Часть вторая

Первая часть доступна по ссылке

Невозможно рассматривать театр отдельно от того, что происходит в обществе. Театр находится в кризисе так же, как и общество. Юлия Цветкова очень точно об этом сказала: «Театр в России — это привилегия. Людям нечего есть, и у них запрос на выживание, а не на театр».

Люди в Комсомольске-на-Амуре выживают. У них нет доступа к культуре и активной жизни в сообществе, как в двух столицах. Ближайший центр для них находится в 7-9 часах езды на поезде. Цена билета в одну сторону — от 599 рублей. Задача художни_цы в такой ситуации — не продуцировать искусство, а создавать пространства, которых у людей не было, но на которые они имели и имеют право. Интерсекциональная работа Юли в театре, в Ком.юнити,- месте для городского самовыражения была посвящена именно этому. Художница из Гаваны Таня Бругера называет это «трансформацией искусства через этику» и «созданием этической реальности».[1] Правоохранительные органы Кубы также обесценивали искусство Тани и несколько раз арестовывали её за акции. Год она жила в маленькой квартире с людьми с мигрантским опытом, чтобы понять, что они переживают ежедневно. В работе обеих художниц речь идет об отказе от привилегий, чтобы что-то изменить. Таня пишет: это «личный риск, человеческий риск, физический риск, политический риск».[2] Юля как художница также пошла на этот риск.

Во второй части нашей дискуссии мы говорили о возможностях искусства в России, о проблемах внутри театрального сообщества, его вертикальности и отсутствии стратегий самозащиты, если речь идет о свободе, а не о привилегиях. Мы пытались разобраться в том, почему дело Юлии и театра «Мерак» не вызвало такого резонанса как дело Кирилла Серебренникова.

Этот разговор состоялся благодаря поддержке и чуткой координаторской/кураторской деятельности Вики Кравцовой и платформы «Феминистские транслокальности», которая и стала пространством для встречи спикеро_к, живущих в разных городах и временных поясах.

Спикер_ки:

Анна Ходырева — арт-педагог, психолог, основательница «Спартанской студии» свободного творческого образования для детей и подростков в Комсомольске-на-Амуре, администраторка молодежного активистского театра-балагана «Мерак», мама Юлии Цветковой.

Соня Савина — бывшая перформерка молодежного активистского театра-балагана «Мерак», студентка, соавторка Манифеста молодёжного театра будущего.

Видеозаписи спектаклей, созданных актёрами и актрисами молодёжного активистского театра-балагана «Мерак». Театр был основан режиссёркой и художницей Юлией Цветковой в 2018 году и закрыт под давлением правоохранительных органов Комсомольска-на-Амуре в июне 2019 года.

Ольга Тараканова — кураторка лаборатории «Группа продленного дня» в московском Театре Ермоловой, соавторка спектаклей Locker Room Talk, «Кариес капитализма», «Ужасные дети», «Сотрудник месяца» в театрах и культурных центрах в разных городах России, соавторка зина «Гендерные исследования в театре. Методические рекомендации».

Вера Берлинова (слева) — художница, фем- и инваактивистка, тифлокомментесса, соучастница арт-группы «Андрогин и Кентавр».

Антон Рьянов (справа) — филолог, художник, перформер, соучастник арт-группы «Андрогин и Кентавр», куратор инклюзивных художественных проектов.

Кира Шмырева — флюидная авторка и активистка, ассистентка в сфере заботы и искусства, кураторка проекта «Театр Заботы» (Caring Theater).

* Я сознательно не описала документальные скетчи с изображением спикеро_к, так как в первом видео, которое сопровождало первую часть нашего разговора, они это сделали это сами. Нажмите на эту ссылку. К Части первой с видео 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 переходите по этой ссылке.

К сожалению, видео, использованные в этой статье, не сопровождаются тифлокомментариями и не переведены на жестовый русский язык. Видео содержат субтитры на русском языке.

Благодарности

Монтаж видео, субтитры, редактура текста — Вике Кравцовой

Субтитры — Анастасии Часовских

Документальные скетчи спикеро_к — Лиане Гильмановой

9. Почему дело Юлии и театра «Мерак» не вызвало реакции со стороны театрального сообщества, обладающего привилегиями?

Ассоциации не успевают писать письма и не верят в их силу. Для кого-то причиной не подписать письмо в защиту Юли являются феминитивы или изображения вагины, для кого-то — невозможность идентификации себя с историей Юли. Театральное сообщество разобщено и всё ещё недостаточно критически осмысляет свою вертикальность.

Когда началось дело «Мерака», театры Комсомольска-на-Амуре удалили с сайта видеозапись «Розовых и голубых». Ни один ТЮЗ в России не высказался в защиту «Мерака», даже после того, как дети опубликовали свои открытые письма-обращения к полиции и администрации города и рассказали о том, как их допрашивали, и как разрушали их театр.

Поддержки не было и после публикации Манифеста молодёжного театра будущего, хотя в пункте 6 актёры и актрисы «Мерака» говорят о важности солидарности в сложных для творчества условиях:

«Мы наблюдаем бесконечную историю отмены спектаклей и иногда даже закрытий творческих студий. Все театры, творческие коллективы и арт-пространства должны уметь объединяться и вырабатывать механизмы помощи и взаимоподдержки.

Большие театры должны поддерживать независимые театры, так как они более уязвимы. Сообщество должно максимально быстро реагировать и распространять информацию о давлении, которое оказывается на какой-либо из театров. Деятели культуры и жители города должны не бояться выражать свою гражданскую позицию и проявлять солидарность».

10. Юлия Цветкова: фигура пересечений

Если мы сейчас все в вакууме, мы можем идти только по пути расширения наших возможностей и принятия. Это путь, по которуму идут Юлия Цветкова и Анна Ходырева: путь пересечений и отказа от привилегий. Это риск, на который должны идти те, кто обладают привилегиями и видимостью. Наверное, это и есть то, что в театре называется «to act» (действовать), реализовывать «практическую утопию». [3]

11. Арест режиссёрки

Перформанс «Арест режиссёрки» возник в январе 2020 года. Юля была под домашним арестом уже 2,5 месяца. Ей можно было удаляться от дома максимум на 500 метров. Несмотря на это, дети и подростки театра «Мерак» показали в своем перформансе сотрудни_ц правоохранительных органов нестрашными людьми, которые хотят домой. Гениальность «Ареста режиссёрки» — в осознании детьми того, что посредством театра можно (вос)создавать момент, когда всё ещё можно принять альтернативное решение.

К сожалению, пока правоохранительные органы не осознали, что они не правы, и не приняли решение закрыть дело против Юли, как это сделали дети в своем перформансе.

31 марта 2021 года состоялось предварительное заседание по уголовному делу против Юлии Цветковой. Суд отказал в допуске общественного защитника и уполномоченного по правам человека в Хабаровском крае. Следующее заседание назначено на 12 апреля 2021 года. По решению судьи, суд закрыт от общественности. Это значит, что мы должны дальше бороться за Юлю.

Мы должны объединяться, как это описывают дети и подростки в своём Манифесте, чтобы не позволить оклеветать, обесценить и уничтожить созданное Юлей, Анной и ансамблем «Мерака» в Комсомольска-на-Амуре. Значимость «Мерака» уже в том, что его участники и участницы способны после уничтожения театра говорить о методах работы и писать манифест с предложением объединяться и делиться опытом, оставаться открытыми и работать над инклюзией и недопустимостью любого вида дискриминации. Я думаю, нам всем сейчас страшно за себя. Мне очень хочется, чтобы нам всем было страшно за Юлю так же, как себя. Я верю, что этот страх может быть движущей силой борьбы за свободу и любовь, а не за привилегии.

Свободу Юлии Цветковой!

#заЮлю

Примечания

[1] Подробнее об этом в эссе Tanja Bruguera «Art is not about producing, it’s about implementing» (2020 г.)

[2] Там же.

[3] Там же.