Публикуем подборку текстов, написанных участни: цами воркшопа Алисы Ройдман “Литературные этнографии” на основе материалов из открытой социологической базы сновидений.

Запись воркшопа с вводной лекцией по литературным, феминистским и экспериментальным этнографиям доступна на YouTube-канале Школы экспериментального письма.

Также до 28 января можно записаться на курс Алисы Ройдман “Письмо как исследование: социология и этнография для автор: ок художественных текстов”, курс стартует 29 января. 

Литературная этнография сновидений о пандемии

Сны как объект классической этнографии — вещь спорная и даже сомнительная для многих исследователей. Изучение сна с точки зрения его культурных репрезентаций — например, в какой-либо фольклорной или литературной традиции — это не такая уж редкость. Но намного реже встречаются исследования, в которых главным источником материала становятся рассказы реальных сновидцев о недавно увиденных ими снах. 

Можно сказать, что исследования такого типа всё ещё имеют маргинальную репутацию в академическом сообществе. Одних ученых смущает, что опыт сновидения, поскольку он не может быть доступным никому, кроме сновидца, принципиально не верифицируем с научной точки зрения — то есть, что подлинность этого опыта никак нельзя проверить. Другие ученые соглашаются с тем, что сновидение содержит отражение культурной и социальной жизни индивида, но подчеркивают, что механизмы возникновения этого “отражения” в нем вряд-ли имеют отношения к общекультурному и общесоциальному. 

Это значит, что опыт сновидения как социальной практики часто оказывается исключен академическими или околоакадемическими дисциплинами. Исключение составляет социология сновидений, которая в данный момент не является ни хорошо разработанной, ни повсеместно признанной. И, кажется, что именно в таком месте академической нехватки можно обратиться к концепции художественной литературы как способа исследования. 

Идея о том, что литературная практика может быть включена в исследовательский опыт активно развивалась, к примеру, в феминистских и женских этнографиях второй половины XX века. Авторки этнографических работ стали всё чаще использовать литературный вымысел как инструмент рефлексии, а также конструирования субъективности исследовательницы и её отношений с исследуемыми другими. Это совпало с так называемым “литературным поворотом” в этнографии. Он был связан не только с изобретением новых форм литературно-этнографического экспериментального письма, но и с ревизией “классических” этнографических работ прошлого в ходе которой было обнаружено, что во многих из них достаточно сильна роль литературного вымысла, литературных приемов и тропов и пр. Идеям и практикам экспериментальной литературной этнографии могут быть также близки концепции Кодво Эшуна. Одна из них  — звуковые вымыслы (sonic fictions). Эшун, как и феминистские этнографини, выступает за равнозначность художественных и академических инструментов исследования. Он защищает легитимность неконвенционального знания, полученного в звуковой форме (“тайная жизнь форм”). Идея о том, что существуют недоступные для аналитического языка области знания, которые могут быть переданы через язык искусства, оказывается сегодня одной из самых важных — как для художественных, литературных, так и для академических практик. На неё мы можем опираться аргументируя возможность литературного исследования снов как социальных практик.

На воркшопе “Литературные этнографии” мы работали с открытой базой сновидений, созданной Келли Булкели. Здесь собраны письменные свидетельства респондент: ок, живущих в США, об их снах на разные тематики, а также социо-демографические данные о сновиди: цах. Я отобрала около 20 сновидений из категории “pandemic dreams”, сопровождая их данными о поле, возрасте, расовой принадлежности, экономической ситуации, политических взглядах. Участни: цам воркшопа было предложено взять одну или несколько социодемографических категорий в качестве основы и попробовать написать художественный текст в жанрах флэш-фикшн, docupoetry, заметок, prose poetry, вербатим, fictionalized и semi-fictionalized ethnography. Также мы говорили об этике письма, культурных и политических различиях, которые неизбежно оказываются важными при работе с таким материалом. Некоторые участн: ицы работали со своими снами и снами друг друга. Литературное упражнение с материалами чужих снов — это эксперимент, задающийся вопросом о том, может ли художественный вымысел преодолеть разрывы и противоречия сновидческого опыта как объекта социального исследования. В формате трехчасового воркшопа у нас не было цели дать ответ на этот вопрос, но была цель разобраться в том, как мы можем работать с перспективами, который он открывает. 

Алиса Ройдман

Alice*

Люда Мизгирёва 

Только отрывки, но этот сон повторяется.

я умоляла разрешить мне подняться на борт,

огромная тёмная волна, и я стою, глядя на неё,

никто не верил, что я знаю и понимаю,

идти больше некуда, кроме как в эту волну.

Только отрывки, но этот сон повторяется.

я стояла на большом золотом подносе.

меня окружало кольцо огня.

никто не верил, что я знаю и понимаю,

если мне удастся пробиться сквозь.

Только отрывки, но этот сон повторяется.

я не могу найти мальчиков,

будто эти существа действительно реальны.

никто не верил, что я знаю и понимаю.

я при этом прикасалась к ним.

Только отрывки, но этот сон повторяется,

этот сон повторяется снова и снова.

на этом всё всегда заканчивается.

никто не верил, что я знаю и понимаю,

пока на планете никого не осталось.

Маргарита З.

Антидот

Я следовала за оборотнем, который менял свою форму

Невидимый, он был вирусом

Он заражал своим присутствием, но мне нечего было терять

Потому что я уже была больна

И все, что мне оставалось: следовать за ним просить прощения умолять спрашивать за что

Ведь я ничего плохого не делала

Была хорошей женой мамой сестрой работницей человеком 

Соблюдала социальную дистанцию еще до

И непременно после

Никогда не кашляла на остальных и держала при себе носовой платок

А он сказал, что я сижу нога на ногу

И что артерии и вены вот-вот лопнут

Из них прольется фиалково-карминный яд, заражающий почву

И земля станет ядовитой у моих ног

Торнадо пронесется над городом страной и континентом

Станет пусто

У него был змеиный оскал

И он держал в руках яблоко

Подбрасывал его вверх и ловил, но не надкусывал

И я почему-то подумала, что оно для меня

Вирус улыбнулся как довольный хищник и согласился

С мыслями моими согласился

Я не сказала нет

Я сказала да

Потому что весь мир это одно большое яблоко

И потому что я умираю

Антитела в моем теле дышали нервно

Каждая клеточка становилась антидотом

Только вот яд продолжал проникать через кровь и укусы

Это было похоже на ос, жалящих тех, кто без маски

Выдыхает углекислый газ, а вдыхает живительный кислород

Потом вышли черные мужчины в белых костюмах

И белые мужчины в черных

Они арестовали лежачих больных

И толкали в рот ложки с лекарством, похожим на желе

Алое, как кровь, оно действовало

Они проваливались в сон

Настоящий сон

Не такой, как этот

Все закончилось внезапно

Змей свернулся в огненное кольцо

Уроборос съел свой хвост

И стал частью себя заново

Его кончик дрожал

Когда я грызла яблочные косточки.

Ниа

Один из нас заболел

Один из нас заболел. Заболел серьёзно, так сильно. Мысль скрыть это от окружающего мира громко звучит в голове. Избежать изоляции — вот желание. Но её не избежать. Заболел один — изолируем всех.

Белые мужчины в чёрных костюмах пришли в дом и забрали всю семью. Люди без кожи. Место, куда нас отвезли, было большим залом — пустым — эхо отталкивалось от стен и возвращалось обратно к нам. Я не чувствовала себя больной, пока не оказалась там. Воздух тяжёлый, затхлый, вентиляции не хватает. А может, это так сказывалась болезнь.

“Ждите”, — жёстко заявляет врач и оставляет нас. Мы переглядываемся, скованно улыбаемся друг другу, пытаясь дать хоть какой-то комфорт и успокоение, но это не помогает.

Я старшая дочь, я должна помочь.

Дышать сложно, хочется глубоко вдохнуть, но не получается. Кажется, что дышать тяжело только мне, остальные сидят и ждут с уверенностью в глазах, что скоро всё разрешится. Врачи не обманут, просто нужно время.

Я нетерпелива, я хочу скорее уйти, стены давят, голова кружится.

В одной из стен в дальнем углу зала есть маленькая дверь, похожая на дверь подсобки для швабр. Шагая к двери, мне начинает казаться, что гравитация становится сильнее и меня жмёт к земле. Ноги виляют, хочется сделать перерыв. Я сажусь и смотрю на дверь. Стала ли она ближе?

Как же медленно, не могу терпеть медленность. Мои братья позади шепчут что-то совсем тихонько, но я всё равно слышу эхом каждое слово. Вот бы сейчас в тишину. Я иду, иду, когда же уже эта чёртова дверь.

Ручка поворачивается легко, и я выхожу в коридор. Никакая это не подсобка. В обе стороны не видно конца, только много дверей по бокам. Смотрю обратно в зал, мои братья и мама спокойно сидят на полу и смотрят на меня. Я сейчас вернусь, говорю я, и, не дожидаясь ответа, иду направо. В детстве вычитала в какой-то книжке, что если потерялся и не знаешь, куда идти, то выбирай направо. Продолжаю руководствоваться этим и сейчас.

За одной из дверей слышны чужие голоса. Открыв дверь, все взоры устремились на меня.

“О, ну наконец вы тут! Проходите”. Прохожу вперёд, глаза слезятся, хочется кашлять, но я держусь. Они меня ждали? В комнате собрались важные шишки. Мишель Обама подъедает маленькие тарталетки. Джой Энн Рид неловко стоит у стенки, вцепившись в бокал с шампанским, но, увидев меня, расплывается в улыбке и начинает махать свободной рукой так близко к своему лицу, что кажется, в любой момент надаёт себе пощёчин.

Мне кажется, что меня с кем-то перепутали, но заявить об этом кажется ещё более неловким, чем притворяться другим человеком.

Стол с закусками выглядит богато, но аппетита нет. Так много запахов. Яйца, солёные огурцы, майонез, тарталетки, нарезанные овощи. Все запахи мешаются между собой, создавая особое амбре. Мне противно. Запахи кажутся искажёнными, резкими, меня подташнивает.

“Вам не кажется, что тарталетки странно пахнут?”, — спрашиваю Мишель.

“Знаете, может быть. Как-то мне нехорошо”, — выглядит она действительно нехорошо, — “Дышать тяжело, вам тоже?”

Да, мне тоже, отвечаю я.

Из громкоговорителя у потолка раздаётся голос: “Добрый вечер. Замечено заражение. Необходимо провести очистку. Сохраняйте спокойствие”. Внезапно из вентиляционных решёток начинает литься что-то красное. Очень медленно, тягуче, противно. Это похоже на желе. Все действительно сохраняют спокойствие. Не знаю, как им это удаётся. Я двигаюсь к двери, превозмогая ватные ноги. Заперто. Желе уже поднялось к коленям. Люди стоят, не двигаясь, равнодушно смотря на поднимающийся уровень желе.

Желе дошло до бёдер. Меня посещают дурацкие мысли. Обычно, заходя в воду, эта зона тела самая неприятная для погружения, но когда пройдена эта граница, то купаться уже приятно. Сейчас не покупаться, ведь мы в желе.

Желе по грудь. Когда оно остановится? Можно ли его есть? Почему нет никаких указаний, что делать дальше? Я закрываю рот крепко-крепко и зажимаю пальцами ноздри. Оно доходит до носа. Желе создаёт давление на грудную клетку, дышать почти невозможно. Мне больно. Я хочу вдохнуть. Желе медленно накрывает людей с ног до головы. Никто не двигался, принимая и доверяя бесприкословно.

Я старшая дочь, для меня так невозможно. Я отталкиваюсь от пола и, прорываясь вперёд, “плыву” наверх, как это возможно в желе. Выныривая у самого потолка, я жадно дышу. Поворачиваясь, я вижу Мишель и Джой Энн Рида. Они застыли на дне в полном и безмолвном доверии. Потопленные.

Катерина Дементьева 

мне снилось,

ей снился,

сон повторяется,

ей снятся,

в ее тревожных снах часто повторяется,

ей снилось…

ей приснилось

ей приснилось, что она — версия генриетты лакс.

Мне 

приснилось, что у меня 

был вирус, но также у меня 

были антитела, которые

были лекарством. Меня 

похитило правительство, меня 

изолировали, а затем

отправили в фармацевтическую компанию, которая 

заработала миллиарды, 

используя мои антитела. Потом они 

устроили пресс-конференцию и 

заявили, что я Американка, потому что 

хотели еще денег.

она — черная женщина, 62 года.

в какой-то мере неудивительно.

я знаю историю генриетты лакс, но мне приходится погуглить ее имя.

black woman whose cells were stolen

я — белая женщина, 35 лет.

в какой-то мере 

неудивительно.

Алиса Осипян

Other

<…>

люди

очень маленькие

которые плакали

частью сопротивления

украли все из моего дома, пока меня не было

Нью-Йорк стерло с лица земли

несмотря на все мои усилия, мне

все равно приходилось открывать рот

я очень переживаю

когда это случится, мы погрязнем погрязнем погрязнем

они пытались убить меня

и держать рот

закрытым

я проснулся прямо перед тем, как умер

меня там не было

он собирается совершить убийство

меня там не было

<…>

Александр Залесский

По мотивам сна Катерины Дементьевой

Я бы попросила участников сегодняшней группы описать ваши чувства… Очень жаль, что все молчат. Я могу представить, какие эмоции вы сейчас испытываете.

Мы собираемся, чтобы обсуждать сны с пауками, и это всегда кошмары о пауках. К нам приходит новый человек, который не знает никого из нас. Она рассказывает сон, в котором действуют пауки. Но пауков из её сна — нерационально бояться. В её сне паук вместо источника ужаса становится источником стыда. Ей как будто стыдно, что она только подумать может про страх! Нет, лучше иначе сформулировать? Ладно, не стыдно. Неловко.

Когда мы собирались здесь, мы не думали, что такая ситуация возможна. Ведь сны о пауках снятся в основном тем, кто их боится. А тут выходит, что страха перед пауками нет. Паук какая-то малозначимая деталь. На месте пауков могли бы быть скорпионы или кошки. Или нет, это должно было быть что-то большое, да? Значит, коровы или просто другие, большие люди. Когда вы рассказывали этот сон, вы подчёркивали, что всё происходит на театральной сцене, так? Значит, пауки это зрители? В чём их предназначение?

Мы всё-таки не обязаны за вас толковать ваши сны. Кто знает, что за ними стоит? Но вы пришли в паучью группу, а не в кроличью и не в гриппозную, и сказать что-то о ваших пауках всё-таки ваш долг. Вы можете сказать, что это был за вид пауков? Была ли у них гладкая кожа или шёрстка? Сколько глаз? Как они двигались, они перемещались как пауки или это была имитация движений пауков? Это настоящие пауки? Или огромные игрушки, бутафорские пауки со съёмок фильма?

Нет, мы не выгоняем вас из группы. Но просто приходите в другой раз, ладно? Когда увидите нормальный сон с пауками. Только не надо копировать сны кого-то из нашей группы. Мы сразу распознаем обман. Мы уже многих так вычислили.