Жак Деррида «Различание» (гайд по тексту)
Гайд был подготовлен для проекта «Между Хайдеггером и Деррида», который представляет собой цикл бесед, посвященных двум ключевым мыслителям XX века. Следить за нами можно в вк или телеграме:
Жак Деррида «Различание» (1968)
1. Вступление: о написании слова différance. В начале Деррида говорит об орфографической ошибке, которую он допускает при написании слова différence, записывая его как différance: кто-то мог бы рассуждение, которое отправляется от такой ошибки, попытаться сбросить со счетов, обойти молчанием, обвинив его как нечто забавное или недопустимое. Деррида не собирается перед таким обвинением оправдываться или извиняться. За что он хотел бы извиниться, так это за то, что в его докладе будет много отсылок (причем скрытых) на другие его тексты. Дело в том, что при помощи различания он попытается собрать в «пучок» проблематику разных своих работ, причем не в виде истории того, как он его разрабатывал, а с точки зрения его общей структуры.
Различие между différence через «e» и différance через «a» пишется, читается, но не произносится и не слышится: оба варианта звучат как «диферанс». Следовательно, это различие не укладывается в рамки фонетического (звуко-буквенного) письма, в котором различие в написании должно служить для обозначения различия в произношении (в идеале то, что по-разному пишется, должно по-разному произноситься). Более того, Деррида утверждает, что чисто фонетического письма вообще нет — не только потому, что в любом фонетическом письме есть нефонетические элементы в виде пунктуации, пробелов и проч., но и потому, что оно состоит из различий. Фонетическое письмо, как и любое другое (пиктографическое, иероглифическое и др.), это система различий: важно не «содержание» букв, но различия между ними. Различие между означающими (фонемами, словами) само не является каким-либо означающим, т. е. чем-то звуковым, фонетическим; различие между буквами фонетического письма (или графическими словами) само не является чем-то буквенным. Более того, различие между означаемыми (понятиями), само не является чем-либо понятийным. Таким образом, различание как производство системы различий выходит за пределы оппозиций письменного/устного, чувственного/умопостигаемого, а значит и за пределы оппозиции означающего/означаемого (слова/понятия). Поэтому Деррида и говорит, что различание — это ни слово, ни понятие.
2. С чего начать обсуждение? Проблема в том, что при разговоре о различании нет какого-либо первоначала или первопринципа, нет аксиом, которые бы лежали в основе и с которых можно было бы начать обсуждение различания. Начинать здесь можно с разных мест, а значит несколько раз, что Деррида и будет делать в этом эссе. В то же время это означает, что можно начать и не с различания, а, например, с письма, следа и т. д.
Другая проблема заключается в том, что различание не есть нечто, т. е. это не какое-либо сущее со своей сущностью, оно не дано в форме присутствия в настоящем. В этом смысле различание вообще не есть. У него нет ни сущности, ни существования. Это напоминает негативную теологию, которая определяет Бога через отрицание предикатов (т.е. через утверждения, чем он не является), в том числе через отрицание бытия. Но между деконструкцией и негативной теологией есть существенное различие: отказ от поиска высшего сущего. О Боге говорят, что он не есть, не существует, чтобы затем приписать ему некую высшую форму бытия. Различание же в деконструкции не является некой управляющей всем инстанцией. У него нет ни сущности, ни существования по другой причине: оно выходит за пределы этих понятий.
Здесь Деррида замечает, что деконструкция предполагает стратегию и риск. Стратегию, потому что выбор, с чего начать обсуждение, всегда совершается с точки зрения тактического удобства. Риск, потому что таким образом предмет речи, выбранный для начала обсуждения из стратегических соображений, можно превратить в очередное первоначало, в первопринцип, в некий центр, управляющий всей системой. Это также стратегия как стратегия выбора текста для деконструкции и, соответственно, языка деконструкции, используемых средств, и также это риск, связанный с вынужденным использованием языка метафизики (например, таких выражений, как «есть» и «не есть»).
3. Различание как отличие и отсрочка. Французское слово différance, если его записать через «а», отсылает сразу к двум значениям, двум мотивам: мотиву отличия и мотиву отсрочки. (Под отличием также может пониматься отличие мнений, расхождение во взглядах, полемика.) Мотив отсрочки (а также полемики) появляется за счет написания через «а», потому что это отсылает к причастию différant, образованному от глагола différe, отличаться, расходиться (во мнениях), откладывать. Этого не происходит с написанием différence через «е», которое означает исключительно «отличие». Отсылка к причастию также указывает, что речь идет о чем-то вроде «процесса» или «движения». Различание в таком случае — это процесс производства различий через введение отличий и отсрочек между элементами, причем процесс, который выходит за пределы оппозиции активного/пассивного.
4. Деконструкция и семиология. Во всех метафизических учениях о знаковых системах знак описывается как обходной путь к присутствию (присутствию вещи, смыла и проч.). При этом присутствие является и началом, и концом этого движения. Мы наполняем нашу речь смыслом, который ей предшествовал, чтобы, выразив в форме цепочки знаков нашу мысль, донести ее до другого, который, извлекая из нашего сообщения смысл, превратит эти знаки обратно в мысль. То же самое с присутствием вещи: мы описываем при помощи языка реальность, которая предшествует языковой системе знаков, чтобы впоследствии вернуться в реальность, к вещам и там действовать, жить и проч. Такая замена присутствия знаком, такой обходной путь, такая отсрочка присутствия является с точки зрения метафизики вторичной и вре́менной.
Если поставить под вопрос такую расстановку сил и в первую очередь вторичный и вре́менный характер отсрочки, можно увидеть, как о себе заявляет различание. Так, уже согласно Соссюру, в языке нет ничего кроме различий, причем различий без позитивных членов, которые бы до этих различий присутствовали. То есть в языке на самом деле нет ни означающих, ни означаемых, а есть лишь звуковые и понятийные различия. При этом, как замечает Деррида, система языковых различий не падает с неба и не существует в неком идеальном и вечном пространстве — она производится исторически. Движение, который исторически производит различия (причем не только языковые), это и есть различание. При этом такие понятия, как «движение», «исторически», «производит», сами принадлежат метафизике, ее языку, поэтому их использование является стратегическим и рискованным: их также следует поставить под вопрос, поскольку различание находится по ту сторону таких оппозиций, как система/процесс, статика/динамика, причина/следствие.
5. Кто и что различает? Итак, всякий элемент, которому приписывается присутствие, всегда включен в систему различий и отсылает к другим элементам, неся на себе их меты, следы, всякий элемент системы различий формируется из таких следов и, следовательно, сам является следом других следов. Такую систему различий производит структурный интервал, одновременно пространственный (отличие) и временно́й (отсрочки). Введение интервалов Деррида называет опространствованием и овременением (темпорализацией).
Здесь Деррида делает попутное замечание насчет слова «дифференциация», которое можно было бы использовать вместо «различания»: это слово не подходит по той простой причине, что оно предполагает существование до процесса дифференциации некого исходного, нерасчлененного, однородного единства, какого-то необработанного материала, на который, словно некая форма, накладываются различия (интервалы). Различание же этого не предполагает.
<Здесь следует отрывок о возможности использовать слово «различание» при переводе одного фрагмента из Гегеля.>
При этом вопросы «кто различает?» или «что различает?» не могут быть заданы, так как, если бы мы ввели понятие о субъекте или некой силе, которая производит различание, то мы бы вернулись к тому, чтобы ввести в игру метафизическое понятие первоначала, первоисточника (по-французски «origine»), который бы находился вне игры различий. С другой стороны, можно было бы предположить некое существование субъекта, который, не будучи источником различания, существовал бы тем не менее до него в виде простого молчаливого созерцательного сознания. Но и этого деконструкция не предполагает, так как такой субъект и является субъектом в привилегированной для метафизики форме присутствия для самого себя, ни от чего не зависящего, простого, нерасчлененного, не затронутого различиями и, значит, самотождественного, единого с самим собой присутствия в настоящем. Если мы ставим под вопрос присутствие, значит мы деконструируем и такое представление о субъекте, который вместе с тем не упраздняется, но становится «эффектом» различания, включаясь в цепочку следов.
Таким образом, до и вне различания нет ни членов различий, ни некоего единого поля, куда вводились бы различия, ни субъекта или силы, которая бы производила различительные интервалы.
После этого Деррида переходит к рассмотрению связи между различанием и хайдеггеровским различием бытия и сущего, но предварительно он обращается к Ницше и Фрейду, в чьих текстах уже заявляло о себе различание.
6. Различание у Ницше. 1) Различание как отличие заявляет о себе у Ницше в концепции различия сил, которое производит не только количественные характеристики сил, но и сами силы, а также сознание в виде качественных впечатлений от силовых различий. 2) Различание как отсрочка заявляет о себе у Ницше в Симптоматологии, которая диагностирует хитрость и обходной путь одной из инстанций метафизических оппозиций (главного члена оппозиции) — обходной путь, который через отсрочку эту инстанцию и производит.
7. Различание у Фрейда. 1) Различание как отличие заявляет о себе у Фрейда там, где он описывает формирование психического аппарата через прокладывание путей и через различия между путями в результате вторжения энергии в виде возбуждения. 2) Различание как отсрочка заявляет о себе у Фрейда, например, там, где он говорит, что принцип реальности является способом отсрочить исполнение принципа удовольствия в тех случаях, когда немедленное удовлетворение влечения может принести неудовольствие, или когда он говорит, что жизнь — это способ отсрочить смерть, так что экономия жизни включается в экономию смерти.
В связи с этим Деррида ставит вопрос о соотношении общей и частной экономии. Частная экономия предполагает, что обходной путь направлен на возможное обретение присутствия (например, в форме достижения удовольствия). Общая же экономия предполагает отсрочку без того, чтобы присутствие и его обретение выступало в качестве возможной цели и завершения различания.
8. Различание у Хайдеггера. У Хайдеггера различание заявляет о себе в виде вопроса о различии бытия и сущего. По Хайдеггеру, история бытия начинается с забвения бытия, т. е. с забвения различия между бытием и сущим (такова, например, его трактовка гераклитовского суждения «природа любит скрываться», где под природой, фюзисом, Хайдеггер понимает бытие), так что ранний след различия между бытием и сущим оказывается стерт. Получается, что в начале было стирание начала и прочерчивание его в виде следа. Стирание следа само оставляет следы в метафизическом тексте, так что их можно читать. Более того, стирание следа и прочерчивание следа — это одно и то же. В этом смысле метафизический текст соткан из стертых следов: следы не просто остаются внутри метафизического текста, они и есть этот текст. Таким образом, сущее, то, что существует, то, что дано в форме присутствия в настоящем, оказывается уже не начальным и конечным пунктом движения текста, а лишь следом в тексте, сотканном из других следов, присутствие оказывается следом стертого следа.
Но проблема с Хайдеггером в том, что он пытается у досократиков найти первоначальные имена бытия, например фюзис. Деррида же указывает на то, что различание (как и след) ускользает от всяких имен, у него нет собственного, надлежащего, присущего ему (по-французски «propre») имени. В том числе ему нельзя приписать тех имен, которые ему пытался приписать Хайдеггер в виде исходных слов бытия. Любое имя, если на нем начать настаивать как на собственном имени некой сущности, окажется метафизическим и вернет нас обратно в систему метафизических понятийных оппозиций (например, собственного/несобственного). Поэтому такие слова как «письмо», «след», «различание» выступают не как надлежащие наименования неких сущностей, а как единицы, включенные в цепочку следов, движением которой они не управляют, где они формируются и где их всегда можно подвергнуть смещению, замещению и переписыванию.
