Многим людям, в том числе творческих профессий, пришлось покинуть Россию, чтобы не попасть в тюрьму за антивоенную позицию. Однако в стране по-прежнему много несогласных с войной, как бы власть ни пыталась нас убедить в обратном. Только теперь художницы, писательницы, поэтессы и музыкантки, которые остаются в РФ и выбирают не молчать, вынуждены использовать эзопов язык и постоянно жить в ожидании того, что придут и за ними.

Мы поговорили с солисткой музыкальной группы, которая продолжает давать концерты в российских городах с антивоенными песнями. Иногда исполнительница в одиночку выступает под гитару или фортепиано, но в основном — в составе группы, в жанре фанк, рок и немножко джаза. Мы не называем её имя — в целях безопасности она давала это интервью под псевдонимом «Масяня».

Интервью: Анастасия Полозкова

Для многих людей после 24 февраля 2022 года творчество стало возможностью поддержать себя. А как это было для тебя? Ты ушла в творчество с головой или наоборот?

Первые несколько часов 24 февраля я вообще не понимала, что происходит. Все ходили серые и грустные, мы обнимались в театре на репетиции. Видимо, от бессилия. Но суть происходящего до меня не доходила. Что это значит? Что значит убивают людей? Что значит рушат их дома? Кто дал право лишать людей жизни? Что это за бред? Я перечитывала новости и не могла в это поверить. Потом поверить всё же пришлось.

Творческого толчка не было, но был толчок гражданский, что ли… На тот момент у меня не было группы (предыдущую я распустила и новую ещё не собрала), а в личном творчестве я брала двухгодовую паузу: совсем не пела, только играла. Ту самую мою песню, которая сейчас стала условно «популярной», я написала ещё в 2014 году. Вот тогда действительно был творческий толчок. Это к вопросу о том, где я была 8 лет: я об этом пела. Песню записала на бумаге, исполнила её на многих концертах, но она не была записана на носителе в студийном качестве. И вот к концу дня (24 февраля) я поняла, что сейчас как раз то время, когда надо искать музыкантов, записывать песню на студии, собирать съемочную группу, снимать клип и громко его выпускать. Чтобы хоть у кого-то из «сомневающихся» что-то внутри звякнуло. Чтобы, возможно, кто-то в Украине увидел: не все россияне считают допустимым убивать людей и рушить их жизни. Это была не столько творческая работа, сколько менеджерская, потому что аранжировка и запись требует не так много времени по сравнению со всеми остальными делами. Вся моя команда работала бесплатно, кстати. Видимо, так мы и спасались.

Потом, когда мы выпустили клип, я поняла, что этого мало и что надо заново собирать «живой» состав и исполнять песню везде. Так и живём теперь.

Я для себя решила так: пока не дойдут до меня, то это ещё не массовые репрессии, а вот как дойдут, то, значит, точно массовые

Ты исполнительница, которая даже спустя полтора года с начала войны выступает с антивоенными композициями. Как ты к этому пришла? Тебе не страшно?

У меня не так уж много антивоенных песен — для этого нет специального принтера. Но парочка есть, и я пою их на каждом выступлении. Принципиально. Нет, мне не страшно. Или пока не страшно… До таких маленьких, как я, ещё не дошли. Я для себя решила так: пока не дойдут до меня, то это ещё не массовые репрессии, а вот как дойдут, то, значит, точно массовые.

Почему тебе важно оставаться в России, учитывая риски?

Тут мой дом. В армию меня не заберут, в тюрьму пока не сажают. Так что продолжаю жить тут, чувствовать отсюда, писать и петь то, что чувствую.

Были ли моменты, когда ты хотела уехать?

На полном серьёзе — нет. Но список под названием «чемоданчик» у меня в телефоне завёлся. Наверное, это произошло, когда выходил клип [на одну из популярных антивоенных песен группы], и мы активно занимались его распространением. Мы не знали, как широко он разойдётся и чего ждать в процессе, поэтому готовились ко всему.

Наверняка, тяжело переживать, помимо всего прочего, и отъезд множества людей из России. Много ли твоих знакомых музыкантов и музыканток покинули страну? Что ты чувствуешь по этому поводу? Поддерживаешь ли ты с ними связь?

Интересно, как время нас перемалывает. Вот я думаю над вопросом и понимаю, что когда были две волны отъездов (в феврале-марте и в сентябре), было тяжело. Много друзей и коллег уехало. Много сил, внимания и нервов на эти отъезды затрачено, а сейчас уже стало спокойнее. Кто уехал и не вернулся, тот более-менее устроился, и всё у него хорошо. Связь немножко поддерживаю, но разрыв (и эмоциональный, и в точках зрения [на происходящее]) заметен.

А вот за тех, кто уехал, но потом вернулся, потому что не смог закрепиться, я очень переживаю. За парней в первую очередь…

Что вообще происходит в творческом музыкальном кругу? Как всё изменилось из–за войны в Украине?

С профессиональной точки зрения на моём уровне — почти никак. Кроме своих авторских концертов я много играю импровизационную музыку с театрами и танц-театрами на очень разных площадках — от спортзала рядового ПНИ до всяких многотысячных стадионов. Из неожиданностей — работы стало много, а вот весной 2022 года было ощущение, что её нет и не будет больше.

Из изменений — теперь каждый раз проверяю, для кого и на какой площадке выступаю. В каждом проекте про меня знают, если мы куда-то приезжаем, а на сцене буква Z, как звезда, горит, то я разворачиваюсь и уезжаю. Пока терпят.

Даже сейчас в условиях усиливающихся репрессий твоя группа даёт антивоенные концерты в России. Как проходят такие концерты? Как вы организуете площадку, собираете людей?

Концерты даём, они открытые, билеты можно купить на Timepad. С площадками заключаем договоры на моё имя, рекламируемся в собственных сообществах и в тех соцсетях, которые работают с российской рекламой. В общем, ничего особенного. Разве что на выступлениях присутствует пара человек в разных точках концертного зала с телефонами юристов из дружественных правозащитных организаций. Это для безопасности зрителей в первую очередь.

План такой: пока не завели дело — продолжаю. Заведут — поборемся

Как много людей приходит? Как они ведут себя на концертах? Какой потом дают отклик?

Мы собираем от 50 до 150 человек в зависимости от площадки. Мы пока маленькая и малоизвестная группа. «Хуй войне» зрители не кричат, но на антивоенные песни реагируют серьёзнее. То паузу выдержат, додумывая, о чём это сейчас было, то «Браво!» крикнут в тишину перед аплодисментами, то «Смело», то «Спасибо».

Всегда есть риск, что на концерте окажется эшник или просто кто-то донесёт. Ты готова к этому? Есть ли у тебя какой-то план на случай облавы?

Риск есть. Да и донести могут и не только за концерт: мои музыка и клипы в открытом доступе на всех ресурсах. Но я морально готова. План такой: пока не завели дело — продолжаю. Заведут — поборемся.

Тебе как музыкантке приходилось ли сталкиваться с опасностями и/или негативом из–за твоей антивоенной позиции?

Мою анкету закрывали на агрегаторе по поиску музыкантов и репетиторов по музыке. На актрису, снявшуюся в нашем антивоенном клипе, писали донос в Министерство образования: оттуда звонили в школу, где работает девушка, директор вызывал её на ковёр (на сегодня всё обошлось). Иногда мой родной театр выдаёт что-нибудь вроде «Масяня, это провокация» в ответ на мій жовто-блакитний одяг [пер. с украинского: «на мою жёлто-голубую одежду»]. Ничего, продолжаем.

Много ли таких же антивоенных исполнителей и исполнительниц, как и ты? Я имею в виду, не известные медийные группы, а скорее такую партизанскую антивоенную музыку.

Мне кажется, нас много. Мне однажды писал один автор-исполнитель прямо на почту после выхода клипа, мол, давай дружить и громко на весь интернет собирать сообщество «антивоенных» музыкантов. Есть фестивали, которые набирают музыкантов по принципу общих моральных установок (да-да, в России).

Есть и более известные ребята, надо только внимательно слушать новые тексты «середнячков». Теперь чаще это эзопов язык, как мне кажется. Я поддерживаю [такой творческий подход], потому что, во-первых, это красиво, а во-вторых, не так быстро сядем. Можно как [композитор, автор песни «Нам не нужна война»] Макс Покровский писать в лоб, но можно и в более художественную форму оборачивать суть. Особенно если остаёшься жить в России, у тебя нет дома в Америке и тебе некуда и не на что перевозить родителей.

Что поддерживает тебя в это сложное время? Что даёт силы и вдохновляет?

Люди, конечно. Музыканты мои в первую очередь. Организаторы фестивалей, которые умудряются слово «мир» писать прям на оформлении сцены. Правозащитники, которые хвалят и поддерживают морально и юридически: они очень много помогают людям в невероятно ужасных условиях постоянного прессинга, и при этом умудряются ещё и мне помогать. Близкие, которые волнуются, но понимают. Зрители, которые благодарят за то, что мы вообще рот открываем.

Что ты бы хотела сказать людям, которые остаются в России и выступают против войны?

Давайте продолжать.

Другие материалы:

«Мама была учителем — действительно хорошим учителем»: интервью с дочерью уволившейся учительницы

«Рядом со мной уже 30 лет невероятная женщина, я обязан ей соответствовать». Интервью с мужем Марины Новиковой