О, эти парики и румяна, белейшая кожа и запах пачулей. Грациозные дамы и кавалеры, степенно танцующие в шикарных барочных залах. Геометрически выверенные сады с фонтанами-шутихами, внезапно обдающие водой невезучих господ под звонкий хохот всех присутствующих. Самые дорогие шелка и жемчуга мелькают среди этого великолепия, будто обыкновенные вещи. Повсюду благоухает индийскими пряностями, драгоценными мускусом и амброй, эфирами нежнейших цветов… Не менее реален и аромат фекалий, немытых тел, физиологических испарений. Эта великолепная эпоха ещё не знает об «ужасах» естественных запахов, хотя уже готова трансформировать человеческое восприятие.

Я говорю, конечно, о XVIII веке, смелая мода которого вызывает неподдельное уважение. Особенно если учесть, что корсеты и одеколоны того времени могли буквально свести в могилу своих обладателей. Но ради чего? Неужели для того, чтобы следующие поколения осудили неоправданную чрезмерность убийственных ароматов и смертельно опасных белил своих прабабок и прадедов? История жестока. Новые ценности и мысли без сожаления сметают прошлое.

Уже в конце XVIII века зреет и крепнет идеал человека естественного, близкого к природе, не прячущегося за косметикой и украшениями. Дитя своего времени, Александр Радищев, смеет отвергнуть ухищрение светских дам, предпочтя им восторженную мечту о невинной селянке: «У вас на щеках румяна, на сердце румяна, на совести, румяна, на искренности… сажа. Все равно, румяна или сажа. Я побегу от вас во всю конскую рысь к моим деревенским красавицам».

А уж XIX век и вовсе не хочет понимать своего предшественника. Как можно было любоваться тяжёлыми барочными туалетами? Что сподвигало людей беспощадно поливать свою кожу пронзительными экстрактами животного происхождения? Для лёгкого изящного человека XIX века та атака на ощущения, которой подвергали себя жертвы моды прошлого века, выглядит как досадная ошибка. Поры должны дышать, ароматы ненавязчиво ублажать чувства. Наносить духи прямо на кожу — моветон. Скромный аромат допустим лишь на одежде, перчатках, личных вещах. А вот гигиена не всегда вяжется со скромностью. Поэтому вплоть до второй половины XX века многие медики будут настороженно относиться к ваннам, которые могут навредить не только телу, но и благочестивости барышень (действительно, мало ли что они будут делать в ваннах). Как и внешний вид, ароматика тела строго регламентируются морально-нравственными нормами. Даже в целом приятный запах не всегда одобряется обществом, ведь он может быть вызывающим, недостойным, раскрепощенным. Дамы должны слегка благоухать цветами, а кавалеры вовсе не иметь запаха. Так, по мнению современников, XIX век культивирует естественность.

Очень странную естественность. Такую, которую в природе не отыщешь ни с фонарём, ни с микроскопом. Деревенские нимфы сентименталистов пахнут исключительно фиалками, будто лишённые плоти. Зимние сады светских барышень заполнены редкими и диковинными цветами, тогда как «пошлые» и «вульгарные» растения вырваны, выкопаны и брошены в зловонную яму. Оказывается, что неумеренные люди XVIII века позволяли себя не так уж и много — всего лишь дополнить, «дорастить» своё тело с помощью косметики и парфюма. Но скромники века XIX дерзают полностью изменить свою физиологию, как бы пересоздать её заново. Ведь что такое лосьоны, крема, масла и очищающие средства, как не борьба с собственной природой? «Естественные» благовония так же далеки от запахов природы, как «добрый дикарь» Руссо от австралийских аборигенов.

Но что же заставило человечество так сильно изменить свои предпочтения? Конечно, можно было бы сказать: «это просто мода», «как-то случайно вышло», «да кто разберёт этих баб»… Но всё это — отговорки. Утверждение жесточайших требований к огромной сфере человеческой жизни (а запах — одно из основных наших чувств, хотим мы этого или нет) не могло быть стечением обстоятельств. Здесь не обошлось без влияния смены установок.

Со времён античности представления о запахах были более или менее устойчивыми. Появление же новых правил и подходов к ольфакторным (т.е связанными с запахами) практикам подозрительно совпадает с формированием и развитием философии Просвещения. В это время учёные и мыслители движутся всё дальше и дальше по пути рационализма, индивидуализма и универсализма. Именно эти абстрактные принципы помогают человечеству перейти от страха перед запахами и поклонения магическим свойствам грязи к повсеместному применению духов, а затем и тщательнейшей гигиене.

Во-первых, человек эпохи Просвещения (передовой, конечно, женщины и крестьяне — не в счёт) осознаёт себя в качестве отдельной социальной единицы. Важно: именно социальной. Индивид — это не тот, кто обладает особенными качествами, или неповторимой душой. С душой — к Средневековью. В секулярном обществе Нового времени идея нетленной сущности отодвигается на второй план. Индивид — это тот, кто имеет выделенное (но не обязательно уникальное) место в обществе. Возможно даже, что ничего кроме этого места у него и нет. Такой человек с лёгкостью изменит свой личный запах, даже если это повлечёт за собой потерю врождённых свойств его тела. Кому какое дело до твоей «незримой сущности», если теперь ты — лишь элемент общественного механизма? Духи становятся одним из способов занять почётное положение в мире. Изменить своё тело, подчинить его естественные отправления гигиене и уходовой косметике — больше не проблема. Теперь можно считать, что ты формируешь из себя индивида, и делаешь это в согласии с природой (понимание которой тоже изменилось)!

Во-вторых, философия и наука Просвещения поглощены поисками «волшебных ключей», открывающих истину обо всём, что есть в мире. Что может быть универсальней, чем закон физики? Знатоки квантовой механики и теории относительности, я прошу вас сдержать смех! Да, люди были (есть и будут) наивны. И им часто хочется думать, что есть универсальные законы физики, а также неоспоримые правила мышления, поведения и морали, и всего-всего. Когда в XIX веке волна нормативности докатилась до повседневной жизни, то всевозможные правила и наставления посыпались на светское общество как из рога изобилия. Вот почему приличным дамам, да и кавалерам, приходится подчиняться всё новым и новым заповедям хорошего вкуса, отвечающим странным идеалам общества.

Итак, индивид, понятый как социальная единица, должен следовать строгим, но справедливым (потому что всеобщим) ольфакторным нормам. И это логично: когда у нас есть столько обособленных господ, надо же их как-то организовывать. Такая конструкция, рудиментарно сохранившаяся и по сей день, успешно продержалась как минимум до XX века. Возможно, она бы осталась на плаву ещё дольше, если бы не одно «но».

Нельзя вечно делать вид, что грязи и вони не существует. Поселившись в мире изысканных ароматов, аристократы и буржуа сами обрекли себя на болезненную встречу с зловонной реальностью. Сначала в светском обществе появились «выходцы из низов». Всевозможные разночинцы и внуки крестьян. Они первыми принесли с собой «те самые» запахи.

В пьесе Чехова «Вишнёвый сад» Гаев, представитель обедневшей аристократии, три раза язвительно спрашивает от кого же исходят неблагородные запахи: пачулей, курицы, рыбы. Его сестра Раневкая вторит — в дрянном ресторане, где она теперь вынуждена обедать, от скатертей несёт мылом. Безобидные на первый взгляд запахи глубоко ранят несчастных дворян, ведь в их мир врывается чуждая низость. А именно: кухня, прачечная, дурной вкус. Всё то, что раньше они могли бы с лёгкостью выставить за порог своего прекрасного поместья.

Но знали бы эти страдальцы, что лет через тридцать их ждёт падение в куда более глубокую пропасть. И тогда многим из них покажется райским запах пресловутых пачуль. Среди страшных событий XX века, пожалуй, самыми радикальными с точки зрения изменения ольфакторной среды были революция 17-го года и гражданская война. Точнее их последствия. Сохранилось множество документов в которых бывшие «хозяева жизни» выражают ужас, удивление, омерзение к духу перемен, обрушившемуся на города России. Блок, Гиппиус, Ахматова и многие другие живописуют нещадную вонь разорённого Петербурга: дует «смрадный ветер», вода замерзает, клозеты не работают, дышать становится невозможно. «Новые», забравшись в апартаменты когда-то процветающего класса, быстро и, видимо, с удовольствием нарушают благоуханную идиллию. На свободу вырываются не только плотские, дикарски-природные запахи пота, мочи и фекалий, но и страшный зверский дух разложения и смерти. Чуткая интеллигенция сталкивается с новым для себя, ранее незнакомым, зловонием разлагающихся трупов и крови. По-ахматовски пронзительно и просто описан этот ужасный опыт:

Привольем пахнет дикий мёд,

Пыль — солнечным лучом,

Фиалкою — девичий рот,

А золото — ничем.

Водою пахнет резеда,

И яблоком — любовь.

Но мы узнали навсегда,

Что кровью пахнет только кровь…

Искусственно созданная «естественность» захлебнулась в подавляемом долгое время зверстве и вытесненных отходах жизнедеятельности. Сегодня мы вряд ли сможем себе представить как пахла дореволюционная Россия. Но, удивительное дело, мы — дети рабочих и крестьян (ведь таковыми является большинство населения), всего через век незаметно для себя снова оказались в среде искусственных запахов. Следует признать, что обонятельный хаос не мог существовать долго. И уже в тридцатые годы прошлого века вновь образовавшаяся элита задаёт моду на духи, лосьоны и гигиенические примочки. А после развала Союза нас не перестают радовать прелести, не побоюсь этого термина, постмодернистской ольфакторности.

К чему мы пошли в итоге? Я бы назвала современное положение вещей вполне осознанным и даже, в некотором смысле, контролируемым конфликтом. И это — весьма благоприятная ситуация. Конечно, кто-то может пожалеть, что не родился в позапрошлом столетии благоуханной девой, окружённой сложными утончёнными ароматами. Но подумайте, так ли вам хочется краснеть, услышав «неблагородный» запах чужого лакея, желаете ли вы до смерти бояться уронить лишнюю каплю духов на платочек или случайно перепутать утренний и вечерний парфюм?

Сегодняшняя ситуация — это конфликт. Однако конфликт несерьезный, без крови и боевых действий. Одна из противоборствующих сторон — преобразившийся в стандартизацию олдовый универсализм, требующий от женщин и мужчин соответствия сотням правил: гигиены полости рта, подмышек, ног, использования специальных спреев, ароматизаторов для дома и машины, кондиционеров для белья и т.д. и т.п. И он имеет очень большое влияние. Любой уважающий себя отель или ресторан вынужден соблюдать жёсткие стандарты чистоты воздуха. Ведь иной клиент покинет заведение, едва войдя, если почувствует запах прогорклого масла. Многие компании запрещают своим подчиненным пользоваться резкими духами, а в правилах для персонала включен такой многозначный пункт как «опрятность». Даже законодательство стремится задать правила распространения запахов, вводя «антитабачные» законы, а кое-где и законы против ароматических атак (имеются в виду законы Дании и Швеции, запрещающие преднамеренную «травлю» граждан нежелательными запахами).

Однако этот «универсализм» уже давно перестал быть всеохватывающим, перерастая в локальные правила публичных пространств. Противники стандартизации давно и прочно обосновались в своих нишах. Если в мире постмодерна нет мета-нарратива, то нет и мета-обоняния. Во-первых: если ты слышишь этот запах, а я нет — это всего лишь наши личные особенности, а не чья-то ошибка. Во-вторых, нормы ольфакторной среды задаются ближайшим сообществом, а в отдельных случаях это может быть и сам индивид. В-третьих, борьба естественного и культурного становится игрой, правила и результаты которой зависят от заданных условий.

Пример — «естественная» нотка в духах. По мнению парфюмеров, чтобы аромат стал «живым», в него следует добавить искусственно выведенный мускус, амбру или иное «животное» вещество. Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-то подумал, будто вы действительно набрызгались мускусом. Нотки ромашки, лаванды, розы также не должны быть слишком похожи на ароматы настоящих цветов. Сегодняшняя естественность с удовольствием разоблачает себя, показывая, что она есть лишь игра в естественность.

«Ох уж этот мир симулякров» — скажете вы. А я отвечу: «какой есть». И, возможно, для многих окажется плюсом то, что современная культура приготовила для нас так много различных вариаций. Дурной или приятный, благородный или низкий, человеческий или животный — практически любой запах найдёт себе место. Меня же радует то, что в ближайшее время мне вряд ли придётся пережить ольфакторную трагедию, подобную той, что случилась в начале прошлого века. А вот пространства для получения обонятельного удовольствия в наше время предостаточно.

Примечания

1. Ароматы и запахи в культуре. Сост. О. Б. Вайнштейн. Книга 1. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

2. Ароматы и запахи в культуре. Сост. О. Б. Вайнштейн. Книга 2. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

3. Н.Л. Зыковская Запахи «Вишнёвого сада». Челябинский гуманитарий, 2010