Create post
Cinema and Video

Поэтика изнанки

«Бирмингемский орнамент-2», Андрей Сильвестров и Юрий Лейдерман, 2013

«Бирмингемский орнамент-2», Андрей Сильвестров и Юрий Лейдерман, 2013

В 2013 году в конкурсе Римского кинофестиваля участвовала вторая часть арт-кино Андрея Сильвестрова и Юрия Лейдермана «Бирмингемский орнамент». В том же 2013 году картина получила специальный приз жюри конкурса Cinema XXI. Поэтика проекта, нацеленного на бесконечное количество вариаций и продолжений, выворачивает наизнанку все смыслы и символы, завораживающие сегодня сознания, и предлагает обэриутскую по духу игру особого плетения художественной ткани произведения, где нет привычного склада композиции, действия. Есть калейдоскоп эпизодов-узоров и абсурдистская дистанция в общем «орнаменте» их сочетаний, сквозь которые звучат тематические акценты. Увлекательная, надо признаться, игра.

«Бирмингемский орнамент-2». Речь идет уже о втором фильме. Соавторы будто бы затеяли партию с многочисленными ходами, с помощью которых можно порождать логики новых парадоксальных миров и идеологий, где обязательно обнаружатся приметы привычной реальности. Это как искусство рэнга — поэтическое сотворчество нескольких авторов, кто-то начинает, кто-то продолжает, только в данном случае вместо строф цепляются друг к другу поэзия литературная и фильмическая, отражения и их источник. Вовлекаясь, хочется цитировать, пересказывать. Не текстологическую бездну, а игру кино с текстом. По пути восприятие формулирует сложносочиненное определение «узорное текстологическое кино». Очевидно, что сегодня именно таким образом можно обращаться к любым самым острым темам, и они будут звучать гомерически смешно или удивительно печально. И если первый «Орнамент» был обращен к контекстам политическим, то второй «Орнамент» — некая онтология современного искусства.

Например, «грузинская» линия, непринужденно отмечающая существование моральных границ в искусстве — стилизованное застолье не хочет петь прекрасную многоголосую песню о тиранах, мучимых в последнее время пытками. Несмотря на то, что первым эпизодом мы видим исполнение именно этой песни, дальше будет обсуждение и редакция текста, переживания за съемочную группу, которую нельзя подводить, «они специально приехали», и удивительно несовременные рассуждения, свойственные разве что возрожденческому сознанию, что «петь» означает «воспевать», таким образом, как можно воспевать пытки. Удивительно живая линия, снятая статичной камерой, разбитая в монтаже на эпизоды, то ли постановочная, то ли нет и… ошеломляющая наивность, но и точность. При этом и в самом развитии этого «узора» и в окружающих его других линиях много всякого забавного и парадоксально смешного, и пытки тиранов таки воспеты, но прицел на глубинные подтексты вручен с самого начала. Хотя окажется, что грузины не простые, а церковные певчие. И вообще, в итоге, всех по полной «отпоют» финские бесстрашные крикуны.

Надо сказать, что во втором «Бирмингемском орнаменте» меньше сатирического гротеска, здесь и гротеск, и сатира выражены через акционистские акценты некоторых эпизодов. Из них наиболее поэтически брутальная — «японская» линия. Посудите сами, тексты Лейдермана, переведенные на мужской японский, который звучит как бесконечная резня самураев в самурайских фильмах, исполняются Ватабэ Синичи в проявляющейся порой стилистике «предсмертных песен самоубийц» псевдоКабуки. Правда, вместо синто-буддийской лирики перевернутая сатира на азиатившуюся Россию — и амператор имеется. Если предельно субъективно, то «узор» с Японией вместе с биомифилогическими фантазиями о благословенной критской весне будущего самые изящные в своем замысловатом внутреннем построении.

Иной тип актерского существования — игра без дистанции, серьезная, как в постановочном кино — Ефремов-Лейдерман. В общей эстетике «Бирмингемского орнамента» — сильное впечатление. Будто ложное резонерство — хитрый и очень остроумный ход Сильвестрова. Затейливая природа языковых особенностей текста принята актером всецело как собственная речь, его монологи произносятся как бы от себя, о себе. Таким образом, обостренная абстракция слышится запредельно явственно. В первом фильме была линия с противоположным эффектом: бодрые официозные дикторы, «на чистом глазу» зачитывавшие с безжалостным энтузиазмом ведущих «Песни-82» многожды перевернутые автором-создателем тексты — «дистанционное расстояние» зашкаливало.

Фильмическая дилогия «Бирмингемский орнамент» — художественная территория пограничных форм. Парадоксальная и подчас радикальная кинопоэтика режиссера Сильвестрова выстраивается в какой-то специальный тип сопряжения с текстами поэта и художника Лейдермана. Литературная основа здесь больше иллюстрация, комментируемая при помощи видеоряда, персонажей того или иного эпизода-узора. Там, где Лейдерман критик, Сильвестров — манифестатор. «Японская» линия, например, в большей степени близка к акционизму, «грузинская» — методологическая виньетка, будто бы обнажающая один из режиссерских приемов, суть которого в «затирании» границ искусственного и естественного (в первом фильме это были эпизоды с рассказчиком «военных историй»). Тексты, в самом широком смысле слова, накладываются друг на друга, переворачиваются, обессмысливаются, заворачиваются в концептуальные воронки.

С одной стороны, «видеоузоры» связаны друг с другом специальной «бирмингемской» географией. С другой стороны, главный принцип нелениарной композиции фильма — от беспечного к вечному. Каждый эпизод создан в своей внутренней стилистике и атмосфере: миролюбивое грузинское застолье, японская лаконичная поэтичность пейзажа, «безответственная» идеология фона и текста в «театре» концептуалистов, нарочитое абсурдистское эстетство литературных идолов, беспардонная «свойскость» Ефремова-Лейдермана. Из деталей врéменного со всеми его нюансами и разворотами, наполняющими «Бирмингемский орнамент», созидается пейзаж вечного. Хулиганствующее исполнение в титрах «Оды к радости» как еще один элемент того орнамента, схематизирующего образ Нового Вавилона, многочисленные языки которого периодически обессмысливаются и переворачивают значения, и по законам которого нужно располагать свои слова особым образом, чтобы расслышать за ними истину или ладную песню вместо всемирного жужжания.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About