Дарье 36 лет — она родилась в Луганской области и до 13 лет жила в Украине. Её мама — художница, и когда Дарье с братом было 10 лет, они поступили в киевскую школу для одарённых детей. В 1998 году они переехали в Санкт-Петербург — мама Дарьи вышла замуж за россиянина. Их с братом перевели в художественную школу при академии Репина. Последние 15 лет она работала управленцем в ресторанном бизнесе, а брат стал архитектором. Сейчас Дарья с мужем воспитывают двоих детей.

Как рассказывает сама Дарья, после событий 2014 года уже появились первые тревожные сигналы, но никто в её окружении не мог подумать, что это обернётся полномасштабной войной: «Мы жили хорошо, но, конечно, начиная с 2014-го года нас начала напрягать пропаганда. Я слышала, что эти передачи шли по федеральному телевидению, но думала, что так же, как и я, их никто всерьёз не воспринимает. Тем не менее, после ситуации с Крымом отношения России и Украины начали усугубляться. Но на уровне личного общения это никак не отразилось: мы продолжали общаться с родственниками из Украины точно так же, как и раньше. После 14-го года к нам приезжали в гости из Киева, и у меня мама ездила во Львов».

Когда Дарья узнала о начале войны, она не могла поверить в это: она думала, что война не будет длиться долго и что народ вряд ли поддержит её. Но поддержка всё же была. В первый день войны Дарья пошла на митинг со своей мамой — через час их задержали. В отделении полиции их долго не продержали: её мама — пожилой человек, а Дарья воспитывала маленьких детей (одному из них не было и года).

Затем она выходила на протесты с мужем, в России и за границей. Параллельно Дарья занималась киберактивизмом — писала посты в Инстаграме, публиковалась в антивоенных телеграм-каналах. В апреле 2022 года ей начали поступать угрозы в соцсетях. Ей писали: «Ходи оглядывайся, на тебя охота началась, вали в [свою Украину]».

Перед 9 Мая Дарья повесила на своей машине сине-жёлтые ленточки — так она выразила свою поддержку Украине.

«Мне показалось кощунственным то, что во время того, как страна бомбит своего соседа, люди вешают [георгиевские] ленты и отмечают День победы над фашизмом».

Проездить с сине-жёлтыми лентами удалось до конца мая — в один день Дарья заметила, что боковые стёкла у её машины выбиты, а ленты валяются на земле. Девушка вызвала полицию — тогда полицейский никак не отреагировал на её антивоенную позицию: «Он просто усмехнулся». Меньше, чем через две недели, дело уже закрыли: во дворе, где стояла машина, якобы не было камер.

Всё лето Дарья вместе с детьми провела в Брянской области, у свекрови. Муж остался дома. Вскоре началась мобилизация, и мужу принесли повестку, поэтому ему пришлось жить не по месту прописки. «Когда мой муж служил в армии на флоте, он перенёс туберкулез. Это болезнь, которую лечат, но когда человек попадает в условия холода, она может вернуться. Мы приняли решение, что он будет прятаться: в этот момент мы понимали, что покинуть страну уже не получится. Людей, которым вручили повестку на руки, не пропускали через пограничный контроль». Мужчина смог вернуться домой только в ноябре.

В декабре девушке пришло письмо от НОД (Национально-освободительное движение) — ультраправого провластного движения. В нём нодовцы требовали удалить антивоенные публикации, дискредитирующие движение и «Великого лидера Путина» — в противном случае они пообещали применить меры, «как к врагам народа, по законам военного времени». В конце письма было большими буквами написано: «Смерть врагам нашей великой родины». Так нодовцы отреагировали на пост Дарьи с осуждением их акции «На Вашингтон» — участники движения вышли на марш с макетом ядерной боеголовки.

В Рождество Дарья вышла на одиночный пикет у Казанского собора с плакатом «Не убивай. 6-я заповедь».

«Почему я его устроила? Я вообще верующий человек, крещённая. Те люди, которые должны настраивать людей на мир и осуждать войну… Они, наоборот, настраивают на агрессию и благословляют на убийство».

Пикет продлился недолго: полицейские выхватили плакат и пригрозили арестом. Девушке удалось уйти без задержания. А через несколько дней муж Дарьи вышел на работу и обнаружил, что их входная дверь разрисована оскорблениями и угрозами. Дарья вызвала полицию.

Полицейские допрашивали девушку про её национальность, митинги и задержания. Ей сказали, что «таких, как она, выслеживают», и стали намекать, что вместо активизма ей нужно заниматься детьми. Через несколько дней поздно вечером к ней пришёл участковый — якобы для снятия дополнительных показаний. Он стал давить и расспрашивать Дарью про её национальность, родственников в Украине и про отношение к войне. А потом сказал, что если запустит дело о расписанной двери, его передадут в следственный комитет. Дарья настояла на своём и не отказалась от своих показаний.

Через месяц Дарье поступил звонок из СК. Её пригласили дать «показания по жалобе». Что за жалоба, девушке тогда не объяснили — обещали рассказать, если она придёт в СК: «Мы просто зададим вам вопросы».

По совету подруги-юристки Дарья позвонила в СК и попросила прислать ей повестку (для приглашения в СК нужна официальная повестка), на что по телефону её спросили, отказывается ли она прийти. Она ответила, что хочет, чтобы всё было по правилам.

На следующий день, посовещавшись с мамой и мужем, Дарья с семьей приняли решение временно уехать из России. Она боялась, что на неё заведут уголовное дело и её сделают невыездной. Вместе с мужем они уехали к брату: когда началась мобилизация, он перебрался в одну из ближайших стран СНГ.

Уже через несколько дней маме Дарьи позвонили — спрашивали о местонахождении активистки. Как близкую родственницу, её попросили подписать повестку, но женщина отказалась. «Тогда мы поняли, что возвращаться мы точно не будем», — признаётся Дарья.

Делать вид, что всё в порядке, я не могу

Сейчас Дарья с мужем и детьми находятся за границей, где она продолжает заниматься антивоенным активизмом. Недавно она выходила на пикет против нахождения российских олигархов в Европе.

Активистка отмечает, что волнуется за оставшуюся в России семью, но считает свои действия правильными.

«Когда началась война, у меня даже не было мыслей, заниматься активизмом или нет. Я бы не смогла просто жить обычной жизнью и делать вид, что ничего не происходит. Многие мои знакомые меня спрашивали: “Зачем ты это делаешь? Ты же не можешь напрямую повлиять на ситуацию. Перестань читать новости, абстрагируйся”.

А мне легче, когда я что-то делаю. Мне не стыдно будет потом перед собой и своими детьми.

Тем более, я украинка и мои дети наполовину украинцы. Моему старшему ребёнку 6 лет, и он уже задаёт вопросы о том, что происходит, в садике детям уже начинали промывать мозги. Делать вид, что всё в порядке, я не могу. Если бы я смогла вернуться в прошлое, на год назад, я бы сделала то же самое».

Этот материал мы подготовили совместно с Every Human Being

Другие материалы:

«Нас здесь запросто пустят в расход — никто даже и не погорюет»: мы поговорили с женщинами из Белгородской области

Как живут украинцы в России в 2023? Отвечает правозащитница Светлана Ганнушкина