Предисловие

Эта маленькая книжка Марины Рудельсон открывает огромную тему. Тема потери беременности, добровольная или вынужденная, хочет стать в этой книжке поэзией и не может. Хочет стать книгой художника, рисующего медицинские справочники. Книгой врача, пишущего от руки приговоры типа «это не в моей компетенции». Кривой антрополога родов, включающей мертворожденное дитя. Контент реверберирует, расходясь кругами в пространстве, резонируя в теле любой молчащей об этом женщины. Здесь субьективизация сливается с объективизацией в реакциях коллективной психики. Внутренние интимные конфликты женщин редко обсуждаются публично, да и в кабинете гинеколога больше нескольких минут не задержишься. Интерес к этой теме не абстрактный, он произошел из травматического опыта отношения к женщине и ее телу во многих поколениях. В совсем недавнем историческом прошлом, до появления контрацептивных средств, женщины рожали столько детей, сколько случалось беременностей, и часто умирали от родов или от осложнений после них.  Мы не знаем, кто из наших непосредственных предков был ребенком желанным, а кто нет, и кто умер от нелегального или неумело произведенного аборта. Все это вместе может превратить эту маленькую книжку в большой поэтический проект пока что скрытого языка.                 

Марина Темкина

Автокомментарий

Это фрагмент моего поэтического проекта про язык потери беременности, основанного на моей исследовательской работе в UCL. Там я делаю рисерч на основе медицинских документов, протоколов и инструкций для врачей, а также интервью с женщинами, пережившими утрату беременности (выкидыш, аборт, мертворождение, внематочную беременность итд).

Цель — показать, как формальный язык медицины и законодательства (policy) зачастую не способен выразить опыт утраты/травмы. Поэтика проекта — попытка зафиксировать расхождение между официальным и пережитым, между записанным и неописуемым. Параллельно идет моя рефлексия на тему опыта исследовательской работы с таким непростым материалом.

Послесловие

Яркий финал художественного проекта Марины Рудельсон, анафатически выворачивающий известную поговорку “родишь — поймёшь!” (а, может быть, и требование: тебе надо родить и надо понять), настаивает на том, что поэзия может достигнуть не только невыразимого, но и невыразимых — что в одном фигуре умолчания, в одном элипсисе как тропе может спрятаться не опыт, но десятки тысяч опытов. Для этого голоса женщин, с которыми беседовала поэтесса, собраны ей так, чтобы их речь создавала диссонанс, расслаивалась; они перебивали друг друга. Те, кто (так) (не) хотели ребёнка; кто больше не мог вынашивать детей, кто теряла, обретала, потеряла их. Работа Рудельсон двигается в хронологическом направлении: в течение ткани беременности, рвущейся, как текст, всех героинь письма встречают одни и те же материальные артефакты: белые таблетки, полые иглы, медицинские перчатки, снимки УЗИ. То, что кажется ещё одним важным речевым потоком — врачебным, компетентным, обладающим власть — оказывается написанным размашистым почерком поэтическим размышлением об утробе самого слова. Общность опыта (оспоренная Рудельсон композиционно) сталкивает женщин, потерявших ребёнка, с медицинской институцией — её жаргонизмами и правилами, её временем и условиями. И поэтому прерывающаяся, склонная к повторам и искажениям, речь интервьюируемых кажется мне спасённой. Она вырвана из врачебных стен и при этом направлена им: она крутится на одном месте и возвращается к нему, как и все, кого ранили и обижали, кому старались помочь, кого подвели и кому дали надежду.

Лиза Хереш

Марина Рудельсон родилась в Москве в 1998 году. Окончила Школу иностранных языков НИУ ВШЭ и магистратуру по лингвистике в University College London. Работает в UCL на исследовательском проекте про язык потери беременности и в Royal Society of Arts. Училась на поэтическом курсе Галины Рымбу в Smolny Beyond Borders. Живет в Лондоне. Ведет телеграм-канал об абортах и репродуктивных правах и демографии «Репродуктор»


Выпускающая редакторка: Ривка Ривкина