Слава

О, если бы мой слог разил как меч,
Полученный от старого пророка,
Разил бы я сирийцев так жестоко,
Что головы весь день летели с плеч.
От рыжего полученный пророка,
В чьих волосах — дыханье Иеговы,
Во имя господина дорогого
Я кровью окропил бы лик Востока.
О, если бы мой слог блистал зарёю
И пламя молний землю озаряло,
Позора семя я б укрыл землёю
И водами, в которых проплывало
Судёнышко, ковчег заветный истин,
Доступный в этих водах лишь влюблённым,
От славы отказаться я замыслил,
Чтоб жить в любви, в покое затенённом.

Мать в субботу

Приди, чудесное дитя, субботней ночью.
В пятнистом сумраке мотив ты слышишь мрачный.
Приди, услышав, как сова хлопочет
Указывает путь, шумит, хохочет,
Где висельник качается барачный.
Туда, где жаба тайною тропою
(Приди дитя, чьи очи так невинны!)
С летучею мышью, мудрою и злою
Идёт, над детскою глумясь щекою,
Где небо в тучах, и дрожат равнины.
Здесь призраки уродливых котов
Свой мех бесплотный трут о наши платья.
Приди, дитя! Для радости готов
И в этих мрачных душах стол и кров,
Ночь заключит тебя в свои объятья!
Да, это ночь. Так странен и так тонок
Сей час. А взгляды значат больше, чем
Ад может превозмочь. Приди, ребёнок!
Смотри за женским глазом, из потёмок
Следящим, за змеёй её речей.
Мы близко подошли и перед нами крест.
Тела самоубийц от страха содрогнутся.
Как много здесь таких, болотных диких мест
Гадюки скользкие нам в танце улыбнутся,
Созданий и существ здесь, видно, странный съезд.
Крыло нелепое, безумная нога,
Здесь демоны различной жуткой формы
Тут странный червь, и зверь, чьи завиты рога,
И поцелуев звук, и та, что дорога,
Маньяку, что сдержать не может выдох чёрный.
Проклятие на них — проклятие, ха-ха,
Проклятие в своих объятьях непристойных
Так крепко держит их. Смеётся от греха
Монахиня, сестра молитв заупокойных,
Иль медсестра она, из молодых и знойных.
Вот аббатиса с детскими глазами,
Зачем ей здесь, скажи, грешить и танцевать?
Я в обморок упал, очнувшись со словами:
Еще один экстаз и хватит колдовать!
Но кто передо мной и где моя кровать?
То женщина? Змея? То жрица или жертва?
Не бойся ничего, спи на руках, дитя
Уютно и тепло, спокойно совершенно.
Сюда идёт наш бог, наш Бафомет, шутя
Тебя целует он, достойною сочтя.
Но наклонись скорей, даруй ему почтенье,
Ужасный поцелуй возьми из уст сейчас!
Прими её, мой бог — позор и наважденье!
Прими её, мой бог, чудесное творенье,
Так каждая душа свой поднимает глас.
Мы выйдем прочь от праздничных огней,
Пусть темнота нас спрячет, ночь укроет.
Бесстыдные мистерии своей
Порочной страстью, божеством зверей,
Восточным ароматом успокоят.
Вот плоть моя! Вот жертва! Вот живот!
Живот рождает жертву! Короную
Её на трон сегодня, поцелуем
Ты пробудил моё дитя вслепую.
И слуги видят в нас своих господ.
Когда ты мной овладеваешь страстно,
То поцелуи будят даже тело,
Которое живым быть не хотело,
Сломалось и куда-то улетело.
Приди, приди, приди, убийственный и властный!

Жених

Нет, страсти нет в холодном белом горле,
Нет, жажды жизни нет в ее глазах,
Нет, сна такого, что разбудит лень,
Ветра из рая, те, что распростерли
Свои крыла над пастбищем и тень
Бросают на колодцы целый день,
Её поднять не могут, все в слезах.
Любовное насилье божества
Бессильно. В драгоценных драпировках,
В изысканных шелках она лежит,
Невеста в самом центре торжества.
Смерть орошает тихую головку
Своим присутствием, здесь всё от слёз дрожит.
О, чары юности! Нам надлежит.
Ее такой запомнить. Вечерами,
Украденными в летнем королевстве,
Она мотив чудесный напевает,
Навеянный полночными ветрами,
Что ласковы как шёлк и так прелестны,
Как губы нежных дев, когда лобзает
Любовник их приятный и любезный.
Вот песни девы. Что ей петь сейчас,
Когда она лежит на брачном ложе?
Я в Боге сомневаюсь, что отдал
Её невинность худшему из нас,
Вернее, сильному. Божественна, пригожа,
Я времени не верю, наблюдал
За мрачными течениями, вал
Из времени к её могиле катит.
Улыбчива, изысканна, нежна,
И яд её блаженства не нарушил,
Грудь ледяную вялость не охватит,
Она лежит как гордая княжна,
Я память обману. Что Бог разрушил,
Предстанет новым, но сейчас я трушу
И только плачу горько так. Наверно,
Всё наше счастье выросло б с годами,
Возможно, это бледное чело,
Моей жене принадлежало б верной.
О, этот скромный взгляд с невинности следами,
Как мне его забыть? Все смертью унесло,
Корону на неё смерть надевает зло!
Смерть, а не я надел ей сей венец!
И мертвых губ коснулся в этот раз
Последний. Воскресить ее прекрасной
Мне не дано, какой же я глупец!
Что это? Мой триумф иль пораженья час?
Злорадство смерти, к боли безучастной?
Но что бы я ни делал — всё напрасно!
Я больше не могу с ней оставаться здесь,
Я вниз пойду, спущусь, соединюсь с толпою
Найду как утолить мою печаль и чресла.
Вот шлюха старая, ей незнакома спесь,
С вином и песнями мы в ад пойдем с тобою,
Там будет нам хмельно, светло, тепло и тесно!
О, если бы она сейчас воскресла!

Алтарь Артемиды

Там, в роще средь дубов и сосен,
Где тайно вяз и тис растут,
Где ветер бездны пыль уносит
С небес божественных, вот тут,
Где бури в ярости сметут
Вершины гор, где в диком танце
Немые духи-оборванцы
Так среди скал собой трясут,
Что никого здесь не пасут,
Земля пустынна, скалы голы,
Но есть алтарь, на нём — глаголы
Из золота. Тепло, уют
Лампадки на столе квадратном
Во мраке, девушки поют
О чём-то тайном и приятном,
О чём-то, только им понятном.
Огонь их странных, страстных глаз,
Безумье ног, идущих в пляс,
Фигуры танца, блики, пятна
Тьмы или света, всё невнятно,
Но очевидно без словес –
Их видят ангелы с небес.
Сей танец — пламенный и шумный,
С ума сводящий, вихрь ног
Что кружится огнём безумным,
Аморфной ярости комок.
Блестящий как блестит клинок
Мелодий быстрых, перезвон
Смешков любовных, крик и стон.
Так всадники, уже мертвы,
Шатаясь скачут без главы.
Сей танец лишь для тех божеств,
Что рай оставят для торжеств
Смешенья губ, смешенья тел.
Шум поцелуев при луне.
Так обморок уйти хотел
От наслаждения, вдвойне
Приятного. Есть страх в огне.
Где запах ладана — там черти.
Здесь адский полдень, пахнет смертью
Над рощей, но они заснут
Любовники, что бродят тут.
И губы бросят, что при этом
Во мраке ищут, до рассвета
Их благосклонности. Лежат
На главном алтаре причастья
Хлеб с кровью, призраки дрожат.
Так выглядит живых участье
В судьбе посмертной, это счастье –
Богов послушаться желанья,
Проникнуть в тайны мирозданья,
Увидеть крыльев свет, дворец
Любви и лабиринт сердец.
Богам причудливым и страшным
И тайнам странным и вчерашним
Прислуживать. Ни солнца свет,
Ни звёзды этого эона
Не светят, ни парад планет
Не встанет, ни Сатурна зона,
Ни Марса звонкие трезвоны
Не слышны здесь, где в роще этой
Горят священные предметы
Здесь не ступала человека
Нога от века и до века.
Здесь девушки томясь, ликуя,
Ждут Артемиды поцелуя!
Охотница глядит с небес,
Подставив губы для лобзанья
Лишь ветру. Сладостных чудес –
Невинности и заклинанья
Ее глаза таят дерзанья.
Когда же нежный ветерок
В их уши делает нырок,
Как моря шёпот, волн качанье,
В священной роще сей журчанье:
Богини страстный поцелуй,
Смешки и вздохи, шорох струй.
Поскольку пылкие объятья
Богини лишь к тому приводят,
Что девушки теряют платья,
Рыдают, плачут, просто сходят
С ума и в чаще сумасбродят.
Бросают золото с сандалом
И инструментом. Исхудалым
Конечностям они находят
Свою задачу, нежность водит
Экстазом этих юных дев,
В них море страсти. Охладев,
Ночь вертит шестерёнки грусти,
И засыпает странный день.
Вечерний бриз сейчас отпустит
Лобзанья солнца, всюду тень.
Встаёт луна, её одень
В сверкающие покрывала.
А роща миррой и сандалом
Благоухает. Девы сей
Дубравы вспоминают сень,
В которой нежная целует
Их Артемида и дарует
Непостижимое блаженство,
Что тает от безумных снов,
Мечтаний новых совершенства.
Чарующие вздохи, слов
Не нужно. Музыка основ
Небесных, серебро созвездий,
Всё сплетено втройне, всё вместе –
Как пены спящей на просторе,
На неподвижном тёмном море
Серебряные блики. Словно
Дух их смутил какой-то славный.
Итак, в святилище невинном
Ночь их укрыла, так что тьма
Качает их на волнах винных,
В тигрицы лучезарном лоне,
Что будто смерть мрачна сама,
И может броситься в момент.
Любовь свой строит монумент,
Его пером лишь Феникс тронет –
Признаний, клятв, молитв старинных
Слова выводит, их балуя
Бессмертьем душ и поцелуя.

Перевод с английского Екатерины Дайс