«Земля впитывает нас в себя как мясо — бактерию сальмонеллы, чтобы затем бесконечно порождать подобных ей», — «Дуа за неверного», Егана Джаббарова 

Из примерочных словно идёт пар: люди накатывают, как волны скисшего от жары моря, а все рыбы — работники — давно уже при смерти, валяясь по кромкам запачканного следами песка.

Сегодня суббота, близится вечер, и Марина, сжимая в руках бежевую блузку по скидке размера XS с воланами, пытается отдышаться в закоулке между стендом с трусиками и сорочками.

Позавчера Марине исполнилось 43. С коллегами пили настойки в рюмочной у Парка культуры — Марину несколько раз стошнило прямо на клумбу, где облезлые орхидеи торчали, как забытые декорации ко дню города. Был и Ваня — с мужского отдела, второй этаж. В туалете они поцеловались, он полез под юбку, но Марина вовремя отодвинулась и, едва касаясь, стукнула его по лысеющей голове.

Она, вспоминая минуту нечаянной близости, написала ему сообщение, как только увидела кучу по центру захламлённого склада, где на побитых стеллажах разбросаны полупустые коробки, бирки, полукружия антикражек, а по бокам чёрным маркером выведены номера полок. Полы вечно в чём-то липком и жирном, у стен неровным рядом стоят стеллажи и вешала с новым товаром.

В её глазах до сих пор стоит картина: жёсткая и неприступная с виду, вся состоящая из одежды, куча неожиданно возвысилась над Мариной, заставляя ту оступиться на ровном месте и упасть на локти. Из кучи, словно дикая поросль, торчали носки — их яркие принты выбивались неживыми соцветиями.

Марина прежде никогда не видела эту кучу: да и как она могла появиться за несколько часов, пока Марину раскатывала рутинная выдача номерков с количеством вещей. Покупатели шли шатким строем, сморённые духотой августовской Москвы. Марина думала о едком солнце, пока дуло кондиционера ласково направляло на неё холодные потоки воздуха.

Работ она успела сменить штук десять, как её сократили с прежней. Времени искать новую не было: на кредитке росли проценты, у мамы всё сильнее болела нога. Сначала она устроилась в табачку у дома. Но маслянистые глаза ночных гостей и их гоготки пугали. Уйти было нетрудно — и тут же встать за кассу «Пятёрочки». Но и там не сложилось: менеджер ставила неудобные смены, задерживала до ночи, не пускала на обед. От коллег, Виты и Любы*, пахло тёплым, подавленным картофелем и чужим смехом. Марине там места не было.

В магазин одежды устроиться предложила подруга. Они шатались по городу, и та с заговорщицким видом рассказала про объявление: вроде, зарплата неплохая. На собеседование Марина втиснулась в плохо сидящий синтетический костюм. Уже стояла майское недружественное тепло, пот стекал по скулам, западая в уголки рта, пока она выдавливала дежурную улыбку соискателя.

Голова соображает плохо. Куча манила, будто из неё доносился гулкий звук, как в пещерах, которыми Марину пугали в детстве. Там сидит чудище, оно обязательно тебя слопает. С силой оттолкнувшись с пола, она выбежала со склада и пришла в закоулок.

На неё уже начали коситься люди. Они не плохие и не хорошие. Лучше, чем за стойкой кафе, где на неё летела брызгами недовольная слюна вечно невыспавшихся сотрудников, где школьники посмеивались, зная, что им в жизни, скорее всего, никогда не придётся обслуживать людей. Спасибо слышалось редко. Есть приходилось напротив мусорки, потому что к закрытию столы уже были заставлены стульями, а уборщица гнала её за естественный голод.

Повесив кофточку куда-то между красных кружевных слипов, Марина сжала ладони в кулак и быстрым шагом подошла к Алёне — красивой, статной коллеге, с которой было боязно заговорить. Та училась на дизайнера и подрабатывала только по выходным. Марина чувствовала ей не ровней.

— Алён, — сипло вырвалось из её рта. — Ты не могла бы со мной спуститься на склад?

— Что, прости? — девушка сосредоточенно сортировала брюки. Из-под рукава её широкой фирменной футболки виднелась татуировка: какие-то цветы, похожие на маки. В ухе торчал наушник.

— Склад.

— Всё в порядке?

Марина покачала головой. Алёна ухмыльнулась:

— Говорят, вы в четверг хорошо погуляли. Может, последствия? Прости, давай потом.

Она отвернулась. Марина кивнула в никуда.

Все вокруг заняты делом. Ей нужно вернуться на склад. У неё поставлена задача.

Куча ждёт.

Пошатываясь, Марина поплелась к лестнице запасного выхода. Долго спускалась, переставляя ноги невпопад. Зажав ручку двери влажной ладонью, она подумала, сколько ещё работ ей придётся сменить, прежде чем найдётся посильная тропа. Пару недель назад она заметила, как её любимый йогурт подорожал на 20 рублей.

Прохлада обволакивает. Куча всё ещё на месте — статная, какая-то родная. Сначала Марина пробует заняться делом: шерудит по полкам, собирает уценку в большой пакет. Но куча давит своим присутствием. Вдруг начинает ходить ходуном — сыплются шапки, джинсы, юбки. Марина откладывает пакет и подходит ближе.

Полупрозрачные колготки 20 ден незаметно обвивают щиколотки и тянут вперёд. Марина больше не пугается. Только сердце стучит чуть быстрее. Вот она рядом, вот касается щекой пушистого свитера. Толкается вперёд — и её засасывает внутрь. Она не чувствует, как слетают ботинки и остаются снаружи. 

Внутри тесно, но мягко. Весь воздух пронизан тёплым полусветом. Вдруг всё становится просто. Нет долгов, нет пропавшего фарша, серого налёта на давно не чиненных зубах и звонкой мелочи в кармане для «Тройки». Нет и людей, которым всё время что-то надо. Только куча — в которой, кажется, всё в порядке. Или хотя бы создаётся видимость этого порядка. Марина не знает.

Клонит в сон. Проходит время. Кто-то стучит по плечу. Запутавшись в рукавах полосатой водолазки, Марина поворачивает голову. Смотрит женщина, её ровесница или чуть старше. Глубокие синяки под глазами, тусклая кожа.

— И давно вы тут? — спрашивает Марина.

— Да вот уже лет десять, — отвечает та.

— А сколько ещё таких здесь?

— Кто ж знает. Много. Лежим, отдыхаем. Пока можно.

К ней тянется рука в позолоченных кольцах. Марина хватается. Молча держат друг друга, пока снаружи поднимается переполох. Потом затихает. Потом нарастает.

Завтра снова вставать в пять. Куча будет здесь. Она будет всегда. И кто-то ещё угодит внутрь. Останется только поздороваться — и обучить азам. А дальше уже, ну… как-то сам.

* о них подробнее в рассказе булочка