Набрав в окошке создания цвета в программе Adobe Photoshop комбинацию символов 002fa7, простой пользователь персонального компьютера получит преимущество перед сотнями поколений людей искусства. У него высветится тот оттенок синего цвета, к глубине и сбалансированности которого не приближался ни один из художников чуть ли не от начала времен. В RGB-модели этот цвет состоит из 0% красного, 18.4% зеленого и 65.5% синего. Официально он называется IKB (International Klein Blue) — запатентованный в 1962 году цвет, разработанный одним из интереснейших экспериментаторов искусства XXвека — Ивом Кляйном.

Главные потрясения в мировоззрении молодого художника начались в 1947 году, когда его вдохновили пляжи в Ницце на исследование монохромных цветов. В The Chelsea Hotel Manifesto в 1961 году он описывает это время так: «Во времена моего юношества я поставил свою подпись на другой стороне небес во время реалистично-воображаемого путешествия. Однажды, я лежал на песке у моря и чувствовал ненависть к птицам, пролетавшим туда-сюда через голубое, бесконечное небо, тем самым пытаясь создавать пятна на моей самой главной и великой работе.»

Многие работы и выставки авангардистов ХХ века сопровождались скандалами, как тогда, так и сейчас, ведь стороннему наблюдателю до сих пор не ясно, отчего работа, посильная маляру, становится бесценным культурным экспонатом. Но если проследить движение живописи начиная с движения импрессионистов (которым тоже в вину многое ставили), то можно заметить, как идет намеренная редукция элементов картины — уходит правдоподобность перспективы, анатомии, света, тени. Они заменяются концептом, смыслом, задумкой автора.

Получила «пощечину» от Кляйна «Супрематическая композиция: Белое на белом» 1918 года — одна из первых работ Казимира Малевича с монохромным цветом. Кляйн утверждал, что главной задачей художника было ставить форму (квадрат) выше общего содержания (цвет). «Малевич на самом деле стоял перед бесконечностью. Я — в ней.»

«Малевич на самом деле стоял перед бесконечностью. Я — в ней.»

В начале карьеры Кляйн своим монохромом оранжевого цвета пытался саботировать выставку ташизма — абстрактного европейского экспрессионизма, в движении которого состояла его мать. В 1957 году начался «синий период», ознаменованный миланской выставкой Proposte monocrome, epoca blu в галерее Аполлинера. Было выставлено 11 одинаковых монохромов цвета, близкого к ультрамарину, разной стоимости. Концепт переоценки относительной стоимости искусства вызвал огромное количество пересудов, но Ив оказался не одинок в своих убеждениях. Художника поддержал итальянский абстракционист Лучо Фонтана, флагман и теоретик итальянского современного искусства, купив одну из работ.

Это можно связать с началом появления «перфоманса», тему которого Кляйн развил дальше в выставке «Пустота». Некоторому количеству людей были разосланы синего цвета приглашения в синих конвертах с синими марками. Посетители получали коктейли синего цвета на входе, который пафосно охранялся гвардейцами. В помещение пускали по десять человек, которые вдохновившись атмосферой, обнаруживали пустую галерею и пустой прозрачный шкаф. В чем смысл этого жеста? В разборе концептуального механизма «вхождения» искусства непосредственно в зрителя, доведенного до святой простоты. Помимо всей устроенной синей «ауры», пустота есть произведение. Пустота продается. Покупатель платит золотом в слитках, которые уходят в Сену вместе с уничтоженным корешком банковского чека. Исчезает накрутка мифологии от зрителей и искусствоведов, а у покупателя на пустоту от современного успешного художника остается пустота.

Когда ты действительно находишься в центре внимания публики, и она принимает почти любую твою идею, то дождь, корректирующий твой скучный монохром, станет «дождем удовольствия».

Чтобы не травмировать честную публику далее, Кляйн до смерти в 1962 году играл на внимании зрителей более изящно. В сегодняшнем марсельском Cantini Museum приписали к «новому реализму» работу, которую он создавал, прикрепив к крыше автомобиля холст, закрашенный монохромной краской, и проехав некоторое время под дождем в таком виде. Название A Rain Of Pleasure ни в коем случае не должно смущать. Когда ты действительно находишься в центре внимания публики, и она принимает почти любую твою идею, то дождь, корректирующий твой скучный монохром, станет «дождем удовольствия».

Он эпатировал публику менее принципиальными работами, например, картинами, сделанными огнеметом или метафорическим представлением губок в своем любимом IKB, которых он интерпретировал и как «отражением изобилия духовных миров в океане», и как зрителей, «впитывающих» искусство в театре Гельзенкирхена.

Но пустота — это не только объект искусства. Она всеобъемлюща и намного страшнее, чем кажется. Дерек Джармен, рупор квир-культуры в эпоху гомофобии при Маргарет Тэтчер, прославился своими яркими работами как режиссер и постановщик в собственных картинах и работах Кена Рассела, не менее эксцентричного персонажа.

19 сентября 1993 года на 4 канале британского телевидения и на BBC Radio 3 состоялась премьера последнего фильма Джармена — «Blue». 76 минут экранного времени зрителям предлагалось наблюдать на экран синего цвета, оттенок которого близок к IKB. Звуковой ряд составлял закадровый текст, являющийся расплывчатым монологом актеров на разные темы. Смешались бомбардировки Сараево, больничные коридоры, приключения Синего цвета как персонажа, ироничная рефлексия на ЛГБТ-тематику — в общем, многое.

Основой для постановки настолько экспериментальной картины стали записи Джармена из книги Chroma, где он, медленно теряющий зрение вследствие СПИДа, делится ассоциативным рядом на тему различных цветов, приписывая им «жизнь», «волю» и «действия». Работы Кляйна на режиссера тоже оказали непосредственное влияние. В 70-х он осознавал хулиганские выходки Ива на лондонских выставках. А также буквально цитирует его записи 61-го года голосом рассказчика, актера Найджела Терри, где он «идет по обратной стороне неба».

Находясь один на один с диагнозом СПИДа, то есть буквально со смертью, режиссер, его муза Тильда Суинтон и целая группа, досконально реализующая идею Джармена, сделали жест, схожий с кляйновской «Пустотой». Умирающий режиссер не собирается жаловаться на свою жизнь, а с тоской смотрит на прошлое и с любопытством в будущее, исследуя пустыню «синевы» во всех ее проявлениях и находя в ней пропуск в бесконечность, как когда-то это сделал один молодой человек на пляже в Ницце.

#002fa7. Синий цвет, со всей многовековой историей его развития, жизнью, смертью и поисками различных его расцветок по миру можно вместить в шесть символов шестнадцатеричной системы счисления в компьютерной программе. Не прекрасно ли это?

Читать второй номер газеты «Гедонист»