Ему казалось, что вся его жизнь — поезда, уходящие со станций. Усилилось это ощущение в фисташково-каменных стенах провинциального вокзала. Ссутулившись, Марк смотрел на то, как мимо проходят мужчины в потрепанных рыночных пиджаках, слушал как говорят по телефону молодые студенты, приехавшие из столицы навестить родню. Все это — под тяжелыми стеклянными люстрами, висевшими на потолке. 

Мимо прошел охранник. Его прошибло в пот, и мелкая дрожь пробежала по телу. Марк, пятнадцатилетний парень с рюкзаком на коленях, естественно вызывал подозрения у всех людей в форме. Он только сильнее ссутулился на неудобном стуле и опустил козырек своей черной кепки. 

Внезапно он встал, посмотрел на неудобное сидение, взял рюкзак, и зашел в уборную. Там он глубоко выдохнул, снял кепку и спрятал книгу, которую читал пятнадцатью минутами ранее в рюкзак. Закладка, выпав, легко спланировала в воздухе, погрузившись в лужу дешевого жидкого мыла и теплой воды на полу. На секунду замешкавшись, он поднял закладку, чтобы выбросить ее. Он понял, что совершенно забыл, на какой главе остановился. Кажется, что последние несколько дней книгу Марк вовсе не читал, а автоматически пролистывал страницы, останавливаясь на одной точке.

Марк услышал тяжелые шаги, дверь приоткрылась, и он увидел уже знакомую синюю куртку. Не в силах бежать, он остановился перед зеркалом, крепко ухватив рюкзак двумя руками. В туалет зашел охранник, и увидев вытаращенные глаза Марка в отражении грязного зеркала, кротко кивнул. 

Выйдя из туалета, Марк посмотрел на часы. До следующего поезда оставалось семь часов. В рюкзаке задребезжал телефон. Паника уже подступала к легким парня, но спустя две минуты рюкзак затих. На улице неестественно-белые волосы Марка трепал северный ветер. Он достал портсигар, вытащил две самокрутки, и заложив одну за ухо, поджег вторую. 

Слева от него висел огромный рекламный плакат. Трехместный номер за триста рублей. «Комната отдыха» находилась рядом с вокзалом. Зайдя в гостиницу, Марк на кассе отдал заветные три сотни. Паспорт не попросили. В номере никого не было, и он наконец сбросил пропитанные потом мешковатую футболку и спортивные штаны. За несколько дней в пути Марк почувствовал как они прилипли к телу. Потом он пока не пах.

Вода смывала всю тяжесть заржавевших рельсовых путей. За дверью опять раздалась вибрация, затем упало что-то тяжелое. Марк сел на холодную каменную плитку огромной душевой кабины, прижал руки к голове и начал часто и глубоко вдыхать и выдыхать едва влажный латунный воздух. Затем вибрация прекратилась. Успокоившись и поднявшись на ноги, Марк нанес блеклое мыло с легким ароматом сандала на кожу. Глаза все еще блестели от слез, но вода неумолимо смывала горечь проблем.

***

А во сне он пытался добраться до берега. Марк не мог разобрать что перед ним — река, море или озеро. Через сон он не мог почувствовать уровень соли в воде, не мог увидеть рыб. Тяжелая ультрамариновая вода пенилась и вздымалась в самые небеса. 

Казалось, он может оплыть весь город. Во снах не чувствуется холод и тяжесть тела. Только небо, которое неласково бьется о плечи, путаясь в длинных волосах, роняя звезды на плечи и щеки Марка. 

Из воды Марк наблюдал за людьми, возвращающимися из кафе; окнами квартир, подбитыми неоновыми лентами; колоннадами старинных соборов; истощенными ветками деревьев городских садов. 

***

— Парень, тебе звонят.

 Марка пытался разбудить незнакомый мужской голос. Он явно был недоволен и из-за всех сил тряс вымученное тело пятнадцатилетнего парня. Сквозь сон Марк несколько раз повторил «извините», и в первый раз за несколько дней достал мобильник из рюкзака и отключил его. 

— Там ждут, вроде, тебя, — сказал мужчина, до сих пор нависавший над Марком. Тело парня по инерции встрепенулось в воздухе. Марк мгновенно вскочил с помятой постели, придя в сознание. Завязав волосы в пучок на затылке он ошарашенно, но в то же время сонно и медлительно спросил:

— Кто?

— Мужик какой-то. Мусор, что ли… Не увидел. Марк вышел в коридор босиком, и как во сне, не ощущая холода, спустился по бетонной лестнице, ступеньки которой были аккуратно окрашены коричневой краской по углам. На первом этаже стоял тот самый охранник, которого он видел в здании вокзала. На цыпочках Марк спиной вперед поднялся на 5 ступенек. Он не мог расслышать диалог охранника с администратором. Торопливо, сбиваясь на каждой третьей ступеньке, он вернулся в номер. 

Случайный сосед Марка уже спал. Парень исступленно таращился на часы несколько минут. Его поезд отходил через полтора часа. Затем он снова зашел в душ. Развязав пучок, Марк схватил ножницы и срезал волосы до кончика уха. Наспех он повязал черную бандану на голову; натянул черный бадлон и старые синие джинсы. В конце он надел оправу с фальшивыми линзами. 

Все надо было сделать быстро. Он пробежал мимо охранника на улицу, и ветер вновь окутал его уже на выходе. Обернувшись, Марк понял что сорокалетний мужчина в темно-синей куртке и черных тяжелых ботинках его не узнал. Он спрятался за зданием вокзала, лег на траву и уставился в ненастное небо. Затем на его лицо упала холодная капля воды. Пошел дождь. 

Выбора не оставалось — надо было вернуться на вокзал. Он проходил контроль нервно, несколько раз перепроходя через рамку досмотра, не понимая почему она так предательски пищит. Наконец, он сел на пластиковое сиденье. Марка била крупная дрожь, а голову заполняли мысли о том, что его, возможно, уже хватились. 

До прибытия поезда оставалось все меньше и меньше. Марк снова включил телефон, но не решился посмотреть на экран. Звонков не было. Оставшееся время он сидел с небольшой бутылкой воды. За прошедшие пятьдесят минут Марк так и не решился снять бандану. Его кровь продолжала кипеть. Он знал, что тот злополучный охранник — где-то рядом, в крошечном здании вокзала. 

Вновь зазвонил телефон. Марк почувствовал писк в ушах и уронил голову на сомкнутые ладони. Тошнота подступала к горлу, а легкие съежились до состояния горошины. Глаза заполняла неизвестная темная материя. Стук капель о стекло утихал. Рюкзак продолжал вибрировать на соседнем стуле. 

Внезапное твердое сжатие плеча заставило сердце Марка колотиться молотом. Медленно развернувшись, он снова увидел охранника. Того же, которого он видел в туалете и рядом с ресепшеном. Кровь дребезжала в венах на ультразвуковой скорости. Он чувствовал каждый тромбоцит. 

— Фух, еле нашел! — охранник копошился в маленьком чемодане, залезая глубоко в его внутренности, сначала Марк подумал, что мужчина ищет ордер на арест. — Ты кепку забыл!

— А где?

— В туалете. 

— Спасибо, — проблеял Марк в спину уходящего вдаль мужчины. 

И как он сам не догадался? Охранники не арестовывают. 

***

В окне поезда перед ним раскинулся маленький городок на побережье северного моря. Только глаза его были сомкнуты, но во сне, он видел ту же картину: электричку старого типа; синие кожано-пластиковые, слегка потресканные сидения, искусственный холод которых остается на коже рук; окна, установленные на уровне лба; истрепанные бесконечными ветрами сосны. Марк ехал на залив. Кажется, это очень по-эстетски, но в тот день Марк был не в духе. В тот день он открыл календарь на телефоне и понял, что до переезда остался месяц. 

Вокзал находился в самом центре Риги, но был чертовски похож на любой другой вокзал в крупном городе. В Риге Марка хоть и овеял легкий майский ветер, зато встретило весьма чистое озоновое небо. Влажность зашкаливала, и Марк наконец снял бандану. Рюкзак он предусмотрительно положил в ячейку вокзала. Здесь он извлек из кармана старенький телефон, который не доводил его до панических атак постоянной вибрацией. Он юркнул в ближайший журнальный магазинчик, чтобы купить SIM-карту.

А потом — ратуша, художественный музей, дом Черноголовых, академия наук и крыши церкви святого Петра. Все это — его. Его дом, его родина, его детство; но только в миниатюре. Наконец, он вышел из красивого и манящего сотни туристов исторического центра, лениво потягивая холодный спрайт из бумажного стаканчика. Впереди виднелись вычищенные панельки. Он понимал, что все это — суррогат его родного города; родился и вырос он не здесь.

Марк долго шел по набережной реки, переставляя одну ногу за другой. Там, внизу, под его подошвой, архаичные мостовые и асфальтированные набережные сменялись травой небольших парков и некрепкой, извечно влажной землей. 

Наконец, миновав остатки заброшенной крепости с православным крестом из черного гладкого камня (Марку показалось, это обсидиан), он увидел Балтийское море. Два неестественных бетонных острова вдавались вглубь Рижского залива, давая понять, что раньше отсюда выходили тяжелые военные суда. 

На пляже Вакарбулли было малолюдно. Студенты, сидевшие на песке очень сильно шумели, выражаясь на красивом и загадочном языке; поодаль молодые подтянутые девушки загорали в закрытых купальниках. Марк прослезился — настолько эта реальность была похожа на ту, не такую далекую, которую он видел во снах. 

В привлекательном лобби отеля тоже было запустение. Марк не очень хорошо владел английским, поэтому жутко волновался, подходя к стойке регистрации. Девушка на ресепшене считала это волнение и спросила на каком языке Марку удобнее разговаривать. Затем — перешла на русский. 

— Двадцать евро за ночь. Ваши документы?

Марк положил на стойку загранпаспорт с вклеенной визой и четыре купюры по пять евро. Девушка открыла паспорт и внесла данные молодого человека в небольшой макбук. Уверенно она протянула Марку ключ-карту. 

— Подождите, пожалуйста! — девушка вышла из-за стойки, прошла на кухню и вынесла стеклянный стакан с черным напитком. — Вы, наверное, не спали? Это кофе. 

— Спасибо, не откажусь, — просияв, ответил Марк. 

— Может быть, вам принести сливки или сахар? 

— Нет, спасибо. 

Марк сел на большой удобный диван, стоявший вплотную к выходу.

— Вы впервые в Риге?

— Да. У вас очень красивый город, — сказал Марк, делая первый глоток. — Особенно залив. 

Окна Марка тоже выходили на залив. Подключив телефон к вайфаю, он проскролил ленту соцсетей и выбрал билет на автобус до Нарвы. Марк был в пути уже 4 дня, толком не спал, и сейчас большая двухместная кровать манила заснуть. Он снял джинсы. Большой багровый синяк на ноге уже не болел, но изливал в мозг гноящие душу воспоминания. 

***

Ему снилась отцовская машина. Играло «Радио Шансон», а за лобовым стеклом проносились еловые северные леса. Приехав в Москву, Марк сразу понял, что это не его город. Душная августовская ночь, Марк тогда в первый раз преодолел шестьсот километров.

Не сказать, что в Москве все было так плохо. Но Марк уже не помнит, когда все пошло не так — когда он начал бояться звонков, и когда он решился сбежать из дома. Может, в январе, когда его избил отец. Причину конфликта Марк тоже уже не помнит. Отец практически не жил дома, но приезжал по выходным. Еще он выпивал. К концу апреля жить стало невозможно. 

Но ему снился один очень яркий эпизод из жизни в столице — как он фотографирует на зеркалку чей-то дом на дереве. Дом пошатнулся, наполовину развалился. И щелчок по кнопке. Этот судьбоносный щелчок. Стало легче. 

***

Свое шестнадцатилетие он встретил уже в Нарве. Марк ощущал близость города еще больше чем в Риге, хотя Нарва совсем на него не походила. По дороге он увидел указатель, который гласил «Jaanilinn — 50 km». Он бывал в Ивангороде вместе с родителями. Ро-ди-те-ли: тело Марка пробила дрожь. Тогда он видел Нарву через реку. Тогда Марку казалось, что если и есть города-побратимы, то вот они — братья-близнецы с одинаковыми замками-крепостями, смотрят друг на друга как будто в зеркало. 

Автобус остановился в центре Нарвы. Заминка в пути продлилась 1,5 часа. Сначала он зашел в «Призму». Подумать только, здесь тоже был этот супермаркет, где наливали кофе и можно было купить пачку засушенных булочных половинок, посыпанных корицей и сахаром. 

Пройдя по набережной Нарвы, он заметил, что помимо замка в городе была своя ратуша, миниатюрный порт, два уютных озелененных парка, и собственное еврейское кладбище. Нарва отличалась от Ивангорода: она была шире, и как будто несколько больше. Незаметно прошел час и он вернулся к автобусу.

***

Он снова не спал сутки, поэтому кофе не помог. Марк уже не чувствовал никакой радости, хотя город был как никогда близко. Перейти границу — очень тяжелая задача. Его могли вычислить по ориентировкам, отправить домой, и был весьма вероятен шанс даже не увидеть город, в который он ехал. Марк переживал, но был уже не в силах бороться со сном. 

Он сидел у окна, лучи ленивого, такого холодного, северо-западного солнца падали на волосы Марка. Одежда источала аромат порошка. И он не заметил как уснул. В автобусе гудел кондиционер. Парадоксально, что Марку снился декабрь. Самый его конец. Он брел к метро по пустынному проспекту, наблюдая по сторонам. На фоне цилиндрических скошенных углов серых высоких домов рабочие в несколько рук несли рождественскую елку.

Поскольку дерево было настоящим, по улице распространялся еловый аромат, который слегка покалывал нос Марка. Снег тоже был нехолодный, под ногами Марка шуршал медленно сохнущий песок. Пройдя еще 5 метров по неизведанной материи, Марк начал падать. Типичное падение во сне. Но пейзаж вокруг оставался статичным. Песок на дорогах стал вязким, именно он неистово засасывал Марка. Но даже во сне он чувствовал только усталость и даже не боролся. Ему снился родной город, а значит, можно было не цепляться за ускользающие сугробы. Но все равно Марк сделал глубокий вдох. 

Где-то там, в автобусе, на его коленях продолжал вибрировать рюкзак. Должно быть, так он и проснулся.

***

Его поймали не на погранпереходе. Не в Ивангороде, и даже не в Кингисеппе. Он уже добрался до Петербурга, и даже успел посмотреть его. Правда, все было не так, как он помнил. Достроили Лахта-центр, и его стало видно почти из каждой точки города. В мае Петербург шумел. Вода в Неве оказалась холодная. 

В Петербурге он провел целый день. С рюкзаком за плечами он обошел город за двадцать тысяч шагов. Он ел на лавках в Михайловском саду, лежал на детских площадках внутри домов-колодцев, и даже поднялся на Аврору.

Потом Марк решил, что пора. Он вплотную подошел к своей старой школе и ждал конца уроков. Марк поднес самокрутку к губам и зажег спичку из коробки. Та коробка была неимоверно глубока, а головки спичек почему-то графитово-серые.

Ему очень хотелось увидеться со старыми одноклассниками, которые, конечно, про него уже забыли. Жизнь замерла только для него. Здание школы шумело изнутри, он слышал звонок, предвещавший начало перемены. Марк убрал коробку, которую крутил в руках около трех минут, а потом выпрямился. 

К нему подошли со спины. Он услышал: «Пройдемте, пожалуйста». Он понял, что пришло время вернуться в Москву.