Проблема актуальности картины -0121
Постживописная абстракция (которую Клемент Гринберг описывает как плоскостность пространства концептуальных представлений о живописи: одна ось координат такой плоскости — китч — академическое отражение природы, вторая — авангард — игра художника-модерниста в такую игру, доведение китча до абсурда) — соединение обоих методов в одну смысловую плоскость — как раз и была постмодернизмом в живописи.
А, так называемая «смена тренда», это был рецидив постмодерна, китча или — подмены творчества поверхностными признаками, в данном, конкретном случае — это расщепление плоскостности живописи на принимаемую неискушенным массовым зрителем «длинну — контемпрорари» (новый академизм) и не принимаемую «ширину — абстракцию модернизма».
Проблема актуальности — как раз — в факте этого противопоставления нового академизма и авангарда, когда подлинное творчество не только разделяет обоих методов, но и проявлется как их концепт, как знак непротиворечивого единства искусства и жизни.
Арт-рынок же — как метод породивший контемпрорари — есть погружение чувственности зрителя в сокращенную матрицу поверхностных признаков картины. Это и объясняет ненависть галеристов к абстракции. Когда нет подмены творчества лишь признаком академизма — нет и самого контемпрори арт-рынка.
Проблема актуальности — не более чем коррупционное соглашение галеристов новой волны о подмене товара арт-рынка на откровенную подделку. Ставка на то, что когда ничего, кроме таких подделок нет, потребитель признает это искусством. Это выражает мышление самого галериста, его отношение к искусству и творчеству как к товару.
Но, проблема контемпрорари — глубже уровня коммерческих галерей, она затрагивает теперь и музеи и сами арт-группы. Безусловно, отказ от глубины творчества — феномен и потому, он может быть помещён в список феноменов прошлого. Но интересен ли он — это решать зрителю будушего.
Меня эта проблема никак не затрагивает. Есть раздробленное пространство души человека в цифровую эпоху и есть изначальное единство всей частей нашей души — искусство. Творчество — есть создание знака, убедительно указывающего на это единство. Никакой арт-рынок или сговор музейщиков этого не изменит. Так подлинная жизнь происходит в душе человека, но не на аукционных торгах или архиве музея. Всё знаки, и знак творчества достовернее осколков такого знака — провенанса или музейной значимости.
Проблемой актуальности картины прикрывают совершенно другую проблему — социального контроля над интерпретациями творчества (видения единства частей души) зрителями. Между художником и зрителем всегда находится посредник, паразит, присваивающий энергию доверия зрителей друг другу, которую вызывают подлинные картины. В таком контексте, нет различий между авангардом, академической живописью и
И даже не один паразит-дискурс, их много видов. Так называемая смена тренда это результат конкурентной борьбы таких интерпретаторов творчества друг с другом. Арт-рынок есть такой вариант дискурса, когда художник устранён вовсе. Его социальную роль пытается исполнять сам галерист. Но есть и другие модусы мышления. В советское время эту функцию контроля творчества исполнял пятый идеологический отдел КГБ, затем пришло время социального контроля музеями, затем большее внимание публики стали привлекать выкрики уличных торговцев.
Творчество же — в преодоление этой его раздробленности на модусы мышления о нем. Само это творчество, как непротиворечивое единство всех осколков. Сейчас это единство невозможно нарисовать картиной, смыслы картины давно покинули плоскость холста и новая картина включает в себя и холст и то, что с ним происходит в социальном пространстве. Новая композиция связывает художника, его судьбу, восприятие его творчества зрителей — единой композицией. Китч — это отдание преимущества одному из таких аспектов творчества, даже не важно какому именно. Важен только знак указывающий на единство — саму жизнь.
Такой символ вызывает протест, подчинение и прилагающийся к нему невроз или будит собственное воображение зрителя. Так знаки творчества выстраиваются в цепочки мышления всего человечества.
Отсутствие символа приводит к невежеству, отсутствие критического аспекта обыденного-реального-понятного — к любви и взаимопониманию между людьми.
«Я есть» — Декарта, «мыслю — значит существую» — Парменида. «Концепт» — Пьера Абеляра. Пятая стадия речи" — Платона. «Совершенный силлогизм' — Аристотеля. "Благодать» Фомы Аквинского. Постмодернистские «единство означаемого и означающего», «творчество как Дзен» Михаила Бахтина. «Единственно достоверный семиотический знак — прагма» — Чарльза Пирса. «Консенсус всех философий» — Ричарда Рорти. «Гармония духовного открытия и обычая» — Конфуция.
Как это ни назови — это потерянный нулевой блок мышления современника-контемпрорари. Демонстрация ему такого знака-творчества делает его «человеком разумным», потому-что это единство — основа человеческого разума, часто скрытое глубоко в его душе. Но оно там есть.
Говорить заведомо понятно — китч.
Разговор, диалог, спор — необходимы только для того, что обнажить единое основание вопроса и ответа — силлогизм. Если такое достаточное основание беседы найдено, спор сам собой прекращается, всем всё понятно, спорить не о чем, доверие между людьми достигнуто, приступаем к практическим делам. Если же основание спора не найдено, а разговор намеренно продолжается, то это пустая риторика в попытке манипуляции мышлением собеседника — софизм (работа советника, полит-технолога или куратора музея).
Демонстрируемый творчеством знак души — либо считывается и понимается зрителем-собеседником, и тогда необходимо сотрудничать, в рамках имеющихся возможностей — «делать мир лучше». Либо — знак не считывается и с таким собеседником — говорить просто о чем.
Всё — фантазии, холст, как форма знака — не лучше и не хуже виртуальной реальности или как-то иначе высказаннй идеи.
Andrei Khanov, 7 Июнь, 2020 — 13:36