Create post
Art

Абстракция и причины

Maria Maria
XT МT
Alina Budnikova
+3

Объяснить, как появился абстракционизм — не сложно: к нему привело искусство, отталкивавшееся от другого искусства, отталкивавшееся от другого искусства. В европейской традиции это цепочка от Тёрнеровских штормов и двухмерной «Олимпии», транзитом через Сезанна и Матисса к кубистам, футуристам к раннему авангарду. Ретроспективно, эта линия совершенно чёткая, и никаких дополнительных давлений ей почти что даже не нужно.

Фотография внесла свою лепту, но она была небольшой, и степень этого влияния в общественном сознании чрезвычайно преувеличена. Стоит упомянуть хотя бы тот факт, что фотографировать начали ещё импрессионисты, и отнюдь не видели в фотографии причину что-либо менять в живописи. Первая Мировая, которую нередко поминают в числе причин, тоже не так чтобы очень всему этому способствовала, поскольку существенное количество ранних авангардистов не вдохновлялось на ней, а погибло.

Это если говорить официально и исторично, и на этом можно было бы и остановиться, но проблема в том, что при более внимательном прочтении историзм оказывается редукционистским. Он объясняет последовательность, но не причинность.

Марк Ротко. Черный на&nbsp;<nobr>темно-бордовом</nobr> IV.&nbsp;1959

Марк Ротко. Черный на темно-бордовом IV. 1959

Во-первых, абстрактное было с нами всегда. Есть непредметные узоры в гибралтарских пещерах, есть китайская живопись пятнами и висящий в пустоте ensō на картине Чжу Дежуна о первобытном хаосе, есть тантрическая живопись XVII века, мало чем внешне отличная от раннего авангарда. Есть, в конце концов, Тициан за толстым стеклом.

В то же время, по крайней мере часть живописи, которую привыкли считать абстрактной, часто обнаруживает недвусмысленную конкретность. Насколько абстрактен супрематизм Малевича, если он имел почти религиозные устремления, и так ли уж непредметен Кандинский, если эмоции, звуки и состояния он фактически изображал как предметы?

Иными словами, дело не в наличии или отсутствии на картине предмета, и вопрос скорее не в том, как абстракционизм возник, а в том, почему возник именно он. Потому как вариантов в начале позапрошлого века было довольно много — и теоретически, мы вполне могли бы протянуть всю первую его половину на одном экспрессионизме. Время как бы располагало.

Тут есть много теорий, ни одна из которых пока что не выглядит достаточно убедительной. Кто-то высказывал мысль, что беспредметная живопись является наилучшей оппозицией в условиях серийного перепроизводства предметов. Кто-то упирает на абстрагирование социальных отношений. Кто-то — на сильное разобщение в понятиях о конкретном.

В общем, ответа на этот вопрос нет, и здесь мы его не закроем. Но я предлагаю подумать вот о чём.

Марк Ротко. Черный на&nbsp;<nobr>темно-бордовом</nobr>. 1958

Марк Ротко. Черный на темно-бордовом. 1958

Искусство иллюминированной рукописи возникло когда в какой-то момент раннехристианский символизм, византийская позолота и кельтская вязь начали заниматься одним делом — и если не списывать художественное оформление манускриптов на сугубо декоративные ухищрения от нехрен делать, то надо признать, что это был первый в истории европейской культуры опыт систематического абстрагирования, создавший в итоге свой собственный уникальный жанр: живопись символов, линий, пятен, цветов и поверхностей.

Возможно, в начале двадцатого века столкнулось больше различных культурных векторов, чем можно было примирить, не размыв края окончательно — ведь помимо собственных европейских проблем, европейское искусство тогда же массово адаптировало принципы искусства других культур, от Индии, Японии и Китая, до Африки и Океании.

В этом смысле, абстракционизм — не отказ от предмета, а скорее от языка. Семиотического детерминизма. Предположения, что искусство эквивалентно тому, что оно может сказать. В конце концов, может ли быть совпадением, что развитие абстракционизма шло параллельно радикальным переменам в европейском восприятии вопросов эпистемологии, онтологии и того, как наше понимание этих вопросов находится в зависимости от знаковых систем?

Тот вес, который живопись взяла на себя в начале XX века, не ограничивался фотографией и мировой войной, и эти вопросы в любом случае решала другая живопись. Поллок не писал “One” о бомбе в том смысле, в котором Макс Эрнст писал “The cardinals are dying” о бомбе, Поллок писал “One” о бомбе в том смысле, в котором он писал “One” о джазе.

Марк Ротко. Красный на&nbsp;<nobr>темно-бордовом</nobr>. 1959

Марк Ротко. Красный на темно-бордовом. 1959

Главное отличие абстракции всегда заключается в её прямоте. Она не может быть носителем элементов, о которых можно поспорить, насколько они реальны. Это краска, она красная, вот она. Её единственная связь с миром заключается в контексте того, где она выставлена, и с прямым опытом восприятия каждого отдельного человека. Если она аполлоновская, то она аполлоновская без Аполлона, если дионисийская — без Диониса.

Конечной причинности это, разумеется, не даёт. Абстракция определённо не просто «подвернулась под руку» когда художники почувствовали, что границы искусства расширяются быстрее, чем их успевают наносить на культурную карту. В чём историзм однозначно справедлив так это в том, что живопись была готова к абстракционизму ещё до начала XX века. Точно так же, появление абстракции не было результатом сознательной цепочки решений — в противном случае, дальше Кандинского оно могло бы и не пойти, как оно не пошло дальше Чжу Дежуна.

В конечном итоге, искусство идёт за практиками. Возможно, вопросы причинности являются лишь попытками построить телеологический миф, объяснить эти практики произошедшим на заре становления мира, где-то между второй промышленной революцией и войной.

Так или иначе. Всё, что можно сказать — что человек пытался понять мир, и понял его вот так.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Maria Maria
XT МT
Alina Budnikova
+3

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About