, обряды занимают центральное место в жизни. В этих внешних вещественных действиях можно увидеть внутреннее мировоззрение гуцулов, основанное на специальном отношении к религии. Сохраняя языческие обряды, они являются убежденными христианами: 

Со времен заселения Карпатских гор и до VII века гуцулы были православными или греческими, восточными и византийскими христианами. <…> Гуцулы глубоко религиозны, но не очень терпимы к изменениям в церковных делах. <…> Тем не менее, некоторые из них были готовы принять униатскую греко-католическую религию. <…> Специфика древней гуцульской веры заключается в ее связи с окружающей природой и пастушеской жизнью, которая не изменилась с приходом христианства.  <…> Сильные традиции шаманизма также все еще можно найти в Гуцульщине. Если повезет, еще можно встретить гуцульского мольфара — человека, наделенного сверхъестественными способностями, похожего на врага, колдуна или народного мага. Раньше их называли „богами земли“, а в наши дни их называют целителями.
["Основные проявления этнической идентичности украинских гуцулов", Романа Мондрик]

Режиссер представляет эти гуцульские таинства, акцентируя в своем аудиовизуальному тексте на оригинальность и аутентичность. Однако тут он допускает намеренные ошибки: Параджанов дополняет материал, при этом не противоречит культуре гуцулов. Это свидетельствует о глубокой понимании народа уже не просто этнографическом уровне, а на глубоко эмпатическом. 

Меня могли бы упрекнуть в некоторых отступлениях от этнографической точности. Гуцулы надевают «меланки» (маски) не на Рождество, а на Пасху. У них нет обряда «ярма» — я нарушил точность, но его подсказали мне сами же гуцулы. Я слышал песню (коломыйку) про то, как муж захомутал жену в ярмо, — аллегория, как бы означающая неравный брак. И я, когда мой Иван женится на Палагне, свершил над ним «обряд ярма». И гуцулы, которые снимались в моем фильме, исполнили его столь же серьезно и красиво, как все свои исконные обряды.
["Вечное движение", Сергей Параджанов]

Обратимся к достаточно простому сюжету в фильме Параджанова. Его можно описать как историю «гуцульских Ромео и Джульетты». Два рода враждуют многие годы. Но среди вражды появляется любовь Ивана и Марички. Повзрослев, Иван вынужден уйти на заработки, и в это время Маричка гибнет, утонув в реке. Иван скитается в одиночестве, пытается забыть Маричку и даже женится не по любви на девушке Палагне. Но это брак окажется бездетным, а вскоре Палагна станет любовницей того самого мольфара (шамана у гуцулов). Иван так и не находит себе места в мире и снова уходит к природе в горы. Там он слышит голос Марички, бежит за ним и разбивается. Только после смерти Иван вновь обретает своё счастье и Маричку.

Тема конфликта между “одним” и “многими” обычно имеет социальный контекст: либеральный художник прославляет независимую личность, официозный — коллектив. Однако, Параджанов не является моралистом, а его персонаж Иван не “хуже” или “лучше” своих родственников. Он просто “отличается”, и окружающий мир неизбежно “вытесняет” его в небытие, к встрече с Маричкой за роковой границей. Но это не смерть для верующего человека, а лишь окончательное обретение себя.

Фильмы зрелого периода Параджанова часто относят к “поэтическому кино”, то есть подчеркивают об ослаблении фабулы фильма в пользу эмоциональной составляющей. Это, действительно, видно по “Теням забытых предков”, для которых Параджанов смог разработать особую оптику, прожив съемки в гуцульской хате. 

Гуцул должен родиться в горах и прожить там всю свою жизнь. Он может путешествовать по миру, но его постоянное место жительства должно находиться в горах. Многие гуцулы — прекрасные музыканты, и почти все — талантливые танцоры национальных танцев и исполнители гуцульских песен. Гуцул любят эту землю, она священна для них. Они также любят скот, умеют с ним разговаривать, заботятся о нем, потому что говорят, что все богатство гуцула — в его скоте. Гуцул очень религиозны, и хотя христианство и язычество иногда смешиваются, дух все же христианский. Гуцул гостеприимны и дружелюбны, и любого гостя, который хотя бы заглянет во двор гуцула, приглашают в дом и угощают. Гуцул очень хорошие, но чтобы узнать их полностью, понять, какие они, нужно остаться в гуцулщине и провести с ними некоторое время!”. (мужчина, 27 лет, деревня Брустуры)
["Основные проявления этнической идентичности украинских гуцулов", Романа Мондрик]

В этой оптике отчетливо видно гордое одиночество Параджанова, которое, видимо, близко и самим гуцулам.

Недостаточно сказать, что "Тени" нарушают любой нарративный код и систему репрезентации, и кажется, что иногда фильм намерен деконструировать процесс репрезентации как таковой. Взаимосвязь между нарративной логикой и кинематографическим пространством — между точкой зрения внутри и снаружи кадра — подрывается настолько последовательно, что большинство критиков после первого просмотра буквально не могут описать то, что они видели. Пазолини не только провозглашает приход "поэтического кино", но и критикует его за буржуазную невротизацию других. <…> Пазолини приводит пример, который, как будто, специально предназначен для фильма Параджанова: "Взгляд крестьянина, возможно, даже целого городка или области, находящегося в доисторических обстоятельствах отсталого развития, охватывает другой тип реальности, чем взгляд на ту же реальность образованного горожанина-буржуа.
[Поэтичный материализм. «Тени забытых предков», Брюховецька Ольга]

Фильм Параджанова именно об этой “другой” для советского человека реальности гуцулов. И для этого ему недостаточно просто изобразить ключевые элементы их культуры, ему нужно увидеть мир их глазами. Гуцулы как и многие малые народности также для многих являются “другими”. Вытесненные в свое карпатское “небытие”, они сохраняют и реализовывают свою индивидуальность вопреки всем историческим переломам, случившимся на их земле.

Мы, независимо от внешних факторов, угроз и давления, сохранили, наверное, больше всех этнических украинских групп, свою собственную идентичность. (женщина, 35 лет, Ужгород)
["Основные проявления этнической идентичности украинских гуцулов", Романа Мондрик]

Наш телеграм-канал: https://t.me/zerkaltce